Литература
Все произведения зарубежной литературы в кратком изложении
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ЭПОХА ПРОСВЕЩЕНИЯ
XVIII столетие — одна из самых блестящих эпох в истории человеческой культуры. Этот период европейской истории, находящийся, условно говоря, между двумя революциями — так называемой «славной революцией» в Англии (1688—1689) и Великой французской революцией 1789—1795 гг.,— именуют эпохой Просвещения. Действительно, центральным явлением культурной и идеологической жизни XVIII в. явилось движение Просвещения. Оно включало в себя политические, общественные идеи — прогресса, свободы, справедливого и разумного социального устройства, развития научного знания, религиозной терпимости. Но оно не было узкоидеологическим движением буржуазии, направленным против феодализма — и только, как это иногда утверждают. Знаменитый философ XVIII столетия, тот, кто первым подводил итоги этой эпохи, И. Кант, в 1784 г. посвятил Просвещению специальную статью «Что такое Просвещение?» и назвал его «выходом человека из состояния несовершеннолетия». Основные идеи Просвещения носили общечеловеческий характер. Одной из важных задач просветителей была широкая популяризация идей: недаром важнейшим актом их интеллектуальной и гражданской деятельности был выпуск в 1750-х гг. Энциклопедии, пересматривающей прежнюю систему человеческих знаний, отвергающей убеждения, основанные на невежестве и предрассудках. Просветители прежде всего были убеждены в том, что, рационально изменяя, совершенствуя общественные формы жизни, возможно изменять к лучшему каждого человека. С другой стороны, человек, обладающий разумом, способен к нравственному совершенствованию и образование и воспитание каждого человека улучшит общество в целом. Так, в Просвещении выходит на первый план идея воспитания человека. Вера в воспитание укреплялась авторитетом английского мыслителя Локка: философ утверждал, что человек рождается «чистым листом», на котором могут быть начертаны любые нравственные, социальные «письмена», важно лишь руководствоваться при этом разумом. «Век разума» — таково распространенное наименование XVIII в. Но отличие от ренессансного жизнерадостно-оптимистического убеждения в безграничных возможностях человеческого ума, в отличие от рационализма XVII столетия, считающего единственно достоверным рассудочное познание мира, мировоззрение эпохи Просвещения включает в себя понимание того, что разум ограничен опытом, ощущением, чувством. Просветительский оптимизм порой совмещался с иронией и скепсисом, а рационализм сплетался с сенсуализмом. Вот почему в эту эпоху одинаково часто встречаются и «чувствительные души» и «просвещенные умы». Вначале они сосуществуют в гармонии, дополняя друг друга. «Чем разум человека становится просвещеннее, тем сердце его — чувствительнее», — утверждают французские энциклопедисты. По мере движения века к его последней трети развиваются «руссоистские» идеи, противопоставляющие «природу» и «цивилизацию», «сердце» и «ум», «естественного» человека и человека «культурного», значит — неискреннего, «искусственного». Точно так же меняется на протяжении века характер и степень просветительского оптимизма, веры в разумное и гармоничное устройство мира. Поначалу успехи научной революции, особенно открытие Ньютоном закона всемирного тяготения, сформировали представление о вселенной как о едином и гармоничном целом, где все в конечном счете направлено к добру и благу. Этапным событием, которое внесло значительные сомнения в эти убеждения, было землетрясение в Лиссабоне в 1755 г.: город был разрушен на 2/3, 60 тысяч жителей его погибло. Беспощадность стихии стала предметом горьких размышлений многих просветителей, в частности Вольтера, посвятившего печальному событию, изменившему его представление о вселенной, «Поэму о Лиссабоне». Уже по одному этому примеру видно, что XVIII в. был эпохой, когда сложные философские идеи обсуждались не только в ученых трактатах, но и в художественных произведениях — поэтических, прозаических. Человек эпохи Просвещения, чем бы он ни занимался в жизни, был еще и философом в широком смысле слова: он настойчиво и постоянно стремился к размышлению, опирался в своих суждениях не на авторитет или веру, а на собственное критическое суждение. Недаром XVIII в. называют еще и веком критики. Критические настроения усиливают светский характер литературы, ее интерес к актуальным проблемам современного общества, а не к возвышенно-мистическим, идеальным вопросам. В этот «философский», как его справедливо называют, век философия расходится с религией, происходит процесс «секуляризации мысли». Получает распространение своеобразная светская форма религии — деизм: ее сторонники убеждены, что, хотя Бог и является источником всего существующего, он не вмешивается непосредственно в земную жизнь. Эта жизнь развивается по твердым, раз и навсегда установленным законам, познать которые могут здравый смысл и наука. Но не стоит думать, что эпоха Просвещения была скучным, сухим «ученым» веком: люди этого времени умели, по словам О. Мандельштама, «ходить по морскому дну идей, как по паркету», ценили увлекательность и остроумие, любили, когда смешивается «глас рассудка с блеском легкой болтовни» (Бомарше), а с другой стороны, высоко ставили чувствительность, эмоциональность, не стеснялись слез. Разнообразие идей, представлений, настроений эпохи отразилось в ее основных стилях и направлениях. Главным из них являются классицизм, рококо и сентиментализм.
Классицизм XVIII столетия по-прежнему стремится развивать идеи «правильного искусства», старается добиться ясности языка и стройности композиции. Упорядочивая действительность в художественных образах, классицизм интересуется прежде всего нравственными проблемами гражданской жизни. Напротив, литература рококо (это слово образовано от фр. наименования морской раковины — рокайль) обращена к частной жизни человека, его психологии, проявляет гуманную снисходительность к его слабостям, ищет легкости, непринужденности и изящества художественного языка, предпочитает остроумно-иронический тон повествования. Сентиментализм делает акцент на изображении чувств человека, его эмоциональной жизни, уповает на искренность и сочувствие, утверждает превосходство «сердца» над «умом», в конце концов противопоставляет рассудочности чувствительность. В зависимости от этого складывается и система жанров каждого из направлений: так, классицизм особенно прочно удерживается в «высоких» жанрах — трагедии, эпопее; рококо предпочитает любовно-психологическую комедию, сентиментализм развивается в новом «смешанном» жанре драмы. Но во всех направлениях на первый план выходят разнообразные прозаические жанры — новелла, роман, философская повесть. Несмотря на то что в этот период развивается и поэзия — поэмы, элегии, эпиграммы, баллады, все же эпоха Просвещения заслужила репутацию «века прозы». В отличие от предшествующего литературного этапа, когда основные художественные направления — барокко и классицизм — выразительно противостояли друг другу, эстетические течения XVIII в. часто смешиваются, переплетаются, образуют компромиссное единство. К тому же картина литературной жизни столетия усложняется и тем, что в нее вплетаются различные просветительские и непросветительские идейно-художественные устремления. Просветительское движение дало толчок развитию разнообразной публицистики, особое значение приобрели с начала XVIII в. газеты и журналы, многие писатели этой эпохи были одновременно журналистами или начинали свою деятельность как журналисты. Центральным явлением литературной жизни Просвещения были философская повесть и роман, прежде всего — роман воспитания. Именно в них просветительская тенденциозность, пафос преобразования человека, назидательность находят наиболее яркое выражение. Эпоха Просвещения была временем более тесного, чем раньше, общения и взаимодействия национальных литератур и культур. Результатом этого стало создание единой европейской, а затем и всемирной литературы. Знаменитыми стали слова великого немецкого просветителя Гёте, подводящего итог культурного развития XVIII в.: «Сейчас мы вступаем в эпоху мировой литературы».
Н.П.
Дефо — знаменитый писатель-романист, ставший популярным не только у взрослого, но и у детского читателя. Мировая слава его зиждится прежде всего на одном романе — «Приключения Робинзона Крузо». Даже на могильной плите писателя он обозначен как «автор «Робинзона Крузо». Однако творчество Дефо в целом более разнообразно: он был талантливым публицистом, автором острых памфлетов — в стихах и прозе, исторических трудов, книг о путешествиях, сочинил семь романов. Дефо родился в Лондоне в семье торговца и фабриканта. Его семья придерживалась пуританских взглядов, и Дефо был отдан на обучение в пуританскую духовную академию. Но Дефо не стал проповедником, его скорее влекла к себе коммерческая деятельность и политика. Правда, деловые предприятия Дефо не всегда заканчивались успехом, а его политическая активность оборачивалась и арестами, тюрьмами и даже гражданской казнью у позорного столба. Лишь литературное творчество Дефо обеспечило ему славу не только у современников, но и у последующих поколений.
«Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» (1719) — первый просветительский роман Англии. Основой для создания романа послужил очерк английского журналиста Стиля «История Александра Селькирка», опубликованный в 1713 г. В нем рассказывалось о действительном происшествии с матросом, проведшим четыре года на необитаемом острове. Дефо преображает эту историю в своеобразную просветительскую притчу. При этом он хочет создать впечатление подлинных воспоминаний реального лица: перед читателем как бы записки самого Робинзона. Дефо заботится о естественности языка и композиции повествования, насыщает его достоверными деталями. Язык повествования нарочито сдержан, строг и точен. Рассказывая во всех подробностях о 28 годах, проведенных Робинзоном вдали от общества, Дефо впервые в литературе развернуто и по-своему поэтически описывает созидательный труд, борьбу человека за свое выживание, а затем и своеобразное процветание. Главный герой романа воплощает один из типов просветительского «естественного человека». Но в отличие от более поздних взглядов Руссо и его последователей Дефо не противник цивилизации и потому не только сам Робинзон цивилизует вокруг себя природу, олицетворяя своими действиями историю человеческой цивилизации в целом, но и приобщает к цивилизации другого «естественного» героя, «дитя природы» — Пятницу. В истории своих героев Дефо воплощает оптимистический просветительский взгляд на прогресс человеческого общества и возможности человека. Из всех трудных ситуаций Робинзон находит достойный выход. Но это не значит, что Дефо не передает колебаний или сомнений героя, его страхов и дурных предчувствий. Дефо удается создать полнокровный, сложный и объемный образ, органично вошедший в круг совершенных созданий мировой литературы. Как Дон Кихот, Гамлет или Фауст, Робинзон Крузо стал тем, кого называют вечным спутником человечества. Роман в целом породил целую жанровую традицию так называемых робинзонад.
Я. Я.
ЖИЗНЬ
И УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА КРУЗО, МОРЯКА ИЗ ЙОРКА, ОПИСАННЫЕ
ИМ САМИМ
Роман (1719)
Этот роман знают все. Даже не читавшие его помнят: молодой моряк отправляется в далекое плавание и после кораблекрушения попадает на необитаемый остров. Он проводит там около двадцати восьми лет. Вот, собственно, и все «содержание». Двести с лишним лет человечество зачитывается романом; нескончаем список его переложений, продолжений и подражаний; экономисты выстраивают по нему модели человеческого существования (робинзонады); Ж. Ж. Руссо восторженно взял его в свою педагогическую систему.
Робинзон был третьим сыном в семье, баловнем, его не готовили ни к какому ремеслу, и с детских лет его голова была набита «всякими бреднями» — главным образом мечтами о морских путешествиях. Старший его брат погиб во Фландрии, сражаясь с испанцами, без вести пропал средний, и поэтому дома слышать не хотят о том, чтобы отпустить последнего сына в море. Отец, «человек степенный и умный», слезно умоляет его стремиться к скромному существованию, на все лады превознося «среднее состояние», уберегающее человека здравомыслящего от злых превратностей судьбы. Увещания отца лишь на время урезонивают восемнадцатилетнего недйросля. Попытка несговорчивого сына заручиться поддержкой матери тоже не увенчивается успехом, и еще без малого год он надрывает родительские сердца, пока 1 сентября 1651 г. не отплывает из Гулля в Лондон, соблазнившись бесплатным проездом (капитан — отец его приятеля).
Уже первый день на море стал предвестьем грядущих испытаний. Разыгравшийся шторм пробуждает в душе ослушника раскаяние, впрочем, улегшееся с непогодой и окончательно развеянное попойкой («как обыкновенно у моряков»). Через неделю, на ярмутском рейде, налетает новый, куда более свирепый шторм. Опытность команды, самоотверженно спасающей корабль, не помогает: судно тонет, моряков подбирает шлюпка с соседнего суденышка. На берегу Робинзон снова испытывает мимолетное искушение внять суровому уроку и вернуться в родительский дом, но «злая судьба» удерживает его на избранном гибельном пути. В Лондоне он знакомится с капитаном корабля, готовящегося идти в Гвинею, и решает плыть с ним — благо это ни во что ему не обойдется, он будет «сотрапезником и другом» капитана. Как же будет корить себя поздний, умудренный испытаниями Робинзон за эту свою расчетливую беспечность! Наймись он простым матросом, он научился бы обязанностям и работе моряка, а так он всего-навсего купец, делающий удачный оборот своим сорока фунтам. Но какие-то мореходные знания он приобретает: капитан охотно занимается с ним, коротая время. По возвращении в Англию капитан вскоре умирает, и Робинзон уже самостоятельно отправляется в Гвинею.
То была неудачная экспедиция: их судно захватывает турецкий корсар, и юный Робинзон, словно во исполнение мрачных пророчеств отца, проходит тяжелую полосу испытаний, превратившись из купца в «жалкого раба» капитана разбойничьего судна. Хозяин однажды ослабляет надзор, посылает пленника с мавром и мальчиком Ксури ловить рыбу к столу, и, далеко отплыв от берега, Робинзон выбрасывает за борт мавра и склоняет к побегу Ксури. Он хорошо подготовился: в лодке есть запас сухарей и пресной воды, инструменты, ружья и порох. В пути беглецы подстреливают на берегу живность, даже убивают льва и леопарда, миролюбивые туземцы снабжают их водой и пищей. Наконец их подбирает встречный португальский корабль. Снисходя к бедственному положению спасенного, капитан берется бесплатно довезти Робинзона в Бразилию (они туда плывут); более того, он покупает его баркас и «верного Ксури», обещая через десять лет («если он примет христианство») вернуть мальчику свободу.
В Бразилии он устраивается основательно и, похоже, надолго: получает бразильское подданство, покупает землю под плантации табака и сахарного тростника, в поте лица трудится на ней, запоздало жалея, что рядом нет Ксури (как помогла бы лишняя пара рук!). Соседи-плантаторы к нему расположены, охотно помогают, ему удается получить из Англии, где он оставил деньги у вдовы своего первого капитана, необходимые товары, земледельческие орудия и хозяйственную утварь. Тут бы успокоиться и продолжать свое прибыльное дело, но «страсть к скитаниям» и, главное, «желание обогатиться скорее, чем допускали обстоятельства», побуждают Робинзона резко сломать сложившийся образ жизни.
Все началось с того, что на плантациях требовались рабочие руки, а невольничий труд обходился дорого, поскольку доставка негров из Африки была сопряжена с опасностями морского перехода и еще затруднена юридическими препонами (например, английский парламент разрешит торговлю рабами частным лицам только в 1698 г.). Наслушавшись рассказов Робинзона о его поездках к берегам Гвинеи, соседи-плантаторы решают снарядить корабль и тайно привезти в Бразилию невольников, поделив их здесь между собой. Робинзону предлагается участвовать в качестве судового приказчика, ответственного за покупку негров в Гвинее, причем сам он не вложит в экспедицию никаких денег, а невольников получит наравне со всеми, да еще в его отсутствие компаньоны будут надзирать за его плантациями и блюсти его интересы. Конечно, он соблазняется выгодными условиями, привычно (и не очень убедительно) кляня «бродяжнические наклонности». Какие «наклонности», если он обстоятельно и толково, соблюдая все канительные формальности, распоряжается оставляемым имуществом.
Никогда прежде судьба не предостерегала его столь внятно: он отплывает 1 сентября 1659 г., т. е. день в день спустя восемь лет после побега из родительского дома. На второй неделе плавания налетел жестокий шквал, и двенадцать дней их трепала «ярость стихий». Корабль дал течь, нуждался в починке, команда потеряла троих матросов (всего на судне было семнадцать человек), и было уже не до Африки — скорее бы добраться до суши. Разыгрывается второй шторм, их относит далеко от торговых путей, и тут в виду земли корабль садится на мель, и на единственно оставшейся шлюпке команда «отдается на волю бушующих волн». Огромный вал «величиной с гору» опрокидывает лодку, и обессилевший, чудом не добитый настигающими волнами Робинзон выбирается на сушу.
Увы, он один спасся, свидетельством чему выброшенные на берег три шляпы, фуражка и два непарных башмака. На смену исступленной радости приходит скорбь по погибшим товарищам, муки голода и страх перед дикими зверями. Первую ночь он проводит на дереве. К утру прилив пригнал их корабль близко к берегу, и Робинзон вплавь добирается до него. Из запасных мачт он сооружает плот и грузит на него «все необходимое для жизни»: съестные припасы, одежду, плотницкие инструменты, ружья и пистолеты, дробь и порох, сабли, пилы, топор и молоток. С неимоверным трудом, каждую минуту рискуя опрокинуться, он приводит плот в спокойный заливчик и отправляется подыскать себе жилье. С вершины холма Робинзону уясняется его «горькая участь»: это остров и, по всем признакам, — необитаемый. Оградившись со всех сторон сундуками и ящиками, он проводит на острове вторую ночь, а утром снова вплавь отправляется на корабль, торопясь взять что можно, пока первая же буря не разобьет его в щепки. В эту поездку Робинзон забрал с корабля множество полезных вещей — опять ружья и порох, одежду, парус, тюфяки и подушки, железные ломы, гвозди, отвертку и точило. На берегу он сооружает палатку, переносит в нее от солнца и дождя съестные припасы и порох, устраивает себе постель. В ту же ночь разыгралась буря, и наутро от корабля ничего не осталось.
Первейшей заботой Робинзона становится устройство надежного, безопасного жилья, и главное — в виду моря, откуда только и можно ожидать спасения. На скате холма он находит ровную полянку и на ней, против небольшого углубления в скале, решает разбить палатку, оградив ее частоколом вбитых в землю крепких стволов. Войти в «крепость» можно было только по приставной лестнице. Углубление в скале он расширил — получилась пещера, он использует ее как погреб. На эти работы ушло много дней. Он быстро набирается опыта. В самый разгар строительных работ хлынул дождь, сверкнула молния, и первая мысль Робинзона: порох! Не страх смерти напугал его, а возможность одним разом потерять порох, и он две недели пересыпает его в мешочки и ящички и прячет в разные места (не менее сотни). Заодно он знает теперь, сколько у него пороха: двести сорок фунтов. Без цифр (деньги, товары, груз) Робинзон уже не Робинзон.
Очень важно это «заодно»: осваиваясь в новой жизни, Робинзон, делая что-то «одно», будет всегда примечать идущее на пользу «другое» и «третье». 'Перед знаменитыми героями Дефо, Роксаной и Молль Флендерс, стояла та же задача: выжить! Но для этого им требовалось освоить пусть нелегкую, но одну «профессию»: куртизанки и соответственно воровки. Они жили с людьми, умело пользовались их сочувствием, паразитировали на их слабостях, им помогали толковые «наставники». А Робинзон одинок, ему противостоит мир, глубоко безразличный к нему, просто не ведающий о его существовании, — море, ветры, дожди, этот остров с его дикой флорой и фауной. И чтобы выжить, ему предстоит освоить даже не «профессию» (или множество их, что, впрочем, он сделает), но законы, «нравы» окружающего мира и взаимодействовать, считаясь с ними. В его случае «жить» — значит все примечать и учиться. Так, он не сразу догадается, что козы не умеют смотреть вверх, зато потом будет легко добывать мясо, стреляя со скалы или холма. Его выручает не одна природная смекалка: из цивилизованного мира он принес представления и навыки, позволившие ему «в полной безмолвия печальнейшей жизни» ускоренно пройти основные этапы становления общественного человека — иначе говоря, сохраниться в этом качестве, не одичать, подобно многим прототипам. Тех же коз он научится одомашнивать, добавит к мясному столу молочный (он будет лакомиться сыром). А сэкономленный порох еще как пригодится! Помимо скотоводства, Робинзон наладит земледелие, когда прорастут вытряхнутые с трухой из мешка зерна ячменя и риса. Поначалу он увидит в этом «чудо», сотворенное милостивым Провидением, но вскоре вспомнит про мешок и, полагаясь на одного себя, в свой срок уже будет засеивать немалое поле, успешно борясь с пернатыми и четвероногими грабителями.
Робинзон хоть и одинок, но уповает на будущее и не хочет затеряться во времени, отчего первейшей заботой этого жизнестроителя становится сооружение календаря — это большой столб, на котором он каждый день делает зарубку. Первая дата там — 30 сентября 1659 г. Отныне каждый его день назван и учтен, и для читателя, прежде всего тогдашнего, на труды и дни Робинзона падает отсвет большой истории. За время его отсутствия в Англии произойдет множество событий: в Лондоне случится «великий пожар» (1666), и воспрянувшее градостроительство неузнаваемо изменит облик столицы; за это время умрут Мильтон и Спиноза; Карл II издаст «Хабеас корпус акт» — закон о неприкосновенности личности. А в России, которой, как выяснится, тоже будет небезразлична судьба Робинзона, в это время сжигают Аввакума, казнят Разина, Софья становится регентшей при Иване V и Петре I. Эти дальние зарницы мерцают над человеком, обжигающим глиняный горшок.
Среди «не особо ценных» вещей, прихваченных с корабля (вспомним «кучу золота»), были чернила, перья, бумага, «три очень хороших Библии», астрономические приборы, подзорные трубы. Теперь, когда быт его налаживается (с ним, кстати, живут три кошки и собака, тоже корабельные, потом прибавится в меру разговорчивый попугай), — теперь самое время осмыслить происходящее, и покуда не кончились чернила и бумага, Робинзон ведет дневник, чтобы «хоть сколько-нибудь облегчить свою душу». Это своеобразный гроссбух «зла» и «добра»: в левой колонке — выброшен на необитаемый остров без надежды на избавление; в правой — он жив, а все его товарищи утонули. В дневнике он подробно описывает свои занятия, производит наблюдения — и примечательные (относительно ростков ячменя и риса), и повседневные («Шел дождь». «Опять весь день дождь»).
Случившееся землетрясение вынуждает Робинзона задуматься о новом месте для жилья — под горой небезопасно. Между тем к острову прибивает потерпевший крушение корабль, и Робинзон получает неожиданно строительный материал, инструменты. В эти же дни он свалился в лихорадке, и в горячечном бреду ему привиделся «объятый пламенем» человек, грозивший смертью за то, что он «не раскаялся». Сокрушаясь о своих роковых заблуждениях, Робинзон впервые «за много лет» творит покаянную молитву, читает Библию и по мере сил лечится. На ноги его поднимет ром, настоянный на табаке, после которого он проспал две ночи. Соответственно из его календаря выпал один день. Поправившись, Робинзон наконец обследует остров, где прожил уже больше десяти месяцев. В равнинной части среди неведомых растений он встречает старых знакомцев — дыню и виноград; виноград его особенно радует, он будет сушить ягоды на солнце, и в межсезонье изюм подкрепит его силы. И живностью богат остров — зайцы (очень невкусные), лисицы, черепахи (эти, наоборот, приятно разнообразят его стол) и даже вызывающие недоумение в этих широтах пингвины. На все эти райские красоты он взирает хозяйским глазом — делить их ему не с кем. И решает поставить здесь шалаш, хорошо укрепить его и жить по нескольку дней на «даче» (это его слово), основное время проводя «на старом пепелище» вблизи моря, откуда может прийти освобождение.
Непрерывно трудясь, Робинзон и второй, и третий год не дает себе послабления. Вот его день:
«На первом плане религиозные обязанности и чтение Священного Писания <...> Вторым из ежедневных дел была охота <...> Третьим была сортировка, сушка и приготовление убитой или пойманной дичи». Затем еще уход за посевами, а там и сбор урожая; и конечно, уход за скотом; не считая работ по хозяйству (сделать лопату, повесить в погребе полку), забирающих много времени и сил из-за недостатка инструментов и неопытности. Робинзон имеет право погордиться собой: «Терпением и трудом я довел до конца все работы, к которым был вынужден обстоятельствами». Шутка сказать, он будет печь хлеб, обходясь без соли, дрожжей и подходящей печи.
Заветной его мечтой остается построить лодку и добраться до материка. Он даже не задумывается над тем, кого и что он там встретит, главное — вырваться из неволи. Подгоняемый нетерпением, не обдумав, как доставить лодку от леса к воде, Робинзон валит огромное дерево и несколько месяцев вытесывает из него пирогу. Когда же она наконец готова, ему так и не удастся спустить ее на воду. Он стоически переносит неудачу: Робинзон стал мудрее и выдержаннее, он научился уравновешивать «зло» и «добро». Образовавшийся досуг он благоразумно употребляет на обновление износившегося гардероба: сооружает себе меховой костюм (брюки и куртка), шьет шапку и даже мастерит зонтик. В каждодневных трудах проходит еще пять лет, отмеченных тем, что он таки построил лодку, спустил ее на воду и оснастил парусом. К далекой земле на ней не добраться, зато можно обойти вокруг острова. Течение унбсит его в открытое море, он с огромным трудом возвращается на берег недалеко от «дачи». Натерпевшись страху, он надолго утратит охоту к морским прогулкам. В этот год Робинзон совершенствуется в гончарном деле и плетении корзин (растут запасы), а главное — делает себе царский подарок — трубку! На острове пропасть табаку.
Его размеренное существование, наполненное трудами и полезными досугами, вдруг лопается как мыльный пузырь. В одну из своих прогулок Робинзон видит на песке след босой ноги. Напуганный до смерти, он возвращается в «крепость» и три дня отсиживается там, ломая голову над непостижимой загадкой: чей след? Вероятнее всего, это дикари с материка. В его душе поселяется страх: вдруг его обнаружат? Дикари могут его съесть (он слышал про такое), могут разорить посевы и разогнать стадо. Начав понемногу выходить, он принимает меры безопасности: укрепляет «крепость», устраивает новый (дальний) загон для коз. Среди этих хлопот он опять набредает на человеческие следы, а затем видит и остатки каннибальского пира. Похоже, на острове опять побывали гости. Ужас владеет им все два года, что он безвылазно остается на своей части острова (где «крепость» и «дача»), живя «всегда настороже». Но постепенно жизнь возвращается в «прежнее покойное русло», хотя он продолжает строить кровожадные планы, как отвадить дикарей от острова. Его пыл охлаждают два соображения: 1) это племенные распри, лично ему дикари не сделали ничего плохого; 2) чем они хуже испанцев, заливших кровью Южную Америку? Этим примирительным мыслям не дает укрепиться новое посещение дикарей (идет двадцать третья годовщина его пребывания на острове), высадившихся на сей раз на «его» стороне острова. Справив страшную тризну, дикари уплывают, а Робинзон еще долго боится смотреть в сторону моря.
И то же море манит его надеждой на освобождение. Грозовой ночью он слышит пушечный выстрел — какой-то корабль подает сигнал бедствия. Всю ночь он палит огромный костер, а утром видит вдалеке остов разбившегося о рифы корабля. Истосковавшийся в одиночестве, Робинзон молит небо, чтобы «хоть один» из команды спасся, но «злой рок», словно в издевку, выбрасывает на берег труп юнги. И на корабле ни единой живой души. Небогатая же «добыча» с корабля не очень его огорчает: он крепко стоит на ногах, вполне себя обеспечивает, и радуют его только порох, рубахи, полотно и, по старой памяти, деньги. Им неотвязно владеет мысль о бегстве на материк, и поскольку в одиночку это неисполнимо, на подмогу Робинзон мечтает спасти предназначенного «на убой» дикаря, «приобрести слугу, а может быть, товарища или помощника». Он полтора года строит хитроумнейшие планы, но, как водится, все срывается. И только спустя какое-то время его мечта сбывается.
Жизнь Робинзона наполняется новыми — и приятными — заботами. Пятница, как он назвал спасенного, оказался способным учеником, верным и добрым товарищем. В основу его образования Робинзон закладывает три слова: «господин» (имея в виду себя), «да» и «нет». Он искореняет скверные дикарские привычки, приучая Пятницу есть бульон и носить одежду, а также «познавать истинного бога» (до этого Пятница поклонялся «старику по имени Бунамуки, который живет высоко»). Овладевая английским языком, Пятница рассказывает, что на материке у его соплеменников живут семнадцать спасшихся с погибшего корабля испанцев. Робинзон решает построить новую пирогу и вместе с Пятницей вызволить пленников. Новый приезд дикарей нарушает их планы. На этот раз каннибалы привозят испанца и старика, оказавшегося отцом Пятницы. Робинзон и Пятница, уже не хуже своего господина управляющийся с ружьем, освобождают их. Мысль собраться всем на острове, построить надежное судно и попытать счастья в море приходится по душе испанцу. А пока засеивается новая делянка, отлавливаются козы — пополнение ожидается немалое. Взяв с испанца клятвенное обещание не сдавать его инквизиции, Робинзон отправляет его с отцом Пятницы на материк. А на восьмой день на остров жалуют новые гости. Взбунтовавшаяся команда с английского корабля привозит на расправу капитана, помощника и пассажира. Робинзон не может упустить такой шанс. Пользуясь тем, что он тут знает каждую тропку, он освобождает капитана и его товарищей по несчастью, и впятером они разделываются с негодяями. Единственное условие, которое ставит Робинзон, — доставить его с Пятницей в Англию. Бунт усмирен, двое отъявленных негодяев висят на рее, еще троих оставляют на острове, гуманно снабдив всем необходимым; но ценнее провизии, инструментов и оружия — сам опыт выживания, которым Робинзон делится с новыми поселенцами, всего их будет пятеро — еще двое сбегут с корабля, не очень доверяя прощению капитана.
Двадцативосьмилетняя одиссея Робинзона заверщилась: 11 июня 1686 г. он вернулся в Англию. Его родители давно умерли, но еще жива добрая приятельница, вдова его первого капитана. В Лиссабоне он узнает, что все эти годы его бразильской плантацией управлял чиновник от казны, и, поскольку теперь выясняется, что он жив, ему возвращаются все доходы за этот срок. Состоятельный человек, он берет на свое попечение двух племянников, причем второго готовит в моряки. Наконец Робинзон женится (ему шестьдесят один год) «небезвыгодно и вполне удачно во всех отношениях». У него растут два сына и дочь.
В. А. Харитонов
Пятница — индеец из племени каннибалов, встреченный Робинзоном Крузо на двадцать четвертый год своего пребывания на необитаемом острове и ставший помощником и слугой. П. изображен в романе глазами Робинзона, который находит в нем человека легкого и жизнерадостного нрава, храброго, преданного, работоспособного, искреннего и простодушного, но отнюдь не глупого, и не устает хвалить его и благословлять провидение, пославшее ему такого помощника. П., пожалуй, первый в галерее образов простодушного дикаря, которого так любили изображать и романисты, и философы XVIII в. Робинзон спасает П., взятого в плен дикарями соседнего племени и привезенного на необитаемый остров, чтобы, согласно обычаю каннибалов, убить его и съесть. Спасенный П. немедленно склоняется перед Робинзоном и ставит его ногу себе на голову в знак того, что он считает себя рабом своего избавителями это добровольное подчинение его «хозяин» принимает как естественное. Если нравы и обычаи дикарей, соплеменников П. (которых он несколько раз видит на острове во время исполнения их кровавых каннибальских пиршеств), Робинзон считает омерзительными, то в самом П. он видит «доброго дикаря», человека неиспорченного и от природы наделенного всеми положительными качествами. Быстро отучив П. от каннибализма и передав ему те рабочие навыки, которыми он владеет, Робинзон заводит с ним религиозные беседы и убеждает в превосходстве христианского Бога над местным племенным божком Бенамуки, с которым старейшины племени ходят беседовать на высокую гору. Но запечатлеть в уме П. представление о дьяволе оказывается значительно труднее, и здесь простодушный дикарь задает Робинзону вопрос, который является одним из наиболее сложных для искушенных богословов: если Бог «более сильный», чем дьявол, почему же Он допускает существование зла в мире? Самого Робинзона, который воспринимал свою религию как данность, подобный вопрос никогда не беспокоил.
Робинзон Крузо — моряк, оказавшийся в результате кораблекрушения на необитаемом острове в Вест-Индии недалеко от острова Тринидад и сумевший прожить на нем двадцать восемь лет, сначала в полном одиночестве, а затем с дикарем Пятницей, освоить этот остров и завести на нем хозяйство, в котором было все необходимое для жизни.
Рассказывая историю своего пребывания на острове, Р. подробнейшим образом повествует о том, как обустроился его быт: какие вещи и главные инструменты ему удалось спасти с раз-- бившегося корабля, как он поставил себе палатку из парусины и как обнес частоколом свое жилище; как он охотился на диких коз и как впоследствии решил приручить, построил для них загон, научился их доить и делать масло и сыр; как были обнаружены несколько зерен ячменя и риса и какого труда стоило вскопать поле при помощи деревянной лопаты и засеять его этими зернами, как пришлось защищать свой урожай от коз и птиц, как погиб один посев из-за наступления засухи и как он стал наблюдать за сменой сухих и дождливых сезонов, чтобы сеять в нужное время; как учился делать глиняную посуду и обжигать ее; как мастерил себе одежду из козьих шкур, как сушил и запасал дикий виноград, как поймал попугая, приручил его и научил произносить свое имя и т. д. Благодаря необычности обстановки, все эти прозаические бытовые действия приобретают интерес увлекательных приключений и даже своего рода поэтичность. Стремясь обеспечить себя всем необходимым для жизни, Р. трудится не покладая рук, и за работой постепенно развеивается то отчаяние, которое охватило его после кораблекрушения. Увидев, что он сможет на острове выжить, он успокаивается, начинает размышлять о своей прежней жизни, находит во многих поворотах своей судьбы перст провидения и обращается к чтению Библии, которую он спас с корабля. Теперь он считает, что его «заточение» на острове — это божественная кара за все его многочисленные грехи, главный из которых -- его неповиновение воле родителей, не отпускавших его в плавание, и бегство из родного дома; в то же время он проникается глубокой благодарностью к божественному провидению, которое спасло его от гибели и посылало ему средства к поддержанию жизни. При этом его верования отличаются конкретностью и деловитостью, свойственной его сословию. Оказавшись на острове, он размышляет о своем положении, делит лист бумаги пополам и расписывает его плюсы и минусы по двум графам: «добро» и «зло», сильно напоминающим графы «приход» и «расход» в купеческом гроссбухе. В своем мировосприятии Р. оказывается типичным представителем «среднего сословия» и обнаруживает все его достоинства и недостатки.
(1667—1745)
Замечательный английский писатель-сатирик XVIII в., прославивший свое имя увлекательным и остроумным романом «Путешествия Гулливера», родился в ирландском городе Дублине в семье пастора. Как и отец, Свифт получил богословское образование и работал несколько лет священником, а затем настоятелем Дублинского собора. Свифт активно занимался политической деятельностью. Его первые литературные труды — это памфлеты, написанные по важным, животрепещущим поводам общественно-политической и литературной жизни в Англии. Один из лучших свифтовских памфлетов — «Сказка бочки» (1704). Название памфлета — выражение, обозначающее «бестолковую, запутанную историю». Основание для такого заглавия дает усложненная структура произведения: в нем несколько предисловий, много отступлений. Но главная тема обозначена ясно: Свифт создает сатиру на церковь. Пародируя стиль ученого трактата, Свифт затрагивает в «Сказке бочки» разные стороны английской жизни, центральный скажет — притча об отцовском наследстве и трех братьях — способ не только высмеять недостатки каждой из форм религиозного верования (католицизма, англиканства, пуританства), но и выступить против фанатизма, защитить принцип веротерпимости.
Роман «Путешествия Гулливера» вышел из печати в 1726 г., однако писал его Свифт десять лет. Это увлекательное произведение, ставшее излюбленным чтением не только взрослых, но и детей, представляет собой сатирический философско-политический роман-памфлет. Образ главного героя, Гулливера, соединяет четыре основных части произведения. В каждой из них описано очередное путешествие персонажа. При том, что писатель использует сказочные образы и фантастические ситуации, он перемежает их вполне реальными деталями и удивительным образом создает впечатление достоверности. Во всяком случае, среди читателей XVIII в. находились такие, кто верил в реальность приключения свифтовского персонажа. Свифт таким образом пародировал популярные в то время в Англии многочисленные книги путешествий — настоящих и вымышленных, в том числе и «Робинзона Крузо» Дефо. История иеху — отвратительных, грубых полуживотных, лишь внешне напоминающих людей (притом что они произошли от пары одичавших англичан), — полемика с оптимистической робинзонадой Дефо. При всем том Свифт остается просветителем, который не только бичует пороки, но и призывает к их исправлению. Его герой прославляет счастливое и справедливое царство гуингнмов — разумных лошадей, сам же автор относится к этим созданиям
собственного воображения несколько иначе, с большей иронией и скептицизмом, чем Гулливер. Для него царство гуингнмов — прежде всего саркастическая пародия на утопию. Скучное благополучие лошадиного государства столь же относительный образец для подражания, как и другие варианты государственного устройства, с которыми Свифт сталкивает Гулливера. И сам персонаж меняет не только свой масштаб, но и характер в зависимости от того, оказывается ли он в стране лилипутов или великанов, в Лапуте или в царстве лошадей. Человек и общество предстают в романе английского писателя как мир относительных истин и ценностей, и потому его сатира так язвительна и горька.
Н.П.
ПУТЕШЕСТВИЯ В НЕКОТОРЫЕ ОТДАЛЕННЫЕ СТРАНЫ СВЕТА ЛЕМЮЭЛЯ ГУЛЛИВЕРА, СНАЧАЛА ХИРУРГА, А ПОТОМ КАПИТАНА НЕСКОЛЬКИХ КОРАБЛЕЙ Роман (1726)
В книге Свифта четыре части; его герой совершает четыре путешествия, общая длительность которых во времени составляет шестнадцать лет и семь месяцев. Выезжая, точнее, отплывая всякий раз из вполне конкретного, реально существующего на любой карте портового города, он неожиданно попадает в какие-то диковинные страны, знакомясь с теми нравами, образом жизни, житейским укладом, законами и традициями, что в ходу там, и рассказывая о своей стране, об Англии. И первой такой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия. Но сначала два слова о самом герое. В Гулливере слились воедино и некоторые черты его создателя, его мысли, его представления, это как бы некий «автопортрет»; однако мудрость свифтовского героя, точнее, его разумность в том беспримерном абсурдном мире, что описывает он всякий раз с неподражаемо серьезно-невозмутимой миной, сочетается с «простодушием» вольтеровского Гурона. Именно это простодушие, эта странная наивность и позволяет Гулливеру столь обостренно (т. е. столь пытливо, столь точно) схватывать всякий раз, оказываясь в дикой и чужой стране, самое главное. И в то же время и некоторая отстраненность всегда ощущается в самой интонации его повествования, спокойная, неспешная, несуетная ироничность. Словно он не о собственных «хождениях по мукам» рассказывает, а взирает на все происходящее как бы с временной дистанции, причем достаточно немалой. Одним словом, иной раз возникает такое чувство, будто это наш современник, некий неведомый нам гениальный писатель ведет свой рассказ. Смеясь над нами, над собой, над человеческой природой и человеческими нравами, каковые видятся ему неизменными, Свифт еще и потому является современным писателем, что написанный им роман кажется принадлежащим к литературе, которую именно в XX столетии, причем во второй его половине, назвали «литературой абсурда», а на самом деле ее истинные корни, ее начало — вот здесь, у Свифта, и подчас в этом смысле писатель, живший два с половиной века тому назад, может дать сто очков вперед современным классикам: именно как писатель, изощренно владеющий всеми приемами абсурдистского письма.
Итак, первой «остановкой» оказывается для свифтовского героя страна Лилипутия, где живут очень маленькие люди. Уже в этой, первой части романа, равно как и во всех последующих, поражает умение автора передать, с психологической точки зрения абсолютно точно и достоверно, ощущение человека, находящегося среди людей (или существ), не похожих на него, передать ощущение одиночества, заброшенности и внутренней несвободы, скованности именно из-за того, что вокруг — все другие и все другое.
В том подробном, неспешном тоне, с каким Гулливер повествует обо всех нелепостях, несуразностях, с какими он сталкивается, попав в страну Лилипутию, сказывается удивительно изысканно-потаенный юмор.
Поначалу эти странные, невероятно маленькие люди (соответственно столь же миниатюрно и все, что их окружает) встречают Человека Гору (так называют они Гулливера) достаточно приветливо: ему предоставляют жилье, принимают специальные законы, которые как-то упорядочивают его общение с местными жителями, с тем чтобы оно протекало равно гармонично и безопасно для обеих сторон, обеспечивают его питанием, что непросто, ибо рацион незваного гостя в сравнении с их собственным грандиозен (он равен рациону 1728 лилипутов!). С ним приветливо беседует сам император, после оказанной Гулливером ему и всему его государству помощи (тот пешком выходит в пролив, отделяющий Лилипутию от соседнего враждебного государства Блефуску, и приволакивает на веревке весь блефусканский флот), ему жалуют титул нардака, самый высокий титул в государстве. Гулливера знакомят с обычаями страны: чего, к примеру, стоят упражнения канатных плясунов, служащие способом получить освободившуюся должность при дворе (уж не отсюда ли позаимствовал изобретательнейший Том Стоппард идею своей пьесы «Прыгуны», или, иначе, «Акробаты»). Описание «церемониального марша»... между ног Гулливера (еще одно «развлечение»), обряд присяги, которую он приносит на верность государству Лилипутия; ее текст, в котором особое внимание обращает на себя первая часть, где перечисляются титулы «могущественнейшего императора, отрады и ужаса вселенной», — все это неподражаемо! Особенно если учесть несоразмерность этого лилипута и всех тех эпитетов, которые сопровождают его имя. Далее Гулливера посвящают в политическую систему страны: оказывается, в Лилипутии существуют две «враждующие партии, известные под названием Тремексенов и Слемексенов», отличающиеся друг от друга тем лишь, что сторонники одной являются приверженцами... низких каблуков, а другой — высоких, причем между ними происходят на этой почве «жесточайшие раздоры», поскольку одни «утверждают, что высокие каблуки всего более согласуются с... древним государственным укладом» Лилипутии, однако император «постановил, чтобы в правительственных учреждениях... употреблялись только низкие каблуки...». Ну чем не реформы Петра Великого, споры относительно воздействия которых на дальнейший «русский путь» не стихают и по сей день! Еще более существенные обстоятельства вызвали к жизни «ожесточеннейшую войну», которую ведут между собой «две великие империи» — Лилипутия и Блефуску: с какой стороны разбивать яйца — с тупого конца или же, совсем наоборот, с острого. Ну разумеется, Свифт ведет речь о современной ему Англии, разделенной на сторонников тори и вигов, но их противостояние кануло в Лету, став принадлежностью истории, а вот замечательная аллегория-иносказание, придуманная Свифтом, жива.
Хотя, впрочем, свифтовские аллегории конечно же относились к той стране и той эпохе, в какие он жил и политическую изнанку которых имел возможность познать на собственном опыте, «из первых рук». И потому за Лилипутией и Блефуску^ которую император Лилипутии после совершенного Гулливером увода кораблей бле-фусканцев «задумал... обратить в собственную провинцию и управлять ею через своего наместника», без большого труда прочитываются отношения Англии и Ирландии, также отнюдь не отошедшие в область преданий, по сей день мучительные и губительные для обеих стран.
Надо сказать, что не только описанные Свифтом ситуации, человеческие слабости и государственные устои поражают своим сегодняшним звучанием, но даже и многие чисто текстуальные пассажи. Цитировать их можно бесконечно. Ну, к примеру: «Язык блефусканцев настолько же отличается от языка лилипутов, насколько разнятся между собою языки двух европейских народов. При этом каждая из наций гордится древностью, красотой и выразительностью своего языка. И наш император, пользуясь преимуществами своего положения, созданного захватом неприятельского флота, обязал посольство <блефусканцев> представить верительные грамоты и вести переговоры на лилипутском языке». Ассоциации, Свифтом явно не запланированные (хотя как знать), возникают сами собой...
Сарказм Свифта неподражаем, но гипербола, преувеличение, иносказание абсолютно при этом соотносятся с реальностью. Такой «фантастический реализм» начала XVIII в.
Или вот еще образчик свифтовских провидений: «У лилипутов существует обычай, заведенный нынешним императором и его министрами (очень непохожий... на то, что практиковалось в прежние времена): если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие и доброту как качества, всем известные и всеми признанные. Речь немедленно оглашается по всей империи; и ничто так не устрашает народ, как эти панегирики императорскому милосердию; ибо установлено, что, чем они пространнее и велеречивее, тем бесчеловечнее было наказание и невиннее жертва». Все верно, только при чем тут Лилипутия, — спросит любой читатель. И в самом деле— при чем?..
После бегства в Блефуску (где история повторяется с удручающей одинаковостью) — т. е. все рады Человеку Горе, но и не менее рады от него поскорей избавиться — Гулливер на выстроенной им лодке отплывает и... случайно встретив английское купеческое судно, благополучно возвращается в родные пенаты. С собой он привозит миниатюрных овечек, каковые через несколько лет расплодились настолько, что, как говорит Гулливер, «я надеюсь, что они принесут значительную пользу суконной промышленности» (несомненная «отсылка» Свифта к собственным «Письмам суконщика» — его памфлету, вышедшему в свет в 1724 г.).
Вторым странным государством, куда попадает неугомонный Гулливер, оказывается Броб-дингнег — государство великанов, где уже Гулливер оказывается своеобразным лилипутом. Всякий раз свифтовский герой словно попадает в иную реальность, словно в некое «Зазеркалье», причем переход этот происходит в считанные дни и часы: реальность и ирреальность расположены совсем рядом, надо только захотеть...
Гулливер и местное население в сравнении с предыдущим сюжетом словно меняются роля-, ми, и обращение местных жителей с Гулливером на этот раз в точности соответствует тому, как вел себя сам Гулливер с лилипутами, во всех подробностях и деталях, которые так мастерски, можно сказать любовно, описывает, даже выписывает Свифт. На примере своего героя он демонстрирует потрясающее свойство человеческой натуры: умение приспособиться (в лучшем, «робинзоновском» смысле слова) к любым обстоятельствам, к любой жизненной ситуации, самой фантастической, самой невероятной — свойство, какового лишены все те, мифологические, выдуманные существа, гостем которых оказывается Гулливер.
И еще одно постигает Гулливер, познавая свой фантастический мир: относительность всех наших представлений о нем. Для свифтов-ского героя характерно умение принимать «предлагаемые обстоятельства», та самая «терпимость», за которую ратовал несколькими десятилетиями раньше другой великий просветитель — Вольтер.
В этой стране, где Гулливер оказывается даже больше (или, точнее, меньше), чем просто карлик, он претерпевает множество приключений, попадая в итоге снова к королевскому двору, становясь любимым собеседником самого короля. В одной из бесед с его величеством Гулливер рассказывает ему о своей стране — эти рассказы будут повторяться не раз на страницах романа, и всякий раз собеседники Гулливера снова и снова будут поражаться тому, о чем он будет им повествовать, представляя законы и нравы собственной страны как нечто вполне привычное и нормальное. А для неискушенных его собеседников (Свифт блистательно изображает эту их простодушную наивность непонимания!) все рассказы Гулливера покажутся беспредельным абсурдом, бредом, подчас просто выдумкой, враньем: «Мой краткий исторический очерк нашей страны за последнее столетие поверг короля в крайнее изумление. Он объявил, что, по его мнению, эта история есть не что иное, как куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безумия, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия». Блеск!
Еще больший сарказм звучит в словах самого Гулливера: «...мне пришлось спокойно, терпеливо выслушивать это оскорбительное третиро-вание моего благородного и горячо любимого отечества... Но нельзя быть слишком требовательным к королю, который совершенно отрезан от остального мира и вследствие этого находится в полном неведении нравов и обычаев других народов. Такое неведение всегда порождает известную узость мысли и множество предрассудков, которых мы, подобно другим просвещенным европейцам, совершенно чужды». И в самом деле — чужды, совершенно чужды! Издевка Свифта настолько очевидна, иносказание настолько прозрачно, а наши сегодняшние по этому поводу естественно возникающие мысли настолько понятны, что тут не стоит даже их комментировать.
Столь же замечательно «наивное» суждение короля по поводу политики: бедный король, оказывается, не знал ее основного и основополагающего принципа: «все дозволено» вследствие своей «чрезмерной ненужной щепетильности». Плохой политик!
И все же Гулливер, находясь в обществе столь просвещенного монарха, не мог не ощущать всей унизительности своего положения — лилипута среди великанов — и своей в конечном счете несвободы. И он вновь рвется домой, к своим родным, в свою столь несправедливо и несовершенно устроенную страну. А попав домой, долго не может адаптироваться: все кажется... слишком маленьким. Привык!
В части третьей книги Гулливер попадает сначала на летающий остров Лапуту. И вновь все, что наблюдает и описывает он, — верх абсурда, при этом авторская интонация Гулливера — Свифта, по-прежнему невозмутимо-многозначительная, исполнена неприкрытой иронии и сарказма. А когда Гулливер с острова спустится на «континент» и попадет в его столицу город Лагадо, он будет потрясен сочетанием беспределье ного разорения и нищеты, которые бросаются в глаза повсюду, — и неких оазисов порядка и процветания: оказывается, оазисы эти — все, что осталось от прошлой, нормальной жизни. А потом появились некие «прожектеры», которые, побывав на острове (т. е. по-нашему — за границей) и «возвратившись на землю... прониклись презрением ко всем... учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад». И находятся те, кто так позволяет себя дурачить и водить за нос... А лингвистические усовершенствования! А школа политических прожектеров!
Утомившись от всех этих чудес, Гулливер решил отплыть в Англию, однако на его пути домой оказался почему-то сначала остров Глаб-бдобдриб, а затем королевство Лаггнегг. Надо сказать, что по мере продвижения Гулливера из одной диковинной страны в другую фантазия Свифта становится все более бурной, а его презрительная ядовитость — все более беспощадной. Именно так описывает он нравы при дворе короля Лаггнегга.
А в четвертой, заключительной части романа Гулливер попадает в страну гуингнмов. Гуингн-мы — это кони, но именно в них наконец находит Гулливер вполне человеческие черты — т. е. те черты, каковые хотелось бы, наверное, Свифту наблюдать у людей. В услужении у гуингнмов живут злобные и мерзкие существа — иеху, как две капли воды похожие на человека, только лишенные покрова цивильности (и в переносном, и в полном смысле), а потому представляющиеся отвратительными созданиями, настоящими дикарями — рядом с благовоспитанными, высоконравственными, добропорядочными конями — гуингнмами, в коих живы и честь, и благородство, и достоинство, и скромность, и привычка к воздержанию...
В очередной раз рассказывает Гулливер о своей стране, о ее обычаях, нравах, политическом устройстве, традициях, и в очередной раз, точнее, более чем когда бы то ни было рассказ его встречает со стороны его слушателя-собеседника сначала недоверие, потом — недоумение, потом — возмущение: как можно жить столь несообразно законам природы? Столь противоестественно человеческой природе — вот пафос непонимания со стороны коня-гуингнма. Устройство их сообщества — это тот вариант утопии, какой позволил себе в финале своего романа-памфлета Свифт: старый, изверившийся в человеческой природе писатель, вдруг решивший чуть ли не воспеть примитивные радости, возврат к природе, — что-то весьма напоминает вольтеровского «Простодушного». Но Свифт отнюдь не был «простодушным», и оттого его утопия выглядит утопично даже для него самого. Проявляется это прежде всего в том, что именно эти симпатичные и добропорядочные гуингнмы изгоняют из своего «стада» затесавшегося в него «чужака» — Гулливера. Ибо он слишком похож на иеху, и им дела нет до того, что у Гулливера с этими существами общее имеется только в строении тела. Нет, решают они, коль скоро он — иеху, то и жить ему должно рядом с иеху, а не среди «приличных людей», то бишь коней. Утопия не получилась, и Гулливер напрасно мечтал остаток дней своих провести среди этих симпатичных ему добрых зверей. Идея терпимости оказалась чуждой даже им. И потому собрание гуингнмов, в описании Свифта напоминающее точь-в-точь платоновскую Академию, принимает «увещание» — изгнать Гулливера как принадлежащего к породе иеху. И герой наш завершает свои странствия, в очередной раз возвращаясь домой, «удаляясь в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике'превосходные уроки добродетели...».
Ю. Г. Фридштейн
Академики Лагадо — ученые Большой Академии, отряд прожектеров, которые «изобретают новые методы земледелия и архитектуры и новые орудия и инструменты для всякого рода ремесел и производств, с помощью которых, как они уверяют, один человек будет исполнять работу за десятерых; в течение недели можно будет воздвигнуть дворец из такого прочного материала, что он простоит вечно, не требуя никакого ремонта; все земные плоды будут созревать во всякое время года по желанию потребителей...». Как убеждается Гулливер, ни один из этих грандиозных проектов не доведен до конца, тогда как страна «приведена в запустение, дома в развалинах, а население голодает и ходит в лохмотьях». Один из А. Л. восемь лет разрабатывает проект извлечения солнечной энергии из огурцов, чтобы затем пользоваться ею для согревания воздуха в случае холодного и дождливого лета. Другой «изобретательный архитектор» придумал новый способ постройки домов, начиная с крыши и кончая фундаментом. Верхом безумия оказывается проект по превращению человеческих экскрементов в те питательные вещества, из которых они образовались. Столь же абсурдной и невероятной выглядит деятельность прожектеров в области отвлеченных наук (философия, политика, поэзия, право, математика). При всей своей нелепости проекты до известной степени соответствбвали реальности свиф-товской эпохи и подразумевают действительно проводимые в то время опыты, отчеты о которых публиковались в трудах английского Королевского общества. Эксперименты в политической сфере не менее абсурдны. Описывается проект ученого, который предлагает для примирения враждующих партий разрезать головы их лидеров, меняя местами затылки противников, что приведет «к доброму согласию и породит умеренность и правильность мышления».
Великаны — жители вымышленного государства Бробдингнег. Вернувшись из Лилипутии, Гулливер снова отправляется в путешествие. Из-за сильной бури корабль Гулливера отклоняется от курса, и команда высаживается на встретившийся остров, где герою является нечто поразительное — люди исполинского роста. Вскоре Гулливер смог убедиться, что В. не страшные чудовища, а такие же люди, как он сам. Бробдингнег схож с любым европейским государством того времени. Однако здесь все укрупнено и производит подчас отталкивающее впечатление (например, увиденная Гулливером грудь кормилицы со всеми морщинами и прожилками). Тем не менее для героя страна В. намного привлекательнее Лилипутии. Король Бробдингнега, мудрый, добрый и проницательный монарх, «презирает всякую тайну, утонченность и интригу как у государей, так и у министров». Он издает простые и ясные законы, заботясь о благополучии своих подданных, и не возвышает себя над другими, как король Лилипутии. Жители Бробдин-гнега кажутся Гулливеру людьми достойными и почтенными, хотя лишенными интеллектуальных достоинств. «Знания этого народа очень недостаточны: они ограничиваются моралью, историей, поэзией и математикой».
Волшебники — обитатели острова Глаббдобд-риб, где живут одни чародеи. Они вступают в браки только между собой, а старейший в роде является Правителем. Ему дано по своему желанию вызывать к жизни мертвых, заставляя их служить себе в течение двадцати четырех часов. Благодаря магическим дарованиям Правителя Гулливер получает возможность увидеть мир от древнейших времен до современности. Сопоставление оказывается не в пользу последнего: парламент предстает как «сборище разносчиков, карманных воришек, грабителей и буянов». По словам Гулливера, он «больше всего наслаждался лицезрением людей, истребивших тиранов и узурпаторов и восстановлявших свободу и права угнетенных народов». Примером такого героя является Брут, который воплощает «самую современную добродетель, величайшее бесстрастие и твердость духа, преданнейшую любовь к родине и благожелательность к людям». Среди достойных славы людей назван и Томас Мор, автор «Утопии».
Гуингнмы — неологизм, передающий ржание лошади Whinny-гуини; обитатели неизвестного острова, на который попадает Гулливер в результате заговора на корабле; вскоре ему открывается, что этот остров принадлежит лошадям-Г. При первой встрече с Г. Гулливер принимает их за волшебников, так как «поведение этих животных отличалось такой последовательностью и целесообразностью, такой обдуманностью и рассудительностью». Познакомясь с Г. ближе, Гулливер видит, что они наделены некоторыми человеческими чертами и человеческим разумом, однако не знают людских пороков. После наблюдений на острове и бесед с одним из Г., которого он называет «хозяином», Гулливер приходит к печальному заключению, что он и его сородичи морально стоят гораздо ниже. Гулливер рассказывает своему «хозяину» о лжи, грабежах, клятвопреступлениях и прочих пороках, существующих в Англии, и собеседник не понимает его, потому что ничего этого нет в стране Г.
Гулливер Лемюэль — заурядный человек, хирург и отец семейства, неожиданно круто меняющий свою жизнь; он отправляется в морское путешествие сначала в качестве судового врача, а затем «капитана нескольких кораблей». Г. предстает и как персонаж, «путешественник», и как повествователь, присутствие которого связывает четыре части романа. Волей судьбы Г. принужден переживать самые невероятные приключения, обретая жизненный опыт и мудрость. Как философ, наблюдающий различные типы государственного устройства, знакомящийся с разнородными идеями, Г. претерпевает эволюцию. В первой и второй частях он лишь изучает окружающий его мир, довольствуясь наблюдениями над нравами и обычаями туземцев, но оставаясь посторонним и почти не вмешиваясь в события. Постепенно его позиция становится более активной, он вынужден приспосабливаться к новым условиям, нередко изменяя своим привычкам. Опыт странствий заставляет Г., вопреки усилиям, «скрыть слабости и уродливые явления в жизни родины», убеждаться, что в Англии многое непривлекательно или даже уродливо. Относительность казавшихся истинными представлений о мире выявляется с посещением каждой новой страны. Общение с различными правителями для Г. становится испытанием на практике различных моделей государственного устройства, предложенных веком Просвещения, и часто эта проверка выявляет их недостаточность. Столь же иллюзорной оказывается и вера в могущество науки, поколебавшаяся после посещения Академии Лагадо. Однако самый радикальный перелом происходит в сознании Г. в четвертой части романа после его пребывания в стране гуингнмов, где достигнуто истинное совершенство и разумность миропорядка, вызывающее у Г. чувство стыда за свое сходство с иеху. Вынужденное возвращение в Англию драматично для Г., который из жизнерадостного путешественника под влиянием увиденного и пережитого превращается в трагического героя, осознавшего несовершенство человеческого общества и вступившего с ним в конфликт.
Иеху (предположительно образовано путем слияния двух английских междометий — yah! и ugh! — выражающих отвращение) — человекообразные существа, населяющие остров, где обитают и гуингнмы, использующие их в качестве рабочей скотины. Столкнувшись с этими «странными животными», Гулливер оказывается одним из них для властвующих на острове разумных лошадей, однако, приведенный в хлев И., испытывает «ужас и отвращение». Особенно огорчительно для него то, что «отвратительное животное имеет совершенно человеческий облик, <...> лицо было плоское и широкое, нос приплюснутый, губы толстые <...> передняя лапа иеху отличалась от моей руки только длиной ногтей, заскорузлостью и темным цветом ладони <...> да и в остальных частях тела разница заключалась главным образом в цвете и волосатости». В ходе бесед со своим хозяином -гуингнмом Гулливер узнает многое о повадках И., а сам описывает образ жизни людей в европейских государствах. Так, разворачиваясь на протяжении всего рассказа, выстраивается параллель между И. и людьми. «В большинстве стад иеху бывают своего рода правители... которые всегда являются самыми безобразными и злобными во всем стаде. У каждого такого вожака бывает обыкновенно фаворит, <...> обязанность которого заключается в том, что он лижет ноги и задницу своего господина и поставляет самок в его логовище; в благодарность за это его время от времени награждают куском ослиного мяса. Этого фаворита ненавидит все стадо, и поэтому для безопасности он всегда держится возле своего господина. Обыкновенно он остается у власти, пока не найдется еще худшего; и едва только он получает отставку, как все иеху <...> обступают его и обдают с головы до ног своими испражнениями. Насколько все это приложимо к нашим дворам, фаворитам и министрам, хозяин предложил определить мне самому». После попытки одной из самок И. вступить с ним в любовные отношения рассказчик и сам чувствует себя «самым настоящим иеху», хотя и сознает, что это существа «хитрые, злобные, вероломные и мстительные; сильные и дерзкие, но вместе с тем трусливые, что делает их наглыми, низкими и жестокими», а кроме того, жадные, подверженные хандре, «болезни, которой страдают обыкновенно только лентяи, сластолюбцы и богачи». Гулливер начинает прямо называть людей «иеху», причем не оставляет этой привычки и по возвращении в Англию.
Лапутяне — жители Летучего острова (Лапута), на котором оказывается Гулливер в своем третьем путешествии. Вид Л. производит на него странное впечатление. «Мне никогда еще не приходилось видеть смертных, которые бы так поражали своей фигурой, одеждой и наружностью. У всех головы были скошены направо или налево, один глаз смотрел внутрь, а другой прямо вверх к зениту». Слуги Л. держат в руках пузыри с сухим горохом или мелкими камешками и хлопают ими по губам своих господ, пробуждая их от слишком глубоких размышлений. Главное в жизни Л. — наука, в которой они признают только три области: математику, астрологию и музыку. Астрономические знаки украшают одежду Л.; блюда подаются в виде математических фигур. Л. запальчиво спорят, даже не слышат друг друга, и единственная ненаучная тема в их перепалках — политика.
Лилипуты — встреченные Гулливером в первое его путешествие человеческие существа не более шести дюймов ростом. Оказавшись пленником Л., Гулливер изучает их язык, обычаи, нравы, государственное устройство. Благодаря своему гигантскому росту он видит все происходящее в королевстве как на ладони. Император Л., в котором узнают английского короля Георга I, с удовольствием раздает государственные должности, осыпает милостями самых ловких и услужливых придворных, испытывает особую страсть к военным парадам. Атмосфера сервилизма при его дворе вызывает прямые ассоциации с Англией эпохи Свифта. Спокойствие в стране Л. нарушено раздорами враждующих между собой партий высококаблучников и низ-кокаблучников (тори и виги). Другим злом в жизни Л. является угроза нашествия могущественного внешнего врага из соседней империи Блефуску. Повод к войне — спор о том, как разбивать яйцо: с тупого или острого конца. Вражда между тупоконечниками и остроконечниками — аллегорическое изображение борьбы между католиками и протестантами.
Шарль
Луи Монтескье (1689—1755)
Французский писатель, философ, публицист. Эпистолярный роман «Персидские письма» (1721). Поэма в прозе «Книдский храм» (1725). Историко-философские сочинения «Рассуждения о причинах величия и упадка римлян» (1734), «О духе законов» (1748) и др.
Роман
Узбек — путешественник, наблюдающий европейскую жизнь глазами человека, принадлежащего культуре Востока. Условный персонаж, который потребовался ввиду найденного Монтескье особого способа описания действительности, позволяющего показывать без прикрас общество: «чужаку» доверено высказывание нелестных мыслей о западной цивилизации. Красочное описание разных типажей парижского общества (письма 48 и 72) сопровождается критикой политических институций (письма 37 и 80), изложением достаточно крамольных по тому времени религиозных воззрений (письма 29 и 47). У. — перс, путешествующий в обществе друга по Европе, порвавший на время со своим миром, оставив свой гарем на попечение белокожих и чернокожих евнухов. Бунт одной из наложниц У., Роксаны, попытавшейся законам У. противопоставить законы природы и следовать им, завершает роман. Роксана гибнет, хоть и не покорена. У. является носителем некоторых положительных идеалов автора. Его судьба необычна и занимательна. Оказавшись при дворе персидского шаха, он не льстит, не подчиняется ему, «доносит истину и до трона», не лжет, поэтому он одинок и вынужден покинуть родину. Но есть в нем и желание познать новое. У. — наблюдатель, особая разновидность размышляющего о мироздании героя, который пытается не просто констатировать, а, описывая, проникнуть в суть явлений. Обращения к далекой истории, рассуждения о правах народа, справедливости, вечной и не зависящей от человеческих законов, наряду с письмами У., остроумно изобличающими тунеядство, тщеславие, страсть к щегольству, болтливости и другие пороки, образуют канву для построения теории о свободах человека, истине, разумном управлении обществом.
Творчество английского писателя Генри Филдинга было многогранным и разножанровым: публицист и драматург, теоретик романа и блестящий романист, он во всех жанрах выступает острым критиком современности, но не горько-пессимистическим, как Свифт, а жизнеутверждающим и светлым. Родившись в обедневшей аристократической семье, Филдинг учился в привилегированной школе в Итоне, поступил в Лейденский университет в Голландии, но затем был вынужден зарабатывать на жизнь и оставил учебу. Филдинг становится драматургом-комедиографом. Его сатирические комедии нравов пользовались успехом у зрителей, но вышедший в 1737 г. закон о театральной цензуре вынудил Филдинга, говоря словами Б. Шоу, «из цеха Мольера и Аристофана перейти в цех Сервантеса». Для Филдинга действительно большое значение имела романная традиция, заложенная Сервантесом. Но он стремится одновременно создать новый, особый тип романа, названный писателем «комическим эпосом». В таком жанре главное, по Филдингу, — изображение естественного характера человека. Для него комическое повествование не должно быть карикатурным, ироническая интонация автора, его острый взгляд на человеческие слабости и недостатки соединяются с оптимистической верой в добрые начала в человеке, с убеждением, что в природе не существует не только абсолютно идеальных, но и абсолютно плохих людей. В своем лучшем романе — «Истории Тома Джонса, найденыша» — Филдинг рассказывает читателям именно о таких людях. Избрав форму романа «большой дороги», писатель рисует широкую жизненную панораму. Проводя своего главного героя через различные слои английского общества XVIII в., насыщая его жизнь смешными и горькими приключениями, легкомысленными поступками и добрыми порывами, романист в конце концов приводит историю к счастливой развязке, потому что уверен: его Том Джонс хотя и совершал ошибки, но за свое прямодушие, доброту и естественность заслуживает жизненной удачи. Своим произведением Филдинг не только добился популярности, но и заслужил честь быть названным В. Скоттом «отцом романа в Англии».
Н.П.
ИСТОРИЯ ТОМА ДЖОНСА,
НАЙДЕНЫША
Роман (опубликован в 1749)
В дом состоятельного сквайра Олверти, где он живет со своей сестрой Бриджет, подкидывают младенца. Сквайр, несколько лет назад потерявший жену и детей, решает воспитать ребенка как родного сына. Вскоре ему удается найти мать подкидыша, небогатую деревенскую женщину Дженни Джонс. Ол верти не удается узнать от нее имя отца мальчика, но поскольку Дженни раскаивается в своем поступке, сквайр не передает дело в суд, а лишь высылает Дженни из родных мест, предварительно ссудив ей крупную сумму. Ол верти продолжает поиски отца ребенка. Подозрение его падает на деревенского учителя — Партриджа, у которого Дженни долгое время брала уроки латыни. По настоянию Олверти дело передают в суд. Жена учителя, которая давно ревновала его к Дженни, обвиняет мужа во всех смертных грехах, и ни у кого не остается сомнений в том, что учитель — отец мальчика. Хотя сам Партридж отрицает свою связь с Дженни, его признают виновным, и Олверти высылает его из деревни.
Сестра сквайра, Бриджет, выходит замуж за капитана Блайфила, и у них рождается сын. Том Джонс, найденыш, снискавший любовь Олверти, воспитывается вместе с юным Блайфилом, но жадный и завистливый капитан, боясь, что состояние Олверти перейдет к найденышу, ненавидит его, пытаясь любыми способами опорочить мальчика в глазах его названого отца. Через некоторое время капитан неожиданно умирает, и Бриджет становится вдовой.
С раннего возраста Том не отличается примерным поведением. Не в пример Блайфилу — не по летам сдержанному, набожному и прилежному — Том не проявляет рвения в учебе и своими проказами постоянно доставляет беспокойство Олверти и Бриджет. Несмотря на это, все в доме любят найденыша за его доброту и отзывчивость. Блайфил никогда не принимает участия в играх Тома, он осуждает его проделки и не упускает случая отчитать за неподобающее времяпрепровождение. Но Том никогда не сердится на него и искренне любит Блайфила как родного брата.
С самого детства Том дружит с Софьей, дочерью соседа Олверти — богатого сквайра Вестерна. Они много времени проводят вместе и становятся неразлучными друзьями.
Для воспитания юношей Олверти приглашает в дом богослова Твакома и философа Сквейра, которые предъявляют к своим ученикам одно требование: они должны бездумно зубрить их уроки и не иметь собственного мнения. Блайфил с первых же дней завоевывает их симпатию. Но Тому неинтересно повторять за спесивыми и заносчивыми наставниками прописные истины, и он находит себе другие занятия.
Том проводит всё свое свободное время в доме нищего сторожа, семья которого погибает от голода. Юноша по мере возможности старается помочь несчастным, отдавая им все свои карманные деньги. Узнав о том, что Том продал свою Библию и лошадь, подаренную ему Олверти, и вырученные деньги отдал семье сторожа, Блайфил и оба учителя в гневе обрушиваются на юношу, считая его поступок достойным порицания, тогда как Олверти тронут добротой своего любимца. Есть и еще одна причина, которая заставляет Тома проводить столько времени в семье сторожа: он влюблен в Молли, одну из его дочерей. Беззаботная и легкомысленная девушка сразу же принимает его ухаживания, и вскоре ее семейство узнает о том, что Молли беременна. Эта весть мгновенно разносится по всей округе. Софья Вестерн, которая давно уже любит Тома, приходит в отчаяние. Он же, привыкший видеть в ней только подругу своих детских игр, лишь теперь замечает, как она расцвела. Незаметно для себя самого Том все больше привязывается к девушке, и со временем эта привязанность перерастает в любовь. Том глубоко несчастен, поскольку понимает, что теперь обязан жениться на Молли. Однако дело принимает неожиданный оборот: Том застает Молли в объятиях своего учителя, философа Сквейра. Через некоторое время Том узнает, что Молли беременна вовсе не от него, в силу чего считает себя свободным от каких бы то ни было обязательств перед ней.
Тем временем сквайр Олверти тяжело заболевает. Чувствуя приближение конца, он отдает последние распоряжения по поводу наследства. Один лишь Том, горячо любящий своего названого отца, безутешен, тогда как все остальные, в том числе и Блайфил, обеспокоены лишь своей долей в наследстве. В дом прибывает посыльный и приносит сообщение о том, что Бриджет Олверти, которая на несколько дней отлучилась из имения, скоропостижно скончалась. К вечеру того же дня сквайру становится легче и он явно идет на поправку. Том так счастлив, что даже смерть Бриджет не может омрачить его радость. Желая отпраздновать выздоровление названого отца, он напивается допьяна, что вызывает осуждение окружающих.
Сквайр Вестерн мечтает выдать замуж свою дочь за Блайфила. Это представляется ему крайне выгодным делом, ведь Блайфил — наследник большей части состояния Олверти. А тут еще Блайфилу удается убедить сквайра в том, что Том радовался его близкой кончине и тому, что скоро станет обладателем немалого состояния. Поверив Блайфилу, разгневанный сквайр выгоняет Тома из дома.
Том пишет Софье прощальное письмо, понимая, что, несмотря на его пылкую любовь к ней, теперь, когда он обречен на скитания и нищенскую жизнь, он не имеет права рассчитывать на ее расположение и просить ее руки. Том покидает поместье, намереваясь податься в матросы. Софья, отчаявшись умолить отца не выдавать ее замуж за ненавистного ей Блайфила, убегает из дома.
В провинциальной гостинице Том случайно встречает Партриджа, того самого учителя, которого Олверти когда-то выслал из его родной деревни, считая его отцом найденыша. Партридж убеждает молодого человека в том, что пострадал безвинно, и просит разрешения сопровождать Тома в его странствиях.
По пути Том спасает от рук насильника женщину, некую миссис Вотерс. В городской гостинице миссис Вотерс, которой сразу приглянулся красавец Том, с легкостью соблазняет его.
В это время Софья, которая направляется в Лондон, в надежде найти приют у старой приятельницы их семьи, также останавливается в эптонской гостинице и с радостью узнает, что Том находится в числе постояльцев. Однако, услышав о том, что он изменил ей, разгневанная девушка в знак того, что ей все известно о поведении возлюбленного, оставляет в его комнате свою муфту и в слезах покидает Эптон. По счастливой случайности в той же гостинице останавливается и кузина Софья, миссис Фитцпатрик, бежавшая от своего мужа, негодяя и развратника. Она предлагает Софье вместе скрываться от преследователей. В самом деле, сразу после отъезда беглянок в гостиницу пребывает разъяренный отец Софьи и мистер Фитцпатрик.
Утром Том догадывается, почему Софья не захотела его видеть, и в отчаянии покидает гостиницу, надеясь догнать свою возлюбленную и получить ее прощение.
В Лондоне Софья находит леди Белластон. Та радушно принимает девушку и, услышав ее печальную историю, обещает ей свою помощь.
Том с Партриджем вскоре также прибывают в Лондон. После долгих поисков Тому удается напасть на след возлюбленной, но ее кузина и леди Белластон препятствуют тому, чтобы он встретился с Софьей.
В доме, где Том с Партриджем снимают комнату, проживает мистер Найтингейл, с которым Том быстро подружился. Найтингейл и Нанси — дочь их хозяйки, миссис Миллер, любят друг друга. Том узнает от приятеля, что Нанси беременна от него. Но Найтингейл не может жениться на ней, ибо боится отца, который нашел для него богатую невесту и, желая прибрать к рукам приданое, настаивает на немедленной свадьбе. Найтингейл покоряется судьбе и тайком съезжает от миссис Миллер, оставив Нанси письмо, в котором объясняет причины своего исчезновения. Том узнает от миссис Миллер, что ее Нанси, которая горячо любит Найтингейла, получив его прощальное письмо, уже пыталась наложить на себя руки. Том отправляется к отцу своего легкомысленного приятеля и объявляет ему, что тот уже обвенчан с Нанси. Найтин-гейл-старший смиряется перед неизбежностью, а миссис Миллер и ее дочь спешно готовятся к свадьбе. Отныне Нанси и ее мать считают Тома своим спасителем.
Между тем за Софьей ухаживает богатый лорд Фелламор. Он делает ей предложение, но получает отказ.
Том навещает миссис Фитцпатрик, чтобы поговорить с ней о Софье. Выходя из ее дома, он сталкивается с ее мужем. Взбешенный ревнивец, который наконец напал на след беглянки и узнал, где она живет, принимает молодого человека за ее любовника и оскорбляет его. Том вынужден обнажить шпагу, принять вызов. Когда Фитцпатрик падает, пронзенный шпагой Тома, их внезапно окружает группа дюжих молодцов. Они хватают Тома, сдают констеблю, и он попадает в тюрьму. Оказывается, что Фелламор подослал нескольких матросов и приказал им завербовать Тома на корабль, дав им понять, что хочет ' избавиться от него, а они, застигнув Тома во время поединка, когда он ранил своего соперника, решили просто сдать Тома полиции.
В Лондон приезжает отец Софьи, мистер Вестерн.'Он находит дочь и объявляет ей, что, до тех пор пока не приедут Олверти и Блайфил, девушка будет сидеть под домашним арестом и ждать свадьбы. Леди Белластон, решив отомстить Тому, показывает Софье его письмо с предложением руки и сердца. Вскоре девушка узнает о том, что Том обвиняется в убийстве и находится в тюрьме. Приезжает Олверти с племянником и останавливается у миссис Миллер. Олверти — ее давний благодетель, он неизменно помогал бедной женщине, когда у нее умер муж и она осталась без средств с двумя малолетними детьми на руках. Узнав о том, что Том — приемный сын сквайра, миссис Миллер рассказывает ему о благородстве молодого человека. Но Олверти по-прежнему верит клевете, и похвалы, расточаемые Тому, не трогают его.
Найтингейл, миссис Миллер и Партридж часто навещают Тома в тюрьме. Вскоре к нему приходит та самая миссис Вотерс, случайная связь с которой привела к размолвке с Софьей. После того как Том покинул Эптон, миссис Вотерс познакомилась там с Фитцпатриком, стала его любовницей и уехала вместе с ним. Узнав от Фитц-патрика о его недавнем столкновении с Томом, она поспешила навестить несчастного узника. Том с облегчением узнаёт, что Фитцпатрик цел и невредим. Партридж, который также пришел навестить Тома, сообщает ему, что женщина, которая называет себя миссис Вотерс, на самом деле Дженни Джонс, родная мать Тома. Том в ужасе: он согрешил с собственной матерью. Партридж, который никогда не умел держать язык за зубами, рассказывает об этом Олверти, и тот немедля вызывает миссис Вотерс к себе. Представ перед своим бывшим хозяином и узнав от него, что Том — тот самый младенец, которого она подкинула в дом сквайра, Дженни наконец решается рассказать Олверти обо всем, что ей известно. Оказывается, что ни она, ни Партридж непричастны к рождению ребенка. Отец Тома — сын друга Олверти, который когда-то прожил в доме сквайра год и умер от оспы, а мать не кто иная, как родная сестра сквайра, Бриджет. Боясь осуждения брата, Бриджет скрыла от него, что родила ребенка, и за крупное вознаграждение уговорила Дженни подкинуть мальчика в их дом. Старый слуга Олверти, услышав, что сквайр узнал всю правду, признается хозяину, что Бриджет на смертном одре открыла ему свою тайну и написала брату письмо, которое он вручил мистеру Блайфилу, ибо Олверти в тот момент был без сознания. Только теперь Олверти догадывается о коварстве Блай-фила, который, желая прибрать к рукам состояние сквайра, скрыл от него, что они с Томом — родные братья.
Олверти, узнав всю правду о своем племяннике, искренне раскаивается во всем, что произошло. Поскольку Фитцпатрик не предъявил Тому никаких обвинений, его освобождают из тюрьмы. Олверти просит прощения у Тома, но благородный Том ни в чем не винит сквайра.
Найтингейл рассказывает Софье о том, что Том и не собирался жениться на леди Беллас-тон, поскольку это он, Найтингейл, подговорил Тома написать ей то письмо, которое она видела. Том является к Софье и вновь просит ее руки. Сквайр Вестерн, узнав о намерении Олверти сделать Тома своим наследником, с радостью дает согласие на их брак. Влюбленные после свадьбы уезжают в деревню и счастливо живут вдали от городской суеты,
А. В. Вигилянская
Блестящий шотландский поэт XVIII в. Роберт Берне был по происхождению бедным крестьянином. Всю жизнь жил в нужде, тяжело трудился, потому особенно понимал и сочувствовал таким же, как он, беднякам. Приобрести знания помог Бёрнсу сельский учитель, заметивший способности юноши. Но кроме того, будущий поэт сам много читал, занимался и впоследствии не уступал в своих знаниях самым образованным столичным литераторам. Берне начал писать рано, его первое стихотворение появилось в пятнадцатилетнем возрасте. Первый сборник стихотворений был опубликован в 1786 г., и впоследствии он несколько раз переиздавался с дополнениями. С самого начала обозначились главные темы поэзии Бернса — простые и вечные: природа, человек, любовь, дружеские отношения. Но одновременно в его стихах показаны и беды тружеников, общественное насилие, разоблачается бездушие и жадность богатых, лицемерие общества: «К черту тех, кого законы / От народа берегут! / Тюрьмы — трусам оборона, / Церкви — ханжества приют» (кантата «Веселые нищие»). Главные герои стихотворений Бернса — крестьяне, ремесленники — пахарь, кузнец, пастух, угольщик, лудильщик: «Мельник, пыльный мельник / Мелет нашу рожь. / Он истратил шиллинг, / Заработал грош» («Мельник»); «Ему я сердце отдала, — /Он будет верным другом, / Нет в мире лучше ремесла, / Чем резать землю плугом» («Мой парень»). Особенно характерна для Бернса тема «честной бедности», в которой находит выражение оптимизм поэта, его вера в народ: «Настанет день, и час пробьет, / Когда уму и чести / На всей земле придет черед / Стоять на первом месте. / При всем при том, при всем при том / Могу вам предсказать я, / Что будет день, / Когда кругом / Все люди станут братья!» («Честная бедность»). Бернса по праву называют народным поэтом: не только тематика его стихотворений, но и их поэтическая форма связаны с народной традицией. Берне прекрасно знал фольклорную поэзию Шотландии и Англии, собирал, записывал и обрабатывал народные песни, использовал их традиции в собственных сочинениях. Отсюда идет то особое сочетание высокого мастерства и простоты, которое отличает поэзию Бернса. В России стихотворения Бернса приобрели популярность благодаря блестящим переводам С. Я. Маршака.
Н.П.
В горах мое сердце...
Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу.
Прощай, моя родина!
Север, прощай, —
Отечество славы и доблести край.
По белому свету судьбою гоним,
Навеки останусь я сыном твоим!
Прощайте, вершины под кровлей снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.
В горах мое сердце...
Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу!
(Перевод С. Маршака)
(1694—1778)
Франсуа Мари Аруэ, вошедший в историю под именем Вольтер, не только блестящий писатель, замечательный философ-просветитель, но и своеобразный символ эпохи Просвещения, «не человек, но век», как говорил о нем другой знаменитый французский писатель — Виктор Гюго. Он родился в семье богатого нотариуса. Вольтер учился в лучшем иезуитском коллеже, где его соучениками были дети из знатных семей, потом изучал право. Он с юности вращался в литературной среде, прошел в ней школу вольнодумства, стал писать дерзкие и остроумные стихи. Они принесли Вольтеру не только известность, но и навлекли неприятности — поэт был, хоть и ненадолго, заключен в Бастилию. С этого момента жизнь Вольтера приобрела беспокойный и драматический характер: он подвергся всяческим гонениям со стороны церкви и французского двора, был вынужден уехать в Англию, затем — в провинцию подальше от Парижа, провел несколько лет в Пруссии, куда был приглашен королем и откуда уехал после конфликта с ним. Последние двадцать четыре года своей жизни Вольтер провел в купленном им имении Ферней на территории Женевской республики, около границы с Францией. Он не мог приехать в Париж, опасаясь преследований, но лучшие умы Франции и других стран Европы совершали своеобразное паломничество к «фернейскому философу», как его называли". Вольтер оказывал огромное влияние на всех не только как замечательный писатель и разносторонне образованный человек. Его гражданская роль, его общественная позиция и деятельность просветителя имели столь же важное значение и для его современников, и для последующих поколений. Когда за несколько дней до своей смерти Вольтер приехал в Париж, его почитатели устроили ему настоящий триумф, а во время Великой французской буржуазной революции, в 1791 г., прах писателя был торжественно перенесен в Пантеон — усыпальницу величайших людей французской истории и культуры.
Творчество Вольтера необычайно многолико — и по тематике, и по жанрам, и по стилю. Писатель отдает дань всем художественным течениям эпохи — от классицизма до сентиментализма и всем жанрам — трагедии, эпопее, исторической хронике, эпиграмме, героико-ко-мической поэме, философскому эссе... (трагедии «Эдип», «Заира», «Фанатизм, или Пророк Магомет», «Катилина, или Спасенный Рим», «Китайский сирота»; эпическая поэма «Генриада», ирои-комическая поэма «Орлеанская девственница», дидактическая поэма «Рассуждение в стихах о человеке»; философские повести «Задиг, или Судьба», «Микромегас», «Кандид, или Оптимизм», «Простодушный», «Принцесса Вавилонская»; сочинения по философии и истории «Век Людовика XIV», «Опыт о нравах и духе народов», «Философский словарь» и др.). Но самое популярное в наследии Вольтера, самое неувядающее в нем — это его остроумные и изобретательные, изящные и глубокие, веселые и серьезные в одно и то же время философские повести. Лучшая среди них — «Кандид». Эта повесть — свидетельство не только зрелости писателя, но и определенного перелома, который произошел в его взглядах после печально знаменитого лиссабонского землетрясения 1755 г. До этого события Вольтер разделял оптимистические взгляды немецкого философа Лейбница, убежденного в том, что вселенная устроена столь разумно, что даже зло — лишь необходимый частный элемент всеобщего добра и на самом деле «все к лучшему в этом лучшем из миров». Повесть «Кандид» написана Вольтером уже как опровержение подобного тезиса. Используя известную еще античному роману сюжетную схему любовного приключения — двое влюбленных разлучены силою обстоятельств, переживают множество опасных приключений, но в конце концов соединяются вновь столь же юными, чистыми и прекрасными, как и до разлуки, — Вольтер пишет одновременно и веселую пародию на такое повествование, представляя язвительное и точное обозрение современной ему действительности. В эту сложную, неблагополучную, исполненную зла и несправедливости действительность вытолкнут обстоятельствами наивный молодой герой. Вначале он пытается смотреть на жизнь так же безоглядно оптимистически, как его учитель, философ Панглосс. Но жизнь в конце концов вынуждает Кандида опровергнуть эту философию. Однако герой, как и его создатель, приходит не к крайнему убеждению — пессимизму, а выбирает мудрую жизненную философию, содержащуюся в изречении «надо возделывать свой сад». Смысл этих слов не только в прославлении упорной работы для собственного блага, но и в поддержке решимости, необходимой каждому человеку для решения его проблем.
Я. Я.
Философская повесть (1759)
Кандид, чистый и искренний юноша, воспитывается в убогом замке обнищавшего тщеславного вестфальского барона вместе с его сыном и дочерью. Их домашний учитель, доктор Панглосс, доморощенный философ-метафизик, учил детей, что они живут в лучшем из миров, где все имеет причину и следствие, а события приходят к счастливому концу.
Несчастья Кандида и его невероятные путешествия начинаются, когда его изгоняют из замка за увлечение прекрасной дочерью барона Кунегондой.
Чтобы не умереть с голоду, Кандид вербуется в болгарскую армию, где его секут до полусмерти. Он едва избегает гибели в ужасном сражении и спасается бегством в Голландию. Там он встречает своего учителя философии, умирающего от сифилиса. Его лечат из милосердия, и он передает Кандиду страшную новость об истреблении семьи барона болгарами. Кандид впервые подвергает сомнению оптимистическую философию своего учителя, настолько потрясают его пережитое и ужасное известие.
Друзья плывут в Португалию, и, едва они ступают на берег, начинается страшное землетрясение. Израненные, они попадают в руки инквизиции за проповедь о необходимости свободной воли для человека, и философа должны сжечь на костре, дабы это помогло усмирить землетрясение. Кандида хлещут розгами и бросают умирать на улице. Незнакомая старуха подбирает его, выхаживает и приглашает в роскошный дворец, где его встречает возлюбленная Кунегонда. Оказалось, она чудом выжила и была перепродана болгарами богатому португальскому еврею, который вынужден делить ее с самим Великим инквизитором. Вдруг в дверях показывается хозяин Кунегонды. Кандид убивает сначала его, а затем Великого инквизитора. Все трое решают бежать, но по дороге какой-то монах крадет у Кунегонды драгоценности, подаренные ей Великим инквизитором. Они с трудом добираются до порта и садятся на корабль, плывущий в Буэнос-Айрес. Там они первым делом ищут губернатора, чтобы обвенчаться, но губернатор решает, что такая красивая девушка должна принадлежать ему самому, и делает ей предложение, которое она не прочь принять. В ту же минуту старуха видит в окне, как с подошедшего в гавань корабля сходит обокравший их монах и пытается продать украшения ювелиру, но тот узнает в них собственность Великого инквизитора. Уже на виселице вор признается в краже и подробно описывает наших героев. Слуга Кандида Какамбо уговаривает его немедленно бежать, не без основания полагая, что женщины как-нибудь выкрутятся. Они направляются во владения иезуитов в Парагвае. В так называемом отце полковнике Кандид узнает барона, брата Кунегонды. Он также чудом остался жив после побоища в замке и волею судьбы оказался среди иезуитов. Узнав о желании Кандида жениться на его сестре, барон пытается убить наглеца, но падает, раненный. Кандид и Какамбо бегут, оказываются в плену у диких орейлонов, которые, думая, что друзья — слуги иезуитов, собираются их съесть. Кандид доказывает, что только что он убил отца полковника, и вновь избегает смерти. Так жизнь вновь подтвердила правоту Какамбо, считавшего, что преступление в одном мире может пойти на пользу в другом.
Затем Кандид и Какамбо, сбившись с дороги, попадают в легендарную землю Эльдорадо, о которой в Европе ходили небылицы, дескать, золото там ценится не дороже песка. Эльдорадо окружали неприступные скалы, поэтому никто не мог проникнуть туда, а сами жители никогда не покидали своей страны. Так они сохранили изначальную нравственную чистоту и сумели постичь блаженство. Все жили, казалось, в довольстве и веселости; люди мирно трудились, в стране не было ни тюрем, ни преступлений. В молитвах никто не выпрашивал благ у Всевышнего, но лишь благодарил Его за то, что уже имел. Никто не действовал по принуждению: склонность к тирании отсутствовала и в государстве, и в характерах людей. При встрече со здешним монархом гости обычно целовали его в обе щеки. Король уговаривает Кандида остаться в его стране, поскольку лучше жить там, где тебе по душе. Но друзьям очень хотелось явиться у себя на родине богатыми людьми, а также соединиться с Кунегондой. Король по их просьбе дарит друзьям сто овец, груженных золотом и самоцветами. Удивительная машина переносит их через горы, и они покидают благословенный край, где на самом деле все прекрасно и о котором они всегда будут сожалеть.
Пока они движутся от границ Эльдорадо к городу Суринаму, все овцы, кроме двух, гибнут. В Суринаме они узнают, что в Буэнос-Айресе их по-прежнему разыскивают за убийство Великого инквизитора, а Кунегонда стала любимой наложницей губернатора. Решено, что выкупать красавицу туда отправится один Какамбо, а Кандид отправится в свободную республику Венецию и там будет их ждать. Почти все его сокровища крадет мошенник-купец, а судья еще наказывает его штрафом. После этих происшествий низость человеческой души в очередной раз повергает в ужас Кандида. Поэтому в попутчики юноша решает выбрать самого несчастного, обиженного судьбой человека. Таковым он счел Мартина, который после пережитых бед стал глубоким пессимистом. Они вместе плывут во Францию, и по дороге Мартин убеждает Кандида, что в природе человека лгать, убивать и предавать своего ближнего и везде люди одинаково несчастны и страдают от несправедливостей.
В Париже Кандид знакомится с местными нравами и обычаями. И то и другое весьма его разочаровывает, а Мартин только больше укрепляется в философии пессимизма. Кандида сразу окружают мошенники, лестью и обманом они вытягивают из него деньги. Кандиду устраивают ловушку, ему грозит тюрьма, но, подкупив стражей, друзья спасаются на корабле, плывущем в Англию. На английском берегу они наблюдают совершенно бессмысленную казнь ни в чем не повинного адмирала.
Из Англии Кандид попадает наконец в Венецию, помышляя лишь о встрече с ненаглядной Кунегондой. Но там он встречает еще один образец человеческих горестей — служанку из замка. Жизненные передряги доводят ее до проституции, и Кандид возжелал помочь ей деньгами, хотя философ Мартин предсказывает, что ничего хорошего из этого не получится. И действительно, спустя какое-то время они находят ее в еще более бедственном положении. Сознание того, что страдания для всех неизбежны, заставляет Кандида искать человека, чуждого печали. Таковым считался один знатный венецианец. Но, посетив этого человека, Кандид убеждается, что счастье для него состоит в критике и недовольстве окружающим, а также отрицании любой красоты. Наконец он встречает своего Какамбо, тот, жалкий, измученный, рассказывает, что, заплатив огромный выкуп за Кунегонду, они подверглись нападению пиратов и те продали Кунегонду в услужение в Константинополь. Что еще хуже, она лишилась своей красоты. Кандид решает, что, как человек чести, он все равно должен обрести возлюбленную, и едет в Константинополь. Но на корабле он среди рабов узнает доктора Панглосса и собственноручно заколотого им барона. Они чудесным образом избегли смерти, и теперь судьба свела их на корабле. Кандид немедленно выкупает несчастных и отдает оставшиеся деньги за Кунегонду, старуху и маленький земельный надел.
Хотя Кунегонда стала очень уродливой, она настояла на браке с Кандидом. Отныне друзьям ничего не оставалось, как жить и работать на земле. Жизнь была поистине мучительной. Работать никто не хотел, скука царила ужасная, приходилось без конца философствовать. Они спорили, что предпочтительнее: подвергнуть себя стольким -страшным испытаниям и познать на опыте судьбы, подобные тем, что они пережили, или обречь себя на невыносимую скуку от безделья. Достойного ответа никто не знал. Панглосс утратил веру в оптимизм, Мартин же, напротив, убедился, что людям повсюду одинаково плохо, и переносил трудности со смирением. Но вот они встречают человека, живущего замкнутой жизнью на своей земле и вполне довольного такой участью. Он говорит, что любое честолюбие и гордыня гибельны и греховны и что только труд, для которого были созданы все люди, может спасти от величайшего зла: скуки, порока и нужды. Работать в своем саду и не пустословить — такое спасительное решение принимает Кандид. Община упорно трудится, и земля вознаграждает их сторицей. «Нужно возделывать свой сад», — не устает напоминать всем Кандид.
А. А. Фридрих
Кандид — воспитанник ученого немца, обучающего его «теологокосмологоглупологии». Фабульный стержень — поиск К. возлюбленной Кунегонды. Учитель К. — доктор Панглосс, бук-валистски и с редким педантизмом следующий тезису Лейбница — «все только к лучшему в этом прекраснейшем из миров». Несмотря на множащиеся печальные уроки жизни, Панглосс остается неисправимым оптимистом, в уста которого вложены банальности или абсурдные аргументы, доказывающие, что даже бедствия и болезни были для человечества благом. К. считает, что «оптимизм— это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо». Со своей наивностью (К. — олицетворенное простодушие) он не решается подвергнуть сомнению проповедь своего гонимого и притесняемого учителя. Антагонист К. — Мартен с его пристрастием к фактам, разбивающим теорию оптимизма. Тем не менее вера героев в возможность совершенствования общества не пропадает. Истинные уроки мудрости преподносит К. старик турок, терпеливо возделывающий свой сад с убеждением, что «работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока и нужды». Герои философской прозы В. чаще всего остаются персонажами-масками, очерченными с уничтожающей иронией, носителями одного, определенного качества или поборниками ограниченной и односторонней философской доктрины. Их человеческие характеры, поистине страдающие, вызывают сочувствие и симпатию, но они везде и всегда бывают случайными и недолгими гостями, чаще всего лишь иллюстрируя идеи В. Все проблемы упрощаются, а сюжет сводится к забавному случаю, анекдоту.
Поэма (1735)
Жанна д'Арк в изображении Вольтера, неоднократно обращавшегося к этой фигуре, выступала и «храброй амазонкой», «позором англичан» («Генриада»), и «мужественной девушкой, которую инквизиторы и ученые в своей трусливой жестокости возвели на костер» («Опыт о нравах»). В «Орлеанской девственнице» Ж. предстает по-крестьянски грубоватой и беспредельно наивной. Ж. смугла, крепко сложена, все зубы ее целы, и она широко улыбается. Воззрения Ж. показаны традиционно: она искренне верит в свою патриотическую миссию и готова к самопожертвованию для блага родины. Полемическая установка и резкая антиклерикальная направленность произведения побудили Вольтера ввест,и в поэму многочисленные скабрезности и раскованные сцены обольщения Ж., посредством которых образ ее утрачивает героические черты, заземляется и лишается ореола святости. Столь же нетрадиционны и образы Карла VII и его любовницы Агнессы, в которых угадывались Людовик XV и маркиза Помпадур: король слабоволен, сластолюбив и как правитель жалок, Агнесса сочетает в себе лукавство и наивность. Произведению в целом присуще сходство с рыцарскими поэмами эпохи Возрождения, хотя этот жанр подвергнут Вольтером травестированию, согласно поставленным пред собою задачам.
Трагедия (1742)
Магомет — обманщик, грязный плут, самозванец, негодяй, противопоставленный всем положительным началам, носителем которых в пьесе сделан правитель Мекки Сафир. «Я изображаю Магомета— фанатика, насильника, обманщика, позор человеческого рода...» — напишет В., работая над трагедией. Канву сюжета составляют обстоятельства захвата пророком М. Мекки, однако основные события, воссозданные в трагедии, являются вымышленными. М. похищает детей правителя Мекки в раннем детстве и делает из них фанатичных последователей ислама. Свыкшиеся с мыслью о том, что М. — наместник Аллаха на земле, Пальмира и Сеид, не зная своих родителей и того, что они брат и сестра, охвачены любовной страстью друг к другу. Дружескую привязанность они превратно понимают — М. всячески способствует инцесту-альной любви и хранит в тайне их родственные отношения. Сеиду М. предназначает совершить убийство отца, единственного, кто знает его истинные цели. Основатель ислама, М. показан как изувер, который навязывает мечом, кровью целым племенам свою волю и свои законы. Желая покорить себе Мекку, М. обещает Сафиру вернуть похищенных детей. Старик Сафир, которому взамен счастья видеть детей, считавшихся погибшими, необходимо пойти на предательство, не считает себя способным к этому. М., предвидевший такой поворот событий, приводит в исполнение свой план и приказывает Сеиду убить Сафира. Старик понравился Сеиду, и М. вынужден воздействовать и косвенно: во имя любви Сеид решается на убийство. Пальмира и Сеид все выясняют, и окровавленный старик отец обнимает детей. Сеид отравлен М., который вдобавок пытается сделать Пальмиру своей наложницей. Проклиная пророка, Пальмира закалывается мечом. М. не достиг удовлетворения своих желаний.
Повесть (1752)
Микромегас — имя происходит из сочленения двух греческих слов и переводится как «маловеликий» — житель Сириуса, который путешествует в сопровождении секретаря Академии Сатурна с одной планеты на другую. На Земле он находит малочисленную цивилизацию, чьи философские идеи, самоорганизация и политическое устройство позволяют ему сделать далеко идущие выводы. Идеи, порядки и принципы, на которых основано это общество, чужеродны представлениям М. о разумности и благе. Сатурн и Сириус, откуда прибывают М. с секретарем, понадобились Вольтеру для «освежения читательского восприятия», к чему он стремился в каждой своей философской повести, следуя примеру Монтескье и облекая полемику с Локком, Паскалем, Лейбницем в жанр фантастической повести, в форму иносказательного рассказа. Основная мысль М. состоит в том, что люди не умеют быть счастливыми. Идея Паскаля о бесконечности развита у Вольтера — человек, занимая в мироздании ничтожно малую планету, умудрился наполнить свой крохотный мир злом, страданиями и несправедливостью. «Мне даже захотелось... тремя ударами каблука раздавить этот муравейник, населенный жалкими убийцами»,— говорит М. «Не спешите. Они сами... трудятся над своим уничтожением», — отвечает ему секретарь Академии.
(1712—1778)
Французский просветитель, один из видных писателей-сентименталистов. Родился в Женеве в семье часовщика. В молодости Руссо сменил много занятий, учился самостоятельно, урывками, скитался. В 1742 г. Руссо поселяется в Париже, где он бывал несколько раз ранее, знакомится с философами-просветителями — Дидро, д'Аламбером и др. Здесь Руссо начал учиться музыке, изобрел особую систему цифровой записи нот, сочинял оперы, которые ставились на сцене, увлекся философией и начал писать философские трактаты. Его «Рассуждение о науках и искусствах» (1750)— трактат на конкурсную тему, предложенную Дижонской академией, — «Способствовало ли развитие наук или искусств порче нравов или же оно содействовало улучшению их?» — не только принесло Руссо победу на конкурсе, но и огромную популярность. В этом трактате уже проявилось характерное убеждение писателя, что развитие науки и искусства не совершенствует, а развращает человека, поэтому следует защищать чистоту и простоту нравов, неискушенность, естественность натуры, чувствительность и сердечность — именно все то, что и включает в себя понятие «руссоизм». Правда, оно несет также и социально-политический, революционный смысл — защиту свободы, демократии. Это четко и ясно выразилось в других, не менее знаменитых трактатах — «Рассуждение о начале и основаниях неравенства между людьми» (1755), «Об общественном договоре» (1762).
В области художественной прозы Руссо прославился своим романом «Юлия, или Новая Элоиза». Это просветительский философский роман, его по праву называют энциклопедией «руссоизма». Основные проблемы, прославление природы и добродетели, решаются здесь с помощью «сердечного воображения». Поэтому одновременно роман является своеобразной сентименталистс-кой энциклопедией чувств. Написанный в форме писем, роман делится на две книги, каждая из которых содержит три части. В первых трех частях Руссо изображает историю любви девушки из знатной семьи Юлии к бедному учителю Сен-Пре. Любовь предстает здесь как естественное чувство, которое способно разрушить предрассудки и общественные условности. В последних трех частях Руссо прославляет нравственный долг, говорит об обязанностях человека перед семьей, родными, обществом. Это история замужества Юлии, которая подчинилась воле отца и вышла замуж за равного ей по общественному положению Вольмара, история благотворного брака без страстной любви. Но намерение Руссо быть только назидательным не до конца выдержано. Объявляя чувство основным критерием человека, он в соответствии с эстетикой сентиментализма передает сложную гамму чувств своих героев, невозможность уничтожить эти чувства с помощью разумных размышлений. Его героиня как будто умирает от случайной болезни, но в то же время это смерть от любви.
Н.П.
Философско-лирический роман (1761)
«Я наблюдал нравы своего времени и выпустил в свет эти письма», — пишет автор в «Предисловии» к своему сочинению.
Маленький швейцарский городок. Образованный и чувствительный разночинец Сен-Пре, •словно Абеляр, влюбляется в свою ученицу Юлию, дочь барона д'Этанжа. И хотя суровая участь средневекового философа ему не грозит, он знает, что барон никогда не согласится выдать дочь за человека неродовитого.
Юлия отвечает Сен-Пре столь же пылкой любовью. Однако, воспитанная в строгих правилах, она не мыслит себе любви без брака, а брак — без согласия родителей. «Возьми суетную власть, друг мой, мне же оставь честь. Я готова стать твоей рабой, но жить в невинности, я не хочу приобретать господство над тобой ценою своего бесчестия»,— пишет Юлия возлюбленному. «Чем более я тобою очарован, тем возвышеннее становятся.мои чувства»,— отвечает он ей. С каждым днем, с каждым письмом Юлия все сильнее привязывается к Сен-Пре, а он «томится и сгорает», огонь, текущий по его жилам, «ничто не может ни потушить <...>, ни утолить».
Клара, кузина Юлии, покровительствует влюбленным. В ее присутствии Сен-Пре срывает с уст Юлии восхитительный поцелуй, от которого ему «никогда не исцелиться». «О, Юлия, Юлия! Ужели союз наш невозможен! Ужели наша жизнь потечет врозь и нам суждена вечная разлука?» — восклицает он.
Юлия узнает, что отец определил ей супруга — своего давнего друга, господина де Вольмара, и в отчаянии призывает к себе возлюбленного. Сен-Пре уговаривает девушку бежать с ним, но она отказывается: ее побег «вонзит кинжал в материнскую грудь» и «огорчит лучшего из отцов». Раздираемая противоречивыми чувствами, Юлия в порыве страсти становится любовницей Сен-Пре и тут же горько сожалеет об этом. «Не понимая, что я творю, я выбрала собственную гибель. Я обо всем забыла, думала только о своей любви. Я скатилась в бездну позора, откуда для девушки нет возврата», — доверяется она Кларе. Клара утешает подругу, напоминая ей о том, что жертва ее принесена на алтарь чистой любви.
Сен-Пре страдает от страданий Юлии. Его оскорбляет раскаяние любимой. «Значит, я достоин лишь презрения, если ты презираешь себя за то, что соединилась со мной, если радость моей жизни для тебя— мучение?» — вопрошает он. Юлия, наконец, признает, что только «любовь является краеугольным камнем всей нашей жизни». «Нет на свете уз целомудреннее, чем узы истинной любви. Только любовь, ее божественный огонь может очистить наши природные наклонности, сосредоточивая все помыслы на любимом предмете. Пламя любви облагораживает и очищает любовные ласки; благопристойность и порядочность сопровождают ее даже на лоне сладострастной неги, и лишь она умеет все это сочетать с пылкими желаниями, однако не нарушая стыдливости». Не в силах долее бороться со страстью, Юлия призывает Сен-Пре на ночное свидание.
Свидания повторяются, Сен-Пре счастлив, он упивается любовью своего «неземного ангела». Но в обществе неприступная красавица Юлия нравится многим мужчинам, и в том числе знатному английскому путешественнику Эдуарду Бомстону; милорд постоянно возносит ей хвалу. Как-то раз в мужской компании разгоряченный вином сэр Бомстон особенно пылко говорит о Юлии, что вызывает резкое неудовольствие Сен-Пре. Любовник Юлии вызывает англичанина на дуэль.
Влюбленный в Клару господин д'Орб рассказывает о случившемся даме своего сердца, а та — Юлии. Юлия умоляет возлюбленного отказаться от поединка: англичанин — опасный и грозный противник. Юлия пишет также сэру Эдуарду: она признается ему, что Сен-Пре — ее любовник и она «обожает его». Если он убьет Сен-Пре, он убьет сразу двоих, ибо она «и дня не проживет» после гибели возлюбленного.
Благородный сэр Эдуард при свидетелях приносит свои извинения Сен-Пре. Бомстон и Сен-Пре становятся друзьями. Англичанин с участием относится к бедам влюбленных. Встретив в обществе отца Юлии, он пытается убедить его, что брачные узы с безвестным, но талантливым и благородным Сен-Пре отнюдь не ущемляют дворянского достоинства семейства д'Этанж. Однако барон непреклонен.
Сен-Пре в отчаянии; Юлия в смятении. Она завидует Кларе: ее чувства к господину д'Орбу спокойны и ровны, и отец ее не собирается противиться выбору дочери.
Сен-Пре расстается с сэром Эдуардом и отправляется в Париж. Оттуда он посылает Юлии пространные описания нравов парижского света. Поддавшись всеобщей погоне за наслаждениями, Сен-Пре изменяет Юлии и пишет ей покаянное письмо. Юлия прощает возлюбленного, но предостерегает его: ступить на стезю разврата легко, но покинуть ее невозможно.
Неожиданно мать Юлии обнаруживает переписку дочери с любовником. Добрая госпожа д'Этанж не имеет ничего против Сен-Пре, но, зная, что отец Юлии никогда не даст своего согласия на брак дочери с «безродным бродягой», она терзается угрызениями совести, что не сумела уберечь дочь, и вскоре умирает. Юлия, считая себя виновницей смерти матери, покорно соглашается стать женой Вольмара. «Настало время отказаться от заблуждений молодости и от обманчивых надежд; я никогда не буду принадлежать вам», — сообщает она Сен-Пре. «О любовь! Разве можно мстить тебе за утрату близких!» — восклицает Сен-Пре в горестном письме к Кларе, ставшей госпожой д'Орб.
Рассудительная Клара просит Сен-Пре больше не писать Юлии: она «вышла замуж и сделает счастливым человека порядочного, пожелавшего соединить свою судьбу с ее судьбой ». Более того, госпожа д'Орб считает, что, выйдя замуж, Юлия спасла обоих влюбленных — «себя от позора, а вас, лишившего ее чести, от раскаяния».
Юлия возвращается в лоно добродетели. Она вновь видит «всю мерзость греха», в ней пробуждается любовь к благоразумию, она восхваляет отца за то, что тот отдал ее под защиту достойного супруга, «наделенного кротким нравом и приятностью». Господину де Вольмару около пятидесяти лет. Благодаря спокойной, размеренной жизни и душевной безмятежности он сохранил здоровье и свежесть — на вид ему не дашь и сорока... «Наружность у него благородная и располагающая, обхождение простое и искреннее; говорит он мало, и речи его полны глубокого смысла», — описывает Юлия своего мужа. Воль-мар любит жену, но страсть его «ровна и сдержанна», ибо он всегда поступает, как «подсказывает ему разум».
Сен-Пре отправляется в кругосветное плавание, и несколько лет о нем нет никаких известий. Вернувшись, он тотчас пишет Кларе, сообщая о своем желании повидаться с ней и, разумеется, с Юлией, ибо «нигде в целом мире» он не встретил никого, «кто бы мог утешить любящее сердце»...
Чем ближе Швейцария и селение Кларан, где теперь живет Юлия, тем больше волнуется Сен-Пре. И наконец — долгожданная встреча. Юлия, примерная жена и мать, представляет Сен-Пре двух своих сыновей. Вольмар сам провожает гостя в отведенные ему апартаменты и, видя его смущение, наставляет его: «Начинается наша дружба, вот милые сердцу узы ее. Обнимите Юлию... Чем задушевнее станут ваши отношения, тем лучшего мнения о вас я буду. Но, оставаясь наедине с нею, ведите себя так, словно я нахожусь с вами, или же при мне поступайте так, будто меня около вас нет. Вот и все, о чем я вас прошу». Сен-Пре начинает постигать «сладостную прелесть» невинных дружеских отношений.
Чем дольше гостит Сен-Пре у Вольмаров, тем большим уважением он проникается к его хозяевам. Все в доме дышит добродетелью; семья живет зажиточйо, но без роскоши, слуги почтительны и преданы своим хозяевам, работники усердны благодаря особой системе поощрений, словом, никто не «скучает от праздности и безделья» и «приятное соединяется с полезным». Хозяева принимают участие в сельских празднествах, входят во все подробности ведения хозяйства, ведут размеренный образ жизни и уделяют большое внимание здоровому питанию.
Клара, несколько лет назад потерявшая мужа, вняла просьбам подруги, переезжает к Вольма-рам — Юлия давно решила заняться воспитанием ее маленькой дочери. Одновременно господин де Вольмар предлагает Сен-Пре стать наставником его сыновей — мальчиков должен воспитывать мужчина. После долгих душевных терзаний Сен-Пре соглашается — он чувствует, что сумеет оправдать оказанное ему доверие. Но прежде чем приступить к своим новым обязанностям, он едет в Италию, к сэру Эдуарду. Бом-стон влюбился в бывшую куртизанку, собирается жениться на ней, отказавшись тем самым от блестящих видов на будущее. Сен-Пре, исполнившийся высоких моральных принципов, спасает друга от рокового шага, убедив девушку ради любви к сэру Эдуарду отвергнуть его предложение и уйти в монастырь. Долг и добродетель торжествуют.
Вольмар одобряет поступок Сен-Пре, Юлия гордится своим бывшим возлюбленным и радуется соединяющей их дружбе «как беспримерным преображением чувств». «Дерзнем же похвалить себя за то, что у нас хватит силы не сбиться с прямого пути», — пишет она Сен-Пре.
Итак, всех героев ждет тихое и безоблачное счастье, страсти изгнаны прочь, милорд Эдуард получает приглашение поселиться в Кларане вместе с друзьями. Однако неисповедимы пути судьбы. Во время прогулки младший сын Юлии падает в реку, она бросается ему на помощь и вытаскивает его, но, простудившись, заболевает и вскоре умирает. В свой последний час она пишет Сен-Пре, что смерть ее — благодеяние неба, ибо «тем самым оно избавило нас от ужасных бедствий» — кто знает, как все могло бы измениться, если бы они с Сен-Пре вновь стали жить под одной крышей. Юлия признается, что первое чувство, ставшее для нее смыслом жизни, лишь укрылось в ее сердце: во имя долга она сделала все, что зависело от ее воли, но в сердце своем она не вольна, и если оно принадлежит Сен-Пре, то это ее мука, а не грех. «Я полагала, что боюсь за вас, но, несомненно, боялась за самое себя. Немало лет я прожила счастливо и добродетельно. Вот и достаточно. А что за радость мне жить теперь? Пусть небо отнимет у меня жизнь, мне о ней жалеть нечего, да еще и честь моя будет спасена». «Я ценою жизни покупаю право любить тебя любовью вечной, в которой нет греха, и право сказать в последний раз: «Люблю тебя».
Е. В. Морозова
Иоганн
Вольфганг Гёте
(1749—1832)
Иоганн Вольфганг Гёте — вершина не только немецкого, но и европейского Просвещения. Творчество Гёте — величайшее достояние мировой литературы, оно является грандиозным итогом всего, что было создано «веком разума»: драмы и трагедии «Гёц фон Берлихинген с железной рукой» (1773), «Клавиго» (1774), «Ифиге-ния в Тавриде» (1787), «Эгмонт» (1788), «Торква-то Тассо» (1790), философская драма «Фауст» (ч. 1—2, 1808—1831); романы «Страдания молодого Вертера» (1774), «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795—1796), «Годы странствий Вильгельма Мейстера» (ч. 1—3, 1821 — 1829); стихотворный цикл «Римские элегии» (1790), книги «Западно-восточный диван» (1819), «Мариен-бадская элегия» (1823); поэмы «Поэтическое призвание Ганса Сакса» (1776), «Рейнеке-Лис» (1793) и др. Гёте родился во Франкфурте-на-Майне в знатной бюргерской семье, получил хорошее домашнее образование, а затем учился праву в двух университетах — Лейпцигском, а после некоторого перерыва из-за болезни — Страсбургском. Защитив диссертацию, летом 1771 г. Гёте возвращается домой и начинает заниматься адвокатской деятельностью. Однако его влечет литература, и постепенно писательство становится его главным занятием. Наследие Гёте разнообразно и огромно: это стихотворения, поэмы, повести и романы, воспоминания и статьи. Художественный метод Гёте называют универсальным: в нем сочетаются черты барокко и рококо, сентиментализма и классицизма. Два основных этапа творчества писателя — это период «Бури и натиска» (до 1775 г.) и период «веймарского классицизма». В то время, когда Гёте участвует в движении «Бури и натиска», он дружит с известным историком Гердером, собирает народные песни и создает новый тип лирики. К этому же времени относится и роман «Страдания юного Вертера». В основе романа — реальное биографическое переживание, связанное с несчастной любовью самого писателя — его влюбленностью в Шарлотту Буфф, невесту секретаря ганноверского посольства Кестнера. Роман в письмах, каким является «Вертер», начинается с настроения легкой меланхолии, но в конце превращается в лирический дневник, когда одинокий герой, описывая свои чувства, обращается лишь к самому себе. История Вертера — это рассказ о молодом человеке незаурядных способностей, который не находит достойного места в обществе и не испытывает полного удовлетