Литература
Все произведения зарубежной литературы в кратком изложении
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ
ОСОБЕННОСТИ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ
Завершение средневековой цивилизации в истории человечества связано с блестящим периодом культуры и литературы, который носит название Возрождения (или, если использовать общепринятый французский термин, Ренессанса). Это гораздо более короткая, чем античность или средневековье, эпоха. Она носит переходный характер, но именно культурные достижения этого времени заставляют нас выделить его как особый этап позднего средневековья. Возрождение дает истории культуры огромное созвездие подлинных мастеров, оставивших после себя величайшие творения и в науке, и в искусстве — .живописи, музыке, архитектуре, — и в литературе. Петрарка и Леонардо да Винчи, Рабле и Коперник, Боттичелли и Шекспир — лишь немногие взятые наугад имена гениев этой эпохи, часто и справедливо именуемых титанами Возрождения за универсальность и мощь их дарования. Великолепным памятником ренессан-сной архитектуры является собор святого Петра в Риме, образцом живописного совершенства до сих пор остается знаменитая картина Рафаэля «Сикстинская Мадонна», а прекрасная музыка эпохи Возрождения звучит и на сегодняшних сценах в исполнении современных музыкантов. Именно эпохе Возрождения мы обязаны созданием таких ставших для нас привычными жанров музыкально-драматического искусства, как опера и балет. Невозможно представить себе современные нравственные ценности и принципы, если не учитывать, что их фундамент был заложен в гуманистической этике Ренессанса. Некоторые художественные образы,
до сих пор задевающие за живое самого широкого читателя и получившие название «вечных», родились в период Возрождения: вспомним, например, шекспировского Гамлета или Дон Кихота Сервантеса. Знание литературы Возрождения составляет органическую часть в современном школьном образовании.
Интенсивный расцвет литературы в значительной степени связан в этот период с особым отношением к античному наследию. Отсюда и само название эпохи, ставящей перед собой задачу воссоздать, «возродить» якобы утраченные в средние века культурные идеалы и ценности. На самом деле подъем западноевропейской культуры возникает совсем не на фоне предшествующего упадка. Но в жизни культуры позднего средневековья столь многое меняется, что она ощущает себя принадлежащей к другому времени и чувствует неудовлетворенность прежним состоянием искусств и литературы. Прошлое кажется человеку Возрождения забвением замечательных достижений античности, и он берется за их восстановление. Это выражается и в творчестве писателей данной эпохи, и в самом их образе жизни: некоторые люди того времени прославились не тем, что создавали какие-либо живописные, литературные шедевры, а тем, что умели «жить на античный манер», подражая древним грекам или римлянам в быту. Античное наследие не просто изучается в это время, а «восстанавливается», и поэтому деятели Возрождения придают большое значение открытию, собиранию, сбережению и публикации древних рукописей.. Любителям древних литературных
памятников эпохи Ренессанса мы обязаны тем, что имеем возможность читать сегодня письма Цицерона или поэму Лукреция «О природе вещей», комедии Плавта или роман Лонга «Дафнис и Хлоя». Эрудиты Возрождения стремятся не просто к знанию, а к совершенствованию владения латинским, а затем и греческим языками. Они основывают библиотеки, создают музеи, учреждают школы для изучения классической древности, предпринимают специальные путешествия.
Что же послужило основой тех культурных изменений, которые возникли в Западной Европе во второй половине XV—XVI вв. (а в Италии — родине Возрождения — на век раньше, в XIV столетии)? Историки справедливо связывают эти изменения с общей эволюцией экономической, политической жизни Западной Европы, ступившей на путь буржуазного развития. Возрождение — время великих географических открытий — прежде всего Америки, время развития мореплавания, торговли, зарождения крупной промышленности. Этот период, когда на основе складывающихся европейских наций формируются национальные государства, уже лишенные средневековой замкнутости. В это время возникает стремление не только укреплять власть монарха внутри каждого из государств, но и развивать отношения между государствами, образовывать политические союзы, вести переговоры. Так возникает дипломатия — тот вид политической межгосударственной деятельности, без которой невозможно представить современную международную жизнь.
Возрождение — это время, когда интенсивно развивается наука и светское мировоззрение начинает в определенной степени теснить мировоззрение религиозное, или же существенно изменяет его, подготавливает церковную реформацию. Но самое главное — этот период, когда человек начинает по-новому ощущать себя и окружающий его мир, часто совсем по-другому отвечать на те вопросы, которые его всегда волновали, или ставить перед собой иные, сложные вопросы. Человек эпохи Возрождения чувствует себя живущим в особом времени, близком к понятию золотого века благодаря своим «золотым дарованиям», как пишет один из итальянских гуманистов XV в. Человек видит себя центром мироздания, устремленного не вверх, к потустороннему, божественному (как в средние века), а широко открытого разнообразию земного существования. Люди новой эпохи с жадным любопытством вглядываются в окружающую их реальность не как в бледные тени и знаки небесного мира, а как в полнокровное и красочное проявление бытия, имеющего собственную ценность и достоинство. Средневековому аскетизму не находится места в новой духовной атмосфере, наслаждающейся свободой и мощью человека как земного, природного существа. Из оптимистической убежденности в могуществе человека, его способности к совершенствованию возникает желание и даже необходимость соотносить поведение отдельного индивида, свое собственное поведение со своеобразным образцом «идеальной личности», рождается жажда самосовершенствования. Так формируется в западноевропейской культуре Возрождения очень важное, центральное движение этой культуры, которое получило название «гуманизма».
Не стоит думать, что значение этого понятия совпадает с общеупотребительными сегодня словами «гуманизм», «гуманный» (означающими «человеколюбие», «милосердие» и т. п.), хотя несомненно, что их современное значение в конечном счете восходит к ренессансным временам. Гуманизм в эпоху Возрождения был особым комплексом нравственно-философских представлений. Он имел непосредственное отношение к воспитанию, образованию человека на основе преимущественного внимания не к прежним, схоластическим знаниям, или знаниям религиозным, «божественным», а к гуманитарным дисциплинам: филологии, истории, морали. Особенно важно, что гуманитарные науки в это время стали цениться как самые универсальные, что в процессе формирования духовного облика личности главное значение придавали «словесности», а не какой-либо другой, может быть более «практической», отрасли знания. Как писал замечательный итальянский поэт Возрождения Франческо Петрарка, именно «через слово человеческое лицо становится прекрасным». Престиж гуманистических познаний был в эпоху Возрождения чрезвычайно высок.
В Западной Европе этого времени появляется гуманистическая интеллигенция — круг людей, общение которых друг с другом основано не на общности их происхождения, имущественного положения или профессиональных интересов, а на близости духовных и нравственных исканий. Порой такие объединения единомышленников-гуманистов получали наименование Академий — в духе античной традиции. Иногда дружеское общение гуманистов осуществлялось в письмах, очень важной части литературного наследия эпохи Возрождения. Латинский язык, ставший в своем обновленном виде универсальным языком культуры разных западноевропейских стран, способствовал тому, что, несмотря на определенные исторические, политические, религиозные и прочие различия, деятели эпохи Возрождения Италии и Франции, Германии и Нидерландов чувствовали себя причастными к единому духовному миру. Чувство культурного единства усиливалось и благодаря тому, что в этот период начинается интенсивное развитие, с одной стороны, гуманистического образования, а с другой — книгопечатания: благодаря изобретению немца Гутенберга с середины XV в. по всей Западной Европе распространяются типографии и к книгам получает возможность приобщиться более значительное число людей, чем прежде.
В эпоху Возрождения меняется и сам способ мышления человека. Не средневековый схоластический диспут, а гуманистический диалог, включающий разные точки зрения, демонстрирующий единство и противоположность, сложную многоликость истин о мире и человеке, становится способом мышления и формой общения людей этого времени. Не случайно диалог — один из популярных литературных жанров эпохи Возрождения. Расцвет этого жанра, как и расцвет трагедии, комедии, — одно из проявлений внимания литературы Возрождения к а^ тичной жанровой традиции. Но Возрождение знает и новые жанровые образования: сонет — в поэзии, новелла, эссе — в прозе. Писатели этой эпохи не повторяют античных авторов, а на основе их художественного опыта создают, по существу, другой и новый мир литературных образов, сюжетов, проблем.
Понятно поэтому, что стилевой облик эпохи Возрождения обладает новизной и своеобразием. Хотя деятели культуры этого времени изначально стремились возродить античный принцип искусства как «подражания природе», в своем творческом соревновании с древними они открыли новые пути и способы такого «подражания», а позднее и вступили в полемику с этим принципом. Известно, что именно в период Возрождения в живописи была открыта перспектива, заменившая бытовавшее прежде плоскостное изображение. В литературе же, помимо того стилевого направления, которое носит наименование «ренессансного классицизма» и которое ставит своей задачей творить «по правилам» древних авторов, развивается и опирающийся на наследие смеховой народной культуры «гротескный реализм», и ясный, свободный, образно-стилистически гибкий стиль ренессанс, и — на поздних этапах Возрождения — прихотливый, изощренный, нарочито усложненный и подчеркнуто манерный «маньеризм». Такое стилевое многообразие естественно углубляется по мере эволюции культуры Ренессанса от истоков к завершению.
В процессе исторического развития действительность позднего Возрождения становится все более бурной, неспокойной. Растет экономическое и политическое соперничество европейских стран, ширится движение религиозной Реформации, приводящее все чаще к прямым военным столкновениям между католиками и протестантами. Все это заставляет современников эпохи Возрождения острее чувствовать утопичность оптимистических упований ренессансных мыслителей. Недаром само слово «утопия» (его можно перевести с греческого как «место, которого нет нигде») родилось в эпоху Ренессанса — в названии известного романа английского писателя Томаса Мора. Растущее ощущение дисгармоничности жизни, ее противоречивости, понимание трудностей воплощения в ней идеалов гармонии, свободы, разума приводит в конце концов к кризису ренессансной культуры. Предчувствие этого кризиса проступает уже в творчестве писателей позднего Возрождения.
Развитие культуры Возрождения протекает в различных странах Западной Европы по-разному. Остановимся на краткой характеристике ее этапов в отдельных странах.
Возрождение в Италии. Именно Италия оказалась первой страной, в которой зародилась классическая культура Ренессанса, оказавшая большое влияние на другие европейские страны. Этому причиной были и общественно-экономические факторы (существование независимых, экономически мощных городов-государств, бурное развитие торговли на перекрестке между Западом и Востоком), и национальная культурная традиция: Италия была исторически и географически особенно тесно связана с древнеримской античностью. Культура Возрождения в Италии прошла несколько этапов: раннее Возрождение XIV в. — это период творчества Петрарки — ученого, гуманиста, но прежде всего в сознании широкого читателя замечательного лирического поэта, и Боккаччо — поэта и знаменитого новеллиста. Зрелое и высокое Возрождение XV ъ. — это преимущественно стадия «ученого» гуманизма, развитие ренессансной философии, этики, педагогики. Созданные в этот период художественные сочинения известны сейчас более всего специалистам, но это время широкого распространения по Европе идей и книг итальянских гуманистов. Позднее Возрождение — XVI в. — отмечено процессом кризиса гуманистических идей. Это время осознания трагизма человеческой жизни, конфликта между чаяниями и способностями человека и реальными трудностями их воплощения, время смены стилей, явного усиления маньеристических тенденций. Среди наиболее значительных сочинений этого времени — поэма Ариосто «Неистовый Орландо».
Возрождение во Франции. Гуманистические идеи стали проникать во Францию из Италии еще на рубеже XIV—XV вв. Но Возрождение было во Франции и естественным, внутренним процессом. Для этой страны античное наследие было органичной частью ее собственной культуры. И все же ренессансные черты французская литература приобретает лишь во второй половине XV столетия, когда возникают общественно-исторические условия для развития Возрождения. Раннее Возрождение во Франции — 70-е гг. XV в. — 20-е гг. XVI в. Это время становления во Франции новой системы образования, создания гуманистических кружков, издания и изучения книг античных авторов. Зрелое Возрождение — 20—60-е гг. XVI в. — период создания сборника новелл Маргариты Наваррской «Геп-тамерон» (по образцу «Декамерона» Боккаччо), выхода в свет знаменитого романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Позднее Возрождение — конец XVI в. — это, как и в Италии, время кризиса Возрождения, распространения маньеризма, но это и пора творчества замечательных писателей позднего Ренессанса — поэтов П. Ронсара, Ж. дю Белле, философа и эссеиста М. Монтеня.
Возрождение в Германии и Нидерландах. В этих странах Возрождение не только отличается более поздним моментом рождения, чем в Италии, но и особым характером: «северных» гуманистов (так обычно называют деятелей Возрождения в странах к северу от Италии) отличает больший интерес к религиозным проблемам, стремление к непосредственному участию в церковной реформаторской деятельности. Очень важную роль в развитии ренессансной культуры в этих странах играло книгопечатание и развитие «университетской реформации». С другой стороны, не меньшее значение имели религиозные дискуссии и сформировавшееся в ходе этих дискуссий движение «христианского гуманизма». И немецкая литература, и литература Нидерландов стремились соединять в своем художественном облике сатиру и назидательность, публицистичность и аллегоризм. Обе литературы объединяет также и фигура замечательного писателя-гуманиста Эразма Роттердамского.
Возрождение в Англии. Английское Возрождение началось позднее, чем в других европейских странах, но оно было чрезвычайно интенсивным. Это было для Англии временем и политического, и экономического подъема, важных военных побед и укрепления национального самосознания. Английская культура активно впитывала достижения ренессансной литературы других стран: здесь очень много переводят — и античных авторов, и произведения итальянских, французских, английских писателей, увлеченно развивают и преображают национальную поэзию, драматургию. Особенный подъем английская культура Возрождения переживает в так называемый елизаветинский период — годы царствования королевы Елизаветы (1558—1603). В этот период появляется целое созвездие замечательных имей английских писателей — поэтов Спенсера и Сидни, прозаиков Лили, Делони и Нэша, драматургов Кида, Грина, Марло. Но главное» ярчайшее явление театра этой эпохи — творчество Уильяма Шекспира, одновременно и кульминация английского Возрождения и начало кризиса гуманизма, предвестье новой эпохи.
Я. Я.
(1265—1321)
В истории многих национальных литератур известны художники слова, которые в наибольшей степени выражают творческий гений своего народа, играя ключевую роль в развитии словесности, языка. В России — это Пушкин, в Германии— Гёте, в:Польше— Мицкевич, в Шотландии — Роберт Берне, на Украине — Шевченко, в Грузии — Шота Руставели... В Италии — это Данте Алигьери.
Данте — фигура огромная по мощи своего дарования, по значимости им сделанного не только для итальянской, но и для мировой литературы. Он стоит как бы на переломе двух эпох, «последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени». Творивший в Италии, родине европейского Возрождения, он запечатлел в своем творчестве эту переходную эпоху.
Данте прожил жизнь, исполненную драматизма. Он родился в 1265 г. во Флоренции в семье, принадлежащей к старинному, однако небогатому дворянскому роду. Получил образование в средневековой школе, где изучал языки, античную литературу. С юности увлекся поэзией, стал писать стихи. В восемнадцать лет записался в цех аптекарей, врачей, в который также входили книгопродавцы и художники. С молодости был втянут в кипучую жизнь Флоренции, в которой не утихало острое соперничество двух политических партий: гибеллинов и гвельфов. Спор между ними шел по главнейшему политическому вопросу — о путях объединения Италии, страдавшей от феодальной раздробленности. Гибеллины считали, что это должно произойти благодаря вмешательству извне германского императора; гвельфы делали ставку на римского папу. Данте принял сторону гвельфов, участвовал в сражении, приведшем к разгрому гибеллинов. Когда же победившие гвельфы распались на две партии — Белых и Черных гвельфов, Данте примкнул к Белым гвельфам, которые были в итоге побеждены Черными. В 1302 г. Данте и его сторонники подверглись репрессиям и преследованиям, и поэт был вынужден отправиться в изгнание, продолжавшееся девятнадцать лет. Скитаясь по Италии, Данте изведал в полной мере «горький хлеб чужбины», но так и не смог вернуться в родной город, по которому тосковал. Умер он в Равенне в 1321 г.
В юности Данте, отличавшийся страстным темпераментом, пережил сильнейшее психологическое потрясение, любовь к Беатриче, своей сверстнице, местной красавице, которую впервые увидел девятилетним ребенком на детском празднике. Вторично встретился с ней уже восемнадцатилетним юношей и страстно влюбился. Его чувство носило возвышенный, идеальный характер. Беатриче вышла замуж за дворянина Симона де Барди (имя которого осталось в истории литературы просто потому, что он был мужем женщины, которую любил гениальный Данте). В 1290 г., в возрасте двадцати пяти лет, Беатриче скончалась, что стало тяжелейшим ударом для поэта. Историю своей любви он рассказал в книге «Новая жизнь», в которой прозаический рассказ перемежается стихами, сонетами, мадригалами, выдержанными в традициях господствовавшей в ту пору в Италии любовной поэзии, «нового сладостного стиля». Чувство Данте — возвышенное, близкое к религиозному. Сама Беатриче — и живая женщина, и почти святая Мадонна, олицетворение всех добродетелей. Название книги выражает глубинную мысль поэта: любовь открыла ему «новую жизнь» сердца, мир глубоких и благородных переживаний.
В дальнейшем, после смерти Беатриче, Данте отдается научным и философским занятиям, демонстрируя в них универсальность своих интересов. Пишет на итальянском языке ряд трактатов. Это трактат «Пир» — своеобразная энциклопедия средневековых знаний по богословию и морали; трактат «О народной речи» — филологический труд, в котором обосновывается в результате анализа многочисленных диалектов задача создания общеитальянского литературного языка. Эту задачу Данте позднее выполнил в «Божественной комедии». В трактате «О монархии» Данте формулирует свою политическую философию, утверждая, что объединение страны возможно под эгидой германского императора Генриха VII.
В годы изгнания, оказавшиеся наиболее плодотворными для Данте, создает главное произведение своей жизни — поэму «Божественная комедия». Первоначальное название произведения «Комедия» — так в средневековье назывались произведения с печальным началом и счастливым концом. Потомки же дали ей название «Божественная», имея в виду ее редкое совершенство, гармонию и величавую красоту.
Огромную роль играет в поэме религиозная символика, число «три», соответствующее христианской идее о Троице («Бог троицу любит»). Поэма состоит из трех частей, кантик, посвященных трем частям загробного мира: «Ад», «Чистилище» и «Рай». В каждой из частей по 33 песни, а вместе со вступительной всего в поэме 100 песен. Написана она трехстрочными строфами — терцинами. Поэма, вобравшая в себя коренные жизненные, философские, политические проблемы, задуманная в то же время как славословие в честь Беатриче, отличается гармоничной архитектоникой, геометрической стройностью. Избрав жанр средневекового видения, построив поэму по огромной логической схеме, Данте вместе с тем наполнил эту схему глубоко жизненным, реальным содержанием. В ней он предстает и средневековым мыслителем, и человеком нового времени, гуманистом.
В своих описаниях Данте предельно конкретен, исследователи установили, например, диаметры каждого из кругов подземного мира, соответствие между отдельными описаниями ада и чистилища и некоторыми итальянскими пейзажами. Свою картину загробного мира Данте творил из кусков реального мира. Эти картины живописны, а образы персонажей «Ада» отливаются в скульптурные формы (Фарината дельи Уберти, Бертран де Бори и др.). Как художник-гуманист, внутренне не согласный со средневековым аскетизмом, Данте возвеличивает любовь (эпизод с Франческой и Паоло), прославляет человеческие страсти, активность, деяния, жажду славы. Данте покоряет своей страстностью, субъективностью. Проходя по кругам «Ада», он сочувствует, сострадает своим героям; выслушав горестный рассказ Франчески, лишается чувств. Поэма — глубоко национальное произведение, в котором поэт предстает как патриот Италии, любящий родину и озабоченный ее судьбой. Он дал в поэме образец итальянского литературного языка. Несмотря на сложность формы, стих • Данте удивительно легок и гибок. Это — результат величайшего поэтического мастерства.
Сюжеты и образы «Божественной комедии» нашли отражение в мировом искусстве (скульптуры Микеланджело, иллюстрации Доре, музыкальная сюита Чайковского «Франческа да Ри-мини»). Образ Данте вдохновлял многих поэтов: Байрона, Гейне, Блока. Перевод «Божественной комедии», выполненный М. Л. Лозинским, выдающимся мастером художественного перевода, был удостоен в 1946 г. Государственной премии первой степени. Это был первый случай, когда работа переводчика получила столь высокое признание. Большой вклад в изучение Данте внес выдающийся наш филолог И. Н. Голенищев-Ку-тузов, который долгие годы провел за рубежом, во Франции и Югославии, выступал как критик и поэт, а в конце жизни вернулся в Россию. Во время пребывания в Италии в 1909 г. Александр Блок посетил Равенну, могилу Данте. Он писал: «Тень Данте с профилем орлиным о новой жизни нам поет».
В. Г.
Поэма (1307—1321)
АД
На полдороге жизни я — Данте — заблудился в дремучем лесу. Страшно, кругом дикие звери — аллегории пороков; деться некуда. И тут является призрак, оказавшийся тенью любимого мною древнеримского поэта Вергилия. Прошу его о помощи. Он обещает увести меня отсюда в странствия по загробному миру, с тем чтобы я увидел Ад, Чистилище и Рай. Я готов следовать за ним.
Да, но по силам ли мне такое путешествие? Я оробел и заколебался. Вергилий укорил меня, рассказав, что сама Беатриче (моя покойная возлюбленная) снизошла к нему из Рая в Ад и просила быть моим проводником в странствиях по загро-бью. Если так, то нельзя колебаться, нужна решимость. Веди меня, мой учитель и наставник!
Над входом в Ад надпись, отнимающая всякую надежду у входящих. Мы вошли. Здесь, прямо за входом, стонут жалкие души не творивших при жизни ни добра, ни зла. Далее река Ахерон. Через нее свирепый Харон перевозит на лодке мертвецов. Нам — с ними. «Но ты же не мертвец!» — гневно кричит мне Харон. Вергилий усмирил его. Поплыли. Издали слышен грохот, дует ветер, сверкнуло пламя. Я лишился чувств...
Первый круг Ада — Лимб. Тут томятся души некрещеных младенцев и славных язычников — воителей, мудрецов, поэтов (в их числе и Вергилия). Они не мучаются, а лишь скорбят, что им как нехристианам нет места в Раю. Мы с Вергилием примкнули к великим поэтам древности, первый из которых Гомер. Степенно шли и говорили о неземном.
У спуска во второй круг подземного царства демон Минос определяет, какого грешника в какое место Ада надлежит низвергнуть. На меня он отреагировал так же, как Харон, и Вергилий также его усмирил. Мы увидели уносимые адским вихрем души сладострастников (Клеопатра, Елена Прекрасная и др.). Среди них Франческа, и здесь неразлучная со своим любовником. Безмерная взаимная страсть привела их к трагической гибели. Глубоко сострадая им, я вновь лишился чувств.
В круге третьем свирепствует звероподобный пес Цербер. Залаял было на нас, но Вергилий усмирил и его. Здесь валяются в грязи, под тяжелым ливнем, души грешивших обжорством. Среди них мой земляк, флорентиец Чакко. Мы разговорились о судьбах родного города. Чакко попросил меня напомнить о нем живым людям, когда вернусь на землю.
Демон, охраняющий четвертый круг, где казнятся расточители и скупцы (среди последних много духовных лиц — папы, кардиналы), — Плутос. Вергилию тоже пришлось его осадить, чтобы отвязался. Из четвертого спустились в пятый круг, где мучаются гневные и ленивые, погрязшие в болотах Стигийской низины. Подошли к некой башне.
Это целая крепость, вокруг нее обширный водоем, в челне — гребец, демон Флегий. После очередной перебранки сели к нему, плывем. Какой-то грешник попытался уцепиться за борт, я его обругал, а Вергилий отпихнул. Перед нами адский город Дит. Всякая мертвая нечисть мешает нам в него войти. Вергилий, оставив меня (ох, страшно одному!), пошел узнать, в чем дело, вернулся озабоченный, но обнадеженный.
А тут еще и адские фурии перед нами предстали, угрожая. Выручил внезапно явившийся небесный посланник, обуздавший их злобу. Мы вошли в Дит. Всюду объятые пламенем гробницы, из которых доносятся стоны еретиков. По узкой дороге пробираемся между гробницами.
Из одной гробницы вдруг выросла могучая фигура. Это Фарината, мои предки были его политическими противниками. Во мне, услышав мою беседу с Вергилием, он угадал по говору земляка. Гордец, казалось, он презирает всю бездну Ада. Мы заспорили с ним, а тут из соседней гробницы высунулась еще одна голова: да это же отец моего друга Гвидо! Ему померещилось, что я мертвец и что сын его тоже умер, и он в отчаянии упал ниц. Фарината, успокой его: жив Гвидо!
Близ спуска из шестого круга в седьмой, над могилой папы-еретика Анастасия, Вергилий объяснил мне устройство оставшихся трех кругов Ада, сужающихся книзу (к центру земли), и какие грехи в каком поясе какого круга караются.
Седьмой круг сжат горами и охраняем демоном-полубыком Минотавром, грозно заревевшим на нас. Вергилий прикрикнул на него, и мы поспешили отойти подальше. Увидели кипящий кровью поток, в котором шпарятся тираны и разбойники, а с берега в них кентавры стреляют из луков. Кентавр Несс стал нашим провожатым, рассказал о казнимых насильниках и помог перейти кипящую реку вброд.
Кругом колючие заросли без зелени. Я сломал какую-то ветку, а из нее заструилась черная кровь,.и ствол застонал. Оказывается, эти кусты — души самоубийц (насильников над собственной плотью). Их клюют адские птицы Гарпии, топчут мимо бегущие мертвецы, причиняя им невыносимую боль. Один растоптанный куст попросил меня собрать сломанные сучья и вернуть их ему. Выяснилось, что несчастный — мой земляк. Я выполнил его просьбу, и мы пошли дальше. Видим — песок, на него сверху слетают хлопья огня, опаляя грешников, которые кричат и стонут, — все, кроме одного: тот лежит молча. Кто это? Царь Капаней, гордый и мрачный безбожник, сраженный богами за свою строптивость. Он и сейчас верен себе: либо молчит, либо громогласно клянет богов. «Ты сам себе мучитель!» — перекричал его Вергилий...
А вот навстречу нам, мучимые огнем, движутся души новых грешников. Среди них я с трудом узнал моего высокочтимого учителя Бру-нетто Латини. Он среди тех, кто повинен в склонности к однополой любви. Мы разговорились. Брунетто предсказал, что в мире живых ждет меня слава, но будут и многие тяготы, перед которыми нужно устоять. Учитель завещал мне беречь его главное сочинение, в котором он жив, — «Клад».
И еще трое грешников (грех — тот же) пляшут в огне. Все флорентийцы, бывшие уважаемые граждане. Я поговорил с ними о злосчастиях нашего родного города. Они просили передать живым землякам, что я видел их. Затем Вергилий повел меня к глубокому провалу в восьмой круг. Нас спустит туда адский зверь. Он уже лезет к нам оттуда.
Это пестрый хвостатый Герион. Пока он готовится к спуску, есть еще время посмотреть на последних мучеников седьмого круга — ростовщиков, мающихся в вихре пылающей пыли. С их шей свисают разноцветные кошельки с разными гербами. Разговаривать я с ними не стал. В путь! Усаживаемся с Вергилием верхом на Гериона и — о ужас! — плавно летим в провал, к новым мукам. Спустились. Герион тотчас же улетел.
Восьмой круг разделен на десять рвов, называемых Злопазухами. В первом рву казнятся сводники и соблазнители женщин, во втором — льстецы. Сводников зверски бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала — вонь нестерпимая. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.
Следующий ров (третья пазуха) выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги высокопоставленных духовных лиц, торговавших церковными должностями. Головы же и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, поначалу приняв меня за своего преемника.
В четвертой пазухе мучаются прорицатели, звездочеты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев такое издевательство над людьми, а Вергилий пристыдил меня: грех жалеть грешников! Но и он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа Ман-туя — родина моего славного наставника.
Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черти Злохваты, черные, крылатые, бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались, а не то подденут грешника крючьями и отделают так, что хуже всякой смолы. У чертей клички: Злохвост, Косокрылый и пр. Часть дальнейшего пути нам придется пройти в их жуткой компании. Они кривляются, показывают языки, их шеф произвел задом оглушительный непристойный звук. Ну и звук! Я такого еще не слыхивал. Мы идем с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу —- прячутся, а один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность Злохватов и нырнул обратно — поймать его не успели. Раздраженные черти подрались между собой, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться, но не тут-то было! Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле-еле успел перебежать в шестую пазуху, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот распятый (прибитый к земле колами) иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами отяжеленные свинцом лицемеры.
Труден был переход: скалистым путем— в седьмую пазуху. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями ^ От этих укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своем обличье. Среди них Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Человек грубый и богохульствую* щий: Бога послал «на фиг», воздев кверху два кукиша. Тут же на него набросились змеи (люблю их за это). Потом я наблюдал, как некий змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Чудеса! Таких метаморфоз не отыщете и у Овидия.
Ликуй, Флоренция: эти воры — твое отродье! Стыдно... А в восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить! Так, мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.
Другой говорящий пламень, в котором скрыта душа не назвавшего себя по имени лукавого советчика, рассказал мне о своем грехе: этот советчик помог римскому папе в одном неправедном деле — в расчете на то, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к заранее рассчитывающему спастись покаянием. Мы перешли в девятый ров, где казнятся сеятели смуты.
Вот они, зачинщики кровавых раздоров и религиозных смут. Дьявол увечит их тяжелым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин-трубадур Бертран де Борн (голову в руке несет, как фонарь, а та восклицает: «Горе!»).
Далее я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотмщенной. Затем мы перешли в десятый ров, где алхимики страждут от вечного зуда. Один из них был сожжен за то, что шутя хвастался, будто умеет летать; стал жертвой доноса. В Ад же попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те, кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и вообще лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев). Вергилий упрекнул меня за любопытство, с которым я слушал их.
Наше путешествие по Злопазухам заканчивается. Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый. Там стоят древние гиганты, титаны. В их числе Немврод, злобно крикнувший нам что-то на непонятном языке, и Антей, который по просьбе Вергилия спустил на своей огромной ладони нас на дно колодца, а сам тут же распрямился.
Итак, мы на дне вселенной, близ центра земного шара. Перед нами ледяное озеро, в него вмерзли предавшие своих родных. Одного я случайно задел ногою по голове, тот заор'ал, а себя назвать отказался. Тогда я вцепился ему в волосы, а тут кто-то окликнул его по имени. Все, негодяй, теперь я знаю, кто ты, и расскажу о тебе людям. А он: «Ври, что хочешь, про меня и про других!» А вот ледяная яма, в ней один мертвец грызет череп другому. Спрашиваю: за что? Оторвавшись от своей жертвы, он ответил мне. Он, граф Уголино, мстит предавшему его былому единомышленнику, архиепископу Руджери, который уморил его и его детей голодом, заточив их в Пизанскую башню. Нестерпимы были их страдания, дети умирали на глазах отца, он умер последним. Позор Пизе! Идем далее. А это кто перед нами? Альбериго? Но он же, насколько я знаю, не умирал, так как же оказался в Аду? Бывает и такое: тело злодея еще живет, а душа уже.в преисподней.
В центре земли вмерзший в лед властитель Ада Люцифер, низверженный с небес и продолбивший в падении бездну преисподней, обезображенный, трехликий. Из первой его пасти торчит Иуда, из второй Брут, из третьей Кассий. Он жует их и терзает когтями. Хуже всех приходится самому гнусному предателю — Иуде. От Люцифера тянется скважина, ведущая к поверхности противоположного земного полушария. Мы протиснулись в нее, поднялись на поверхность и увидели звезды.
Вергилий — один из центральных персонажей поэмы. В. выступает в ней в роли проводника Данте в его путешествии по Аду и Чистилищу. Доведя поэта до вершины Чистилища, В. исчезает, и спутником Данте в путешествии по Раю становится Беатриче. Поэт, он же рассказчик, называет В. «благим отцом» и «наставником знанья». Постоянное местопребывание В. — лимб, где он находится вместе с некрещеными младенцами и теми праведниками, которые жили до пришествия Христа. Беатриче вызывает В. из лимба, когда Данте угрожает опасность: на поэта нападают три зверя: рысь, лев и волчица, которые символизируют сладострастие, гордость и алчность. Данте заблудился на полдороге в дремучем лесу земного бытия, и эти чудовища преграждают ему путь. В этот момент В. и приходит ему на помощь. Он становится его наставником, оберегает от опасностей, разъясняет все, что встречается им на пути. Данте видит в В. мудрого учителя и относится к нему с робостью и благоговением ученика. Выбор В. в качестве проводника и наставника не случаен. В средние века прославленного римского автора почитали не только как поэта, но приписывали ему также пророческий дар, поскольку в четвертой эклоге его «Буколик» видели предсказание пришествия в мир Христа, Сына Божия.
Данте — центральный персонаж поэмы, повествующий обо всем увиденном от первого лица. Д. в поэме принадлежит внешне пассивная роль, он словно выполняет повеление грозного ангела из «Апокалипсиса»: «Иди и смотри!» Абсолютно доверившись Вергилию, Д. может лишь послушно следовать за ним, смотреть на картины ужасных мучений и то и дело просить Вергилия, чтобы тот истолковал ему смысл увиденного. О. Мандельштам в «Разговоре о Данте» пишет: «Внутреннее беспокойство и тяжелая, смутная неловкость, сопровождающая на каждом шагу неуверенного в себе, измученного и загнанного человека, — они-то и придают поэме всю прелесть, всю драматичность, они-то и работают над созданием ее фона». Д. — истинный сын своей эпохи, того сложного переломного периода, когда в недрах средневекового мироощущения вызревали всходы нового понимания жизни и ее ценностей. В его душе еще живы аскетические идеалы, поэтому свободную, разрушающую узы брака любовь Франчески к Паоло, младшему брату своего мужа, он считает тяжким грехом. Когда во втором круге Ада (песнь 5-я) поэт слышит от Франчески рассказ об их «злосчастной любви», он, глубоко сочувствуя возлюбленным, не ропщет против постигшей их жестокой кары небес. Однако любовь, свободная от всякой чувственности, — это для Д. великая мировая сила, которая «движет солнце и светила». Такая любовь с юных лет связывает его с Беатриче, образ которой освещает всю его жизнь, подобно путеводной звезде. В конце «Новой жизни», подробно рассказывающей историю его любви к Беатриче, любви, которая постепенно восходит от бессловесного восхищения к благоговейному и возвышенному почитанию, поэт выражает надежду на то, что в будущем сможет «сказать о ней то, что никогда еще не говорилось ни об одной». Действительно, в «Божественной комедии» Беатриче предстает перед рассказчиком в образе святой, обитающей в Раю, в «небесной розе», местопребывании блаженных душ.
Уголино делла Герардеска, граф — один из самых трагических персонажей «Божественной комедии», пребывающий в девятом круге Ада среди предателей. Он предстает перед Данте вмерзшим в ледяное болото и яростно грызущим затылок своему врагу, архиепископу Руд-жери дельи Убальдини, ставшему причиной его ужасной гибели. Рассказ У. о своей судьбе принадлежит к числу наиболее страшных историй, услышанных Данте от обитателей Ада. У. был правителем Пизы. Архиепископ Руджери, воспользовавшись внутренними интригами, поднял против него народный мятеж, обманом заманил его вместе с его четырьмя сыновьями (на самом деле с двумя сыновьями и двумя внуками) в башню и наглухо заколотил ее, обрекая их на голодную смерть.
У., накануне видевший во сне затравленного волка с волчатами, осознает ожидающую его участь и в горе кусает себе пальцы. Его дети, считая этот жест признаком голода, предлагают отцу насытиться их мясом. Тогда У. замолкает и в окаменении наблюдает, как погибают от го*-лода один за другим все его дети. Но вскоре отчаяние обезумевшего отца побеждается голодом и (согласно интерпретации большинства комментаторов) он съедает их мертвые тела.
Франческа да Римини и Паоло Малатеста — герои одного из самых известных и драматических эпизодов «Божественной комедии». Они появляются во втором круге Ада среди сладострастников. В ответ на призыв Данте они выступают из вихря несущихся дущ и рассказывают поэту историю своей любви и смерти (говорит Ф., а П. рыдает). Ф., будучи женой Джанчотто Малатесты, полюбила младшего брата своего мужа, П., в ответ на его любовь к ней, причем решающую роль в развитии их чувства сыграло совместное чтение романа о Ланселоте.
Узнав об измене, Джанчотто убил Ф. и П., и теперь они мучаются вместе в Аду. Этот рассказ вызывает у Данте столь глубокое сострадание, что он бездыханным падает на землю: «...и мука их сердец / Мое чело покрыла смертным потом; / И я упал, как падает мертвец». Реминисценции этой истории неоднократно встречаются в литературе разных стран и эпох (ср., например, романтическую трагедию Сильвио Пеллико «Франческа да Римини»).
Франческо
Петрарка (1304—1374)
Великий итальянский поэт эпохи Возрождения, ученый, философ, общественный деятель. Он был первым европейским гуманистом и первым интеллигентом. Он признан родоначальником новой европейской лирики. Петрарка родился в тосканском городе Ареццо в семье нотариуса. В 1312 г. семья переезжает во французский город Авиньон. По настоянию отца Петрарка изучает юриспруденцию сперва в Монпелье, затем в Болонье. Но он увлечен древнеримской литературой, занимается поиском и собиранием древних рукописей, сочинением трактатов и стихотворений на латинском языке. Хотя Петрарка и принимает духовный сан, но он не стремится к церковной карьере. В 1327 г. в авиньонской церкви Петрарка встречает женщину и с первого взгляда влюбляется в нее. Свою возлюбленную, Лауру, он прославляет в сонетах и канцонах (песнях) на итальянском языке. Сам Петрарка считал эти произведения «безделками», ему казались более важными и совершенными ученые сочинения и поэмы на латыни. Однако именно итальявские стихотворения «Канцоньере» (Книги песен) (1336—1373) принесли поэту мировую славу и бессмертие. Лаура была знатной замужней женщиной, она вряд ли была даже знакома с поэтом. Й$ он безответно любил ее всю жизнь. Поэтому «Канцоньере» — это не история любовных отношений, а скорее картина различных душевных состояний самого Петрарки, эстетизация его любовных «сладостных страданий». Книга состоит из двух частей — «На жизнь мадонны Лауры» и «На смерть мадонны Лауры» (она умерла от чумы в 1348 г.). Но образ возлюбленной в обеих частях обладает поэтической жизненностью и живописностью. Возвышая Лауру, подчеркивая ее целомудрие и добродетель, благородство и неприступность, поэт одновременно рисует совершенство ее земной красоты, очарование голоса, прелесть движений: «...О, как за нею наблюдать чудесно, / Когда сидит на мураве она, / Цветок среди травы напоминая! /О, как весенним днем она прелестна, /Когда идет, задумавшись, одна, /Для золотых волос венок сплетая» (перевод Е. Солоновича). И любовь к ней становится у Петрарки формой приятия всего земного бытия: «Благословен день, месяц, лето, час / И миг, когда мой взор те очи встретил! / Благословен тот край, и дол тот светел, / Где пленником я стал прекрасных глаз! /Благословенна боль, что в первый раз / Я ощутил, когда и не приметил...» (перевод Вяч. Иванова). Рисуя переливы любовного чувства, поэт играет контрастами: «И мира нет — и нет нигде врагов; / Страшусь — надеюсь, стыну и пылаю; / В пыли влачусь — ив небесах витаю; / Всем в мире чужд и мир обнять готов. / У ней в плену неволи я не знаю; /Мной не хотят владеть, а гнет суров; /Амур не губит — и не рвет оков...» (перевод Ю. Верховского). В его сонетах создается атмосфера ясности и гармонии, уравновешивающей контрасты и противоречия. Петрарка пишет о любовном чувстве так виртуозно и вдохновенно, что не случайно ему подражают, на него равняются последующие поколения лириков, а Пушкин в «Евгении Онегине» отождествляет «язык Петрарки» и язык самой любви.
Н. П.
CXXXI .
О, если бы так сладостно и ново
Воспеть любовь, чтоб, дивньх чувств полна,
Вздыхала и печалилась она
В раскаянии сердца ледяного,
Чтоб влажный взор она не так сурово
Ко мне склоняла, горестно бледна,
Поняв, какая тяжкая вина
Быть равнодушной к жалобам другого.
Чтоб ветерок, касаясь на бегу
Пунцовых роз, пылающих в снегу,
Слоновой кости обнажал сверканье,
Чтобы на всем покоился мой взгляд,
Чем краткий век мой счастлив и богат,
Чем старости мне скрашено дыханье.
(Перевод В. Левина),
Лаура — героиня любовной лирики Петрарки («Канцоньере», «Триумфы»), реальное историческое лицо, предположительно авиньонская дворянка, дочь синьора де Нова (родилась в 1308 г.), в замужестве де Сад (вышла замуж в 1325 г.). Из стихов Петрарки устанавливаются только два факта, касающиеся его возлюбленной: дата и место их первой встречи (6 апреля 1327 г., церковь св. Клары в Авиньоне) и дата смерти Л. (тот же день, но 1348 г.). Хотя большинство из 366 стихотворений, собранных в «Канцоньере», посвящены любви Петрарки к Л, (и два из них к тому же являются откликами на ее портрет работы Симоне Мартини), из оброненных в них замечаний нельзя составить сколько-нибудь цельного представления о внешнем ,облике Л.: она прекрасна и золотоволоса, но больше о ней не известно ничего. Красота Л. сливается с красотой земного мира и от нее неотделима. Петрарка регулярно отмечает «юбилеи» nepвой встречи, но никакого событийного ряда в «Канцоньере» нет. Л. иногда милостиво одаряет верного поклонника своим приветом, иногда предстает в образе надменно недоступном; Петрарка порой проклинает неизбывную муку, ставшую его вечным уделом, порой благословляет ее; но вне любви себя не мыслит. Любовь— это основное содержание его внутреннего мира и та сила, которая дарует поэту власть над словом. Л. не только вдохновляет своего певца, но и предстает в его стихах как своего рода олицетворение поэзии и сопряженной с ней славы (отсюда частое обыгрывание словарного значения ее имени — «лавр»).
Боккаччо — выдающийся итальянский гуманист, ученый-филолог, поэт, прозаик. Он родился во Флоренции в семье богатого купца. Отец хотел, чтобы сын продолжил его дело и отправил Джованни в Неаполь изучать торговлю и юриспруденцию. Но юноша с ранних лет увлекался изучением античных писателей, и, попав ко двору неаполитанского короля Роберта Анжуйского, он с наслаждением отдает себя литературным занятиям и сочинительству. Перу Боккаччо принадлежит много произведений — и стихотворных, и прозаических («Охота Дианы», «Филострато», «Жизнь Данте Алигьери» и др.), но в историю мировой литературы он вошел прежде всего как автор сборника новелл «Декамерон». Название сборника в переводе с греческого означает «Десятидневник». Книга содержит сто новелл, рассказанных в течение десяти дней компанией из семи молодых женщин и трех юношей, укрывшихся от флорентийской чумы на загородной вилле. Источники «Декамерона» очень разнообразны — это и античная, и средневековая литература, восточные легенды, библейские притчи, новеллы средневековья и Возрождения. Но у Боккаччо старые истории становятся яркими и интересными, получают новый смысл и звучание. Его новеллы складываются в пеструю, разнообразную картину жизни эпохи, в забавных и дерзких, драматических, а чаще — комических сюжетных историях возникает целая галерея характеров и типов. По контрасту с обрамляющей частью сборника, рисующей картину чумы, атмосфера, в которой живут персонажи новелл и их рассказчики, дает ощущение бьющего через край жизнелюбия, оптимизма. Но помимо этого, новеллы «Декамерона» включают в себя и сатиру на духовенство, на его лицемерное внешнее стремление к аскетизму. Боккаччо смеется над предрассудками, над глупыми и жадными, трусливыми и надменными персонажами своих новелл, прославляя ум, энергию, находчивость, остроумие и любовь к земной жизни.
Книга новелл (1350—1353, опубликована в 1470).
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА, «в продолжение коего, после того как автор сообщит, по какому поводу собрались и о чем говорили между собою лица, которые будут действовать дальше, собравшиеся в день правления Пампинеи толкуют о том, что каждому больше по душе».
В 1348 г. Флоренцию «посетила губительная чума», погибло сто тысяч человек, хотя до этого никто и не предполагал, что в городе столько жителей. Распались родственные и дружеские связи, слуги отказывались служить господам, мертвых не хоронили, а сваливали в ямы, вырытые на церковных кладбищах.
И вот в самый разгар беды, когда город почти Опустел, в храме Санта-Мария Новелла после божественной литургии встретились семь молодых женщин, от восемнадцати до двадцати восьми лет, «связанные между собой дружбой, соседством, родством», «рассудительные, родовитые, красивые, благонравные, пленительные в своей скромности», все в приличествующих «мрачной године траурных одеждах ». Не сообщая во избежание кривотолков их истинных имен, автор называет их Пампинеей, Фьямметтои, Филоме-ной, Эмилией, Лауреттой, Нейфилой и Элиссой — в соответствии с их душевными качествами.
Напомнив, сколь многих юношей и девушек унесла страшная чума, Пампинея предлагает «благопристойным образом удалиться в загородные имения и заполнить досуг всякого рода развлечениями». Покинув город, где люди в ожидании своего смертного часа предались похоти и разврату, они оградят себя от неприятных переживаний, притом что сами будут вести себя нравственно и достойно. Во Флоренции их ничто не держит: все их близкие погибли.
Дамы одобряют мысль Пампинеи, и Филомена предлагает пригласить с собою мужчин, ибо женщине трудно жить своим умом и советы мужчины ей крайне необходимы. Ей возражает Элисса: дескать, в это время трудно сыскать надежных спутников — близкие частью умерли, частью разъехались кто куда, а обращаться к чужим неприлично. Она предлагает искать иной путь к спасению.
Во время этого разговора в церковь входят трое молодых людей — Панфил о, Филострато и Дионео, все миловидные и благовоспитанные, младшему из которых не менее двадцати пяти лет. В числе оказавшихся в церкви дам есть и их возлюбленные, остальные состоят с ними в родстве. Пампинея тут же предлагает пригласить именно их.
Нейфила, залившись краской смущения, высказывается в том смысле, что юноши хороши и умны, но влюблены в некоторых присутствующих дам, и это может бросить тень на их общество. Филомена же возражает, что главное — честно жить, а остальное приложится.
Молодые люди рады приглашению; условившись обо всем, девушки и юноши в сопровождении служанок и слуг на следующее же утро оставляют город. Они прибывают в живописную местность, где стоит прекрасный дворец, и располагаются там. Слово берет Дионео, самый веселый и остроумный, предлагая развлекаться как кому угодно. Его поддерживает Пампинея, которая предлагает, чтобы кто-то был у них за главного и думал об устройстве их жизни и увеселениях. А чтобы каждый познал и заботы, и радости, связанные с главенством, и чтобы никому не было завидно, следует возлагать это почетное бремя по очереди на каждого. Первого «повелителя» они изберут все вместе, а последующих каждый раз перед вечерней будет назначать тот, кто в этот день был повелителем. Все единодушно избирают Пампинею, и Филомена возлагает ей на голову лавровый венок, который на протяжении последующих дней служит знаком «главенства и королевской власти».
Отдав слугам необходимые распоряжения и попросив всех воздерживаться от сообщения неприятных новостей, Пампинея позволяет друзьям разойтись; после завтрака, за изысканно сервированным столом, все принимаются петь, танцевать и играть на музыкальных инструментах, а затем ложатся отдохнуть. В три часа, поднявшись ото сна, все собираются в тенистом уголке сада, и Пампинея предлагает посвятить время рассказам, «ибо один рассказчик способен занять всех слушателей», позволяя в первый день рассказывать «о том, что каждому больше по душе». Дионео испрашивает для себя право каждый раз рассказывать историю по своему выбору, чтобы позабавить общество, уставшее от излишнего умствования, и это право получает.
ПЕРВАЯ НОВЕЛЛА ПЕРВОГО ДНЯ (Рассказ Панфило)
Часто, не решаясь напрямую обратиться к Богу, люди обращаются к святым заступникам, которые при жизни соблюдали божественную волю и на небесах пребывают со Всевышним. Однако порой бывает, что люди, введенные в заблуждение молвою, избирают себе такого заступника перед лицом Всемогущего, который им же осужден на вечную муку. О таком «заступнике» и рассказывается в новелле.
Главный герой — мессер Чеппарелло из Пра-то, нотариус. Богатый и именитый купец Мушьятто Францези, получив дворянство, переезжает из Парижа в Тоскану вместе с братом французского короля Карлом Безземельным, которого вызывает туда папа Бонифаций. Ему требуется человек, чтобы взыскать долг с бургундцев, славящихся несговорчивостью, злонравием и нечестностью, который мог бы противопоставить их коварству свое, и выбор его падает на мессера Чеппарелло, которого во Франции называют Шапелето. Тот промышляет изготовлением фальшивых документов и лжесвидетельствует; он склочник, скандалист, убийца, богохульник, пьяница, содомит, вор, грабитель, шулер и злостный игрок в кости. «Худшего человека, чем он, может быть, и не родилось». В благодарность за службу Мушьятто обещает замолвить за Ша-пелето слово во дворце и выдать изрядную часть суммы, которую тот взыщет.
Поскольку дел у Шапелето нет, средства кончаются, а покровитель его покидает, он «в силу необходимости» соглашается, отправляется в Бургундию, где его никто не знает, и поселяется у выходцев из Флоренции, братьев-ростовщиков.
Внезапно он заболевает, и братья, чувствуя, что конец его близок, обсуждают, как им быть. Выгнать на улицу больного старика нельзя, а между тем он может отказаться от исповеди, и тогда его нельзя будет похоронить по-христиански. Если же он исповедуется, то вскроются такие грехи, которые ни один священник не отпустит, и результат будет тот же. Это может сильно озлобить местных жителей, не одобряющих их промысел, и привести к погрому.
Мессер Шапелето слышит разговор братьев и обещает наилучшим образом устроить и их, и свои дела.
К умирающему приводят славящегося «святой жизнью» старца, и Шапелето приступает к исповеди. На вопрос, когда он в последний раз исповедовался, Шапелето, который не исповедовался никогда, сообщает, что делает это каждую неделю и каждый раз кается во всех грехах, совершенных с рождения. Он и на этот раз настаивает на исповеди. Старец спрашивает, не грешил ли он с женщинами, и Шапелето отвечает: «Я такой же точно девственник, каким вышел из чрева матери». По поводу чревоугодия нотариус признается: его грех состоял в том, что во время поста пил воду с таким же наслаждением, как пьяница вино, и с аппетитом вкушал постную пищу. Говоря о грехе сребролюбия, Шапелето заявляет, что значительную часть своего богатого наследства пожертвовал на бедных, а затем, занимаясь торговлей, постоянно делился с неимущими. Он признается, что часто гневался, глядя, как люди «ежедневно чинят непотребства, не соблюдая заповедей Господних и суда Божьего не боятся». Он кается, что злословил, говоря о соседе, то и дело избивавшем жену; однажды не пересчитал сразу денег, вырученных за товар, а оказалось, их больше, чем нужно; не сумев найти их владельца, он употребил излишек на богоугодные дела.
Еще два несущественных греха Шапелето использует как предлог прочесть наставление святому отцу, а затем принимается плакать и сообщает, что однажды обругал мать. Видя его искреннее раскаяние, монах верит ему, отпускает все грехи и признает его за святого, предлагая похоронить в своем монастыре.
Слушая из-за стены исповедь Шапелето, братья давятся смехом, заключая, что «ничто не в состоянии исправить порочный его нрав: злодеем прожил всю свою жизнь, злодеем и умирает».
Гроб с телом покойного переносят в монастырскую церковь, где духовник расписывает, прихожанам его святость, а когда его хоронят в склепе, туда со всех сторон спешат паломники. Называют его святой Шапелето и «утверждают, что Господь через него явил уже много чудес и продолжает ежедневно являть их всем, кто с верою прибегает к нему».
ВТОРАЯ НОВЕЛЛА ПЕРВОГО ДНЯ (Рассказ Нейфилы)
В Париже проживает богатый купец Джан-нотто ди Чивиньи, человек добрый, честный и справедливый, который общается с купцом, иудеем по имени Абрам и весьма сокрушается, что душа столь достойного человека из-за неправой веры погибнет. Он начинает уговаривать Абрама перейти в христианство, доказывая, что вера христианская в силу своей святости процветает и все шире распространяется, а его, Абрама, вера, оскудевает и сходит на нет. Вначале Абрам не соглашается, но затем, внемля увещеваниям друга, обещает стать христианином, но лишь после того, как посетит Рим и понаблюдает жизнь наместника Бога на земле и его кардиналов. Такое решение ввергает Джаннотто, знакомого с нравами папского двора, в уныние, и он пытается отговорить Абрама от поездки, однако тот настаивает на своем. В Риме он убеждается, что при папском дворе процветают откровенное распутство, алчность, чревоугодие, корыстолюбие, зависть, гордыня и еще худшие пороки. Возвратившись в Париж, он объявляет о своем намерении креститься, приводя следующий довод: папа, все кардиналы, лрелаты и придворные «стремятся стереть с лица земли веру христианскую, и делают это они необычайно старательно, <...> хитроумно и <...> искусно», а между тем вера эта все больше распространяется — значит, ее верно поддерживает Дух Святой. Джаннотто становится его крестным отцом и дает ему имя Джованни.
ВТОРОЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА. «В день правления Филомены предлагаются вниманию рассказы о том, как для людей, подвергавшихся многоразличным испытаниям, в конце концов, сверх всякого ожидания, все хорошо кончалось».
ПЕРВАЯ НОВЕЛЛА ВТОРОГО ДНЯ (Рассказ Нейфилы)
Мораль: «нередко тот, кто пытается насмехаться над другими, особливо над предметами священными, смеется себе же во вред и сам же бывает осмеян».
После смерти немец из Тревизо по имени Арриго признан святым, и к его мощам, перенесенным в собор, приводят за исцелением калек, слепцов и больных. В это время в Тревизо из Флоренции приезжают три лицедея: Стекки, Мартеллино и Маркезе, и им хочется поглядеть на мощи святого.
Чтоб пробиться сквозь толпу, Мартеллино притворяется калекой, которого друзья ведут к мощам. В соборе его кладут на мощи, и он делает вид, будто исцелился — разгибает искривленные руки и ноги, — но внезапно его узнает некий флорентиец, который всем раскрывает его обман. Его начинают немилосердно избивать, и тогда Маркезе, чтобы спасти друга, объявляет стражникам, что тот будто бы срезал у него кошелек, Мартеллино хватают и ведут к градоправителю, где другие присутствовавшие в соборе наговаривают на него, что он и у них срезал кошельки. За дело принимается суровый и жестокий судья. Под пыткой Мартеллино соглашается повиниться, но с тем; условием», что каждый из жалобщиков укажет, где и когда у него срезали кошелек. Все называют разное время* между тем как Мартеллино толйсо что приехал в этот город. Он пытается строить на этом свою защиту, но судья ничего и слышать не,хочет и собирается вздернуть его на виселице.
Тем временем друзья Мартеллино обращаются за заступничеством к человеку, который пользуется доверием градоправителя. -Вызвав Мартеллино к себе и посмеявшись над этим приключением, градоправитель отпускает всехтроих восвояси.
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА. «В день правления Филострато предлагаются вниманию рассказы о несчастной любви».
ПЕРВАЯ НОВЕЛЛА ЧЕТВЕРТОГО ДНЯ (Рассказ Фьямметты)
Гисмонда, дочь принца Салернского Танкреда, рано становится вдовой и, возвратившись в дом отца, не спешит выходить замуж, а присматривает себе достойного возлюбленного. Выбор ее падает на Гвискардо, юношу низкого происхождения, но благородного поведения, слугу в доме отца. Мечтая о тайном свидании, Гисмонда передает ему записку, в которой назначает встречу в заброшенной пещере и объясняет, как туда попасть. Сама она проходит туда по старинной потайной лестнице. Встретившись, в пещере, любовники проходят к ней в спальню, где и проводят время. Так они встречаются несколько раз.
Однажды Танкред заходит к дочери, когда та гуляет в саду, и, ожидая ее, случайна засыпает. Не заметив его, Гисмонда приводит в комнату. Гвискардо, и Танкред становится свидетелем их любовных утех. Незаметно выбравшись из комнаты, он велит слугам схватить Гвискардо и, заточить его в одной из комнат дворца.
На другой день он идетк дочери и, обвинив ее в: том, что она отдалась молодчику, «самого темного происхождения» предлагает ей сказать что-либо в свою защиту. Женщина гордая, она решает ни о чем отца не просить, а покончить счеты с жизнью, ибо уверена, что возлюбленного ее уже нет в живых. Она искренне признается в своей любви, объясняя ее достоинствами Гвискардо и требованиями плоти, и обвиняет отца в том, что, находясь во власти предрассудков, он упрекает ее не столько в грехопадении, сколько в связи с человеком неблагородным. Она утверждает, что истинное благородство не в происхождении, а в поступках, и даже бедность указывает лишь на отсутствие средств, но не благородства. Принимая всю вину на себя, она просит отца поступить с ней так же, как он поступил с Гвискардо, в противном случае обещает наложить на себя руки.
Танкред не верит, что дочь способна осуществить угрозу, и, вынув сердце из груди убитого Гвискардо, посылает его Гисмонде в золотом кубке. Гисмонда обращается к сердцу возлюбленного со словами, что недруг подарил ему гробницу, достойную его доблести. Омыв сердце слезами и прижав его к груди, она наливает в кубок яд и до капли выпивает отраву. Раскаявшийся Танкред исполняет последнюю волю дочери и хоронит любовников в одной гробнице.
ШЕСТОЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА. «В день правления Элиссы предлагаются вниманию рассказы о том, как люди, уязвленные чьей-либо шуткой, платили тем же или быстрыми и находчивыми ответами предотвращали утрату, опасность и бесчестье».
ПЕРВАЯ НОВЕЛЛА ШЕСТОГО ДНЯ (Рассказ Филомены)
Однажды знатная флорентийка донна Оретта, жена Джери Спины, гуляла в своем имении с дамами и мужчинами, приглашенными к ней на обед, а поскольку до того места, куда они собирались идти пешком, было далеко, один из ее спутников предложил: «Позвольте, донна Оретта, рассказать вам презанимательную повесть, и вы не заметите, как дойдете, будто почти все время ехали на коне». Однако рассказчик был настолько неумел и так безнадежно испортил историю, что донна Оретта испытала от этого физическое недомогание. «Мессер! Ваш конь очень уж спотыкается. Будьте любезны, спустите меня», — с очаровательною улыбкою молвила дама. Спутник «сразу уловил намек, обернул его в шутку, сам первый засмеялся и поспешил перейти на другие темы», так и не закончив начатой повести.
ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА. «В день правления Лауретты предлагаются вниманию рассказы о том,.какие штуки ежедневно вытворяют женщина с мужчиной, мужчина с женщиной и мужчина с мужчиной».
ДЕСЯТАЯ НОВЕЛЛА ВОСЬМОГО ДНЯ (РассказДионео)
В Палермо, как и в других портовых городах, существует порядок, по которому приезжающие в город купцы сдают товары на хранение на склад, именуемый таможней. Таможенники выделяют для товара особое помещение и вписывают товар с указанием ценности в таможенную книгу, благодаря чему женщины нечестного поведения легко узнают о средствах купца, чтобы затем заманить его в любовные сети и обчистить до нитки.
Как-то в Палермо по поручению хозяев с большим количеством тканей прибывает флорентиец по имени Пикколо да Чиньяно по прозвищу Салабаэтто. Сдав товар на склад, он идет погулять по городу, и на него обращает внимание осведомленная о его финансовом положении некая донна Янкофьоре. Через сводню она назначает юноше свидание и, когда тот приходит, всячески его ублажает. Они несколько раз встречаются, она дарит ему подарки, ничего не требуя взамен, и наконец узнает, что он продал товар. Тогда она еще ласковее принимает его, затем выходит из комнаты и возвращается в слезах, рассказывая, что ее брат требует немедленно прислать ему тысячу флоринов, иначе ему отрубят голову. Веря, что перед ним богатая и порядочная женщина, которая вернет долг, он отдает ей пятьсот флоринов, вырученных за ткани. Получив деньги, Янкофьоре тут же теряет к нему интерес, и Салабаэтто понимает, что его обманули.
Чтобы скрыться от преследования хозяев, требующих деньги, он уезжает в Неаполь, где все рассказывает казначею императрицы Константинопольской и другу своей семьи .Пьетро делло Каниджано, который предлагает ему некий план действий.
Упаковав множество тюков и купив бочек двадцать из-под оливкового масла, Салабаэтто возвращается в Палермо, где сдает товары на склад, объявляя таможенникам, что не будет трогать эту партию до прибытия следующей. Пронюхав, что прибывший товар стоит не меньше двух тысяч флоринов, а ожидаемый — больше трех, Янкофьоре посылает за купцом.
Салабаэтто делает вид, что рад приглашению, и подтверждает слухи о ценности своих товаров. Чтобы завоевать доверие юноши, она возвращает ему долг, и он с удовольствием проводит с ней время.
Как-то раз он приходит к ней удрученный и говорит, что должен откупиться от корсаров, захвативших вторую партию товара, иначе товар увезут в Монако. Янкофьоре предлагает ему взять деньги у знакомого ростовщика под большие проценты, и Салабаэтто понимает, что она собирается ссудить ему собственные деньги. Он соглашается, обещая обеспечить уплату долга товаром на складе, который немедленно переведет на имя заимодавца. На следующий день доверенный маклер Янкофьоре выдает Салабаэтто тысячу флоринов, и тот, расплатившись с долгами, отбывает в Феррару.
Убедившись, что Салабаэтто в Палермо нет, Янкофьоре велит маклеру взломать склад — в бочках оказывается морская вода, а в тюках — пакля. Оставшись в дураках, она понимает, что как аукнется, так и откликнется.
ДЕСЯТЫЙ ДЕНЬ ДЕКАМЕРОНА. «В день правления Панфило предлагаются вниманию рассказы о людях, которые проявили щедрость и великодушие как в сердечных, так равно и в иных делах».
ДЕСЯТАЯ НОВЕЛЛА ДЕСЯТОГО ДНЯ (Рассказ Дионео)
Молодого Гвальтьери, старшего в роде маркизов Салуццких, подданные уговаривают жениться, чтобы продолжить род, и даже предлагают подыскать ему невесту, но он соглашается жениться лишь по своему выбору. Он женится на бедной крестьянской девушке по имени Гризельда, предупреждая ее, что ей во всем придется ему угождать; она не должна на него ни за что гневаться и должна во всем слушаться его. Девушка оказывается обаятельной и учтивой, она послушна и предупредительна к мужу, ласкова с подданными, и все ее любят, признавая ее высокие добродетели.
Между тем Гвальтьери решает испытать терпение Гризельды и упрекает ее в том, что она родила не сына, а дочь, чем крайне возмутила придворных, и без того якобы недовольных ее низким происхождением. Несколько дней спустя он подсылает к ней слугу, который объявляет, что у него приказ умертвить ее дочь. Слуга приносит девочку Гвальтьери, а тот отправляет ее на воспитание родственнице в Болонью, попросив никому не открывать, чья это дочь.
Через некоторое время Гризельда рождает сына, которого муж тоже забирает у нее, а потом заявляет ей, что по настоянию подданных вынужден жениться на другой, а ее изгнать. Она безропотно отдает сына, которого отправляют на воспитание туда же, куда и дочь.
Некоторое время спустя Гвальтьери показывает всем подложные письма, в которых папа якобы разрешает ему расстаться с Гризельдой и жениться на другой, и Гризельда покорно, в одной сорочке, возвращается в родительский дом. Гвальтьери же распускает слухи, будто женится на дочери графа Панаго, и посылает за Гризельдой, чтобы она, как прислуга, навела в доме порядок к приезду гостей. Когда прибывает «невеста» — а Гвальтьери решил выдать за невесту собственную дочь, — Гризельда радушно встречает ее.
Убедившись, что терпение Гризельды неистощимо, растроганный тем, что она говорит только хорошее о девушке, которая должна заменить ее на супружеском ложе, он признается, что просто устроил Гризельде проверку, и объявляет, что его мнимая невеста и ее брат — их собственные дети. Он приближает к себе отца Гризельды, хлебопашца Джаннуколе, который с тех пор живет в его доме, как подобает тестю маркиза. Дочери Гвальтьери подыскивает завидную партию, а супругу свою Гризельду необычайно высоко чтит и живет с ней долго и счастливо. «Отсюда следствие, что и в убогих хижинах обитают небесные созданья, зато в царских чертогах встречаются существа, коим больше подошло бы пасти свиней, нежели повелевать людьми».
Государь — один из центральных персонажей книги, выступает, как правило, в положительном свете, иллюстрируя своим поведением какую-либо из основных социальных добродетелей. Благоразумие и рассудительность проявляет ланго-бардский король Агилульф: когда неизвестный хитростью овладевает его женой, король прекращает розыски, понимая, что удовлетворение от мести не покрывает позора огласки (сюжет, использованный в одной из «сказок» Лафонтена). Французский король поднимается над сословными предрассудками, отдавая долг благодарности излечившей его Джилетте, на что не оказывается способен рыцарь. Сицилийский король Вильгельм II свое слово ставит выше родственных чувств. Щедрость и мудрость выказывает испанский король Альфонс, награждая флорентийского рыцаря Руджери дель Фиджованни в соответствии не только с его заслугами, но и с его «долей». Король Сицилии Педро Арагонский с благородством и великодушием обходится с влюбленной в него дочкой аптекаря Лизой: объявляет себя ее рыцарем, одаривает и выдает замуж. Достойную великого монарха благодарность выказывает Саладин. Еще одна группа новелл показывает, как Г. преодолевает пятнающую его страсть или слабость. Тот же Саладин, выслушав притчу Мельхиседека, отказывается от своего коварного замысла. Король Франции Филипп Кривой, уразумев «кулинарный» намек маркизы Монферратской (встретившей его трапезой из одних кур), считает за благо потушить охватившее его любовное пламя. Вняв внушению графа Ги де Монфора, такое же решение избирает король Неаполя Карл Анжуйский, прельстившийся было Джиневрой, очаровательной дочерью мессера Нери дельи Уберти (средством, отвращающим Г. от неблаговидного поступка, всегда, как в данной паре новелл, служит либо остроумие, либо мудрый совет). Единственный Г. «Декамерона», не удержавшийся от жестокого и неразумного поступка, — это Танкред, «очень человечный и милостивый властитель (если б только на старости своих лет не обагрил рук в крови влюбленных)»; его поведение прямо противоположно поведению в похожей ситуации Агилульфа.
Гризельда — жена Гвальтьери, маркиза Са-луццкого, взятая из бедной деревенской семьи и подвергнутая им неслыханным испытаниям: сначала он отбирает у нее детей, дочь и сына, делая вид, что приказал их убить, затем изгоняет из дома в одной сорочке и, наконец, велит подготовить дом к приему новой жены и прислуживать ей за столом. Г. принимает все свои несчастья с величайшим смирением и покорностью. Убедившись, что терпение Г. неистощимо, маркиз возвращает ей детей, успевших вырасти (дочь играет роль мнимой невесты), и воздает ей честь как своей супруге. Мораль новеллы: «ив бедные хижины спускаются с неба божественные духи». По своему основному сюжетному мотиву история Г. примыкает к обширной группе повествований о несправедливо караемой жене. Новелла пользовалась огромной популярностью, о чем свидетельствуют латинский перевод Петрарки, один из «Кентерберийских рассказов» Чосера («Рассказ Студента»), трагикомедия Карло Гольдони и др.
Монахи — одни из наиболее популярных персонажей сборника. Несколько раз дается их обобщенная характеристика, где подчеркивается их глупость, похоть и алчность, лицемерие, склонность к роскоши и изнеженности. В сюжетах посвященных им новелл чаще всего обыгрывается их любострастие: М. приводит молоденькую поселянку в келью, где его застает аббат, который также не может устоять перед искушением; аббат некоего тосканского монастыря, позарившись на жену Ферондо, дает ему сонного зелья и десять месяцев держит в заключении, уверив его, что он умер и находится в чистилище; брат Альберто, играя на женском тщеславии Лизетты, жены венецианского купца, является к ней в образе архангела Гавриила; брат Ринальдо, захваченный наедине с мадонной Агнессой ее мужем, объясняет ему, что заговаривал глисты ребенку. Персонажи всех этих новелл добиваются своего с помощью большей или меньшей изобретательности, они ловко выходят из трудного положения и поэтому описываются не без некоторого сочувствия; единственное откровенно отрицательное лицо — это брат Альберто, который прямо назван «человеком преступного и порочного поведения», и в финале его ждет публичный позор (напротив, аббат из новеллы о чистилище — «человек святейший, только не в отношении женщин»). Ловкость, достойную восхищения, выказывает брат Чиполла: шутники подменили в его ларце перо, которое он собирался выдать за перо из крыла архангела Гавриила, на угли; обнаружив это лишь во время проповеди, он, нимало не смутившись, объявляет их углями, на которых был поджарен св. Лаврентий.
Рассказчики и рассказчицы новелл — трое молодых людей (Памфило, Филострато, Дионео) и семь дам (Пампинея, Фьямметта, Филомена, Эмилия, Лауретта, Нейфила, Элисса), которые, встретившись во флорентийской церкви Санта-Мария Новелла, решают удалиться из охваченной чумой Флоренции (время действия — 1348 г., печально прославленный страшным чумным поветрием) в загородное поместье. Встреча происходит во вторник, в среду они покидают город и в среду же, через две недели, в него возвращаются, один раз за это время поменяв свое местопребывание (в начале Третьего дня). Новеллы рассказываются в течение десяти дней (отсюда название сборника), с перерывами на пятницу (по . религиозным соображениям: пятница — день смерти Христа) и субботу (отведенную под гигиенические процедуры). Каждый Р. рассказывает в день по одной новелле: итого получается сто новелл. Кроме того, Р. наслаждаются природой и искусством: все дни завершаются пением канцоны, которую исполняет один из них. Все трое молодых людей имеют возлюбленных среди своих спутниц, с остальными связаны родством; в качестве любовных пар исследователями обычно назывались Дионео — Фьямметта, Памфило — Нейфила и Филострато — Филомена, но текст прямых оснований для этого недает. Возраст молодых людей — от 25 лет и старше, возраст дам между 18 и 28, т. е. они уже миновали обычный в ту эпоху брачный возраст (между 14 и 18). Дамы — «разумные и родовитые, красивые, добрых нравов и сдержанно приветливые», в кавалерах даже чума «не охладила любовного пламени». Дам — семь, по числу дней недели, планет, природных и богословских добродетелей, свободных искусств. Их имена отсылают к прославленным героиням поэзии (Вергилия, Данте и Петрарки), в том числе к раннему творчеству самого Боккаччо — в мире декамероновской «рамы» им принадлежит роль муз. Мужчины воплощают разные типы отношения к любви, и все трое в какой-то степени представляют автора. Соединившись (что дает совершенное число — десять), они образуют идеальное общество, построенное на началах разума, добродетели и красоты, сочетающее свободу и порядок (выборность и сменяемость короля или королевы, которые правят слугами, дают тему Дня и устанавливают последовательность Р.) и противопоставленное тому социальному хаосу, который царит в охваченном чумой внешнем мире.
(ок. 1458—1521)
Немецкий писатель-гуманист. Книга стихотворных сатир «Корабль дураков» (1494).
Стихотворная сатира
Дураки — сто одиннадцать разновидностей человеческой глупости. Каждый из персонажей персонифицирует какую-то одну человеческую слабость (стяжательство, дурные манеры, бражничество, прелюбодеяние, зависть и т. п.), но все пороки, с точки зрения автора, проистекают вследствие природной человеческой глупости. Персонажи Бранта лишены индивидуальности (имен, биогра фий, характеров), так как образ создается исключительно тем, что наделяется всепоглощающей страстью. Герой не выступает в повествовании водиночестве, а всегда в сообществе ему подобных. Галерея образов дураков многолика. Это и дурачки-старички, обучающие молодых всяческому вздору; это и волокиты, готовые терпеть любые издевки плутовки Венеры; это и сплетники, интриганы и склочники. На корабле находятся и самовлюбленные, подхалимы, игроки, врачи-шарлатаны и представители других профессий. Автор старается не упустить ни одно человеческое прегрешение. Поскольку глупость персонажа всегда гиперболизирована, то образ получается шаржированным или даже карикатурным. Автор венчает дураков колпаком с бубенчиками и частенько именует то одного, то другого Гансом-дурнем. Нередки у Бранта и сравнения свихнувшихся глупцов с ослами. Вместе с тем обилие и разнообразие героев свидетельствует об основательности автора, досконально изучившего частную и общественную жизнь Германии накануне Реформации. Его сатира носит антикатолический и антибуржуазный характер. Его герои защищены от расплаты за содеянное индульгенциями. Девизом церкви стало правило: хочешь грешить— плати. Вот почему, полагает Брант, зло остается безнаказанным.
Автор «Корабля дураков» сетует на то, что о человеке судят не по его достоинствам, а по его достатку. Богачу в любой компании обеспечено самое почетное место. Брант скорбит» что над миром воцарился его величество Господин Пфенниг!Завладеть им спешат корыстолюбцы, ростовщики, перекупщики, мошенники и нищие. Автор не делает различия между чертой характера и профессией, так как все его герои жаждут наживы. Напротив, ему милы люди скромные, честные и бедные. В антиподах собственников усматриваются те добродетели, за которые будут ратовать Лютер и его последователи,— трудолюбие, умеренность, смирение.
2i.SU ©® 2015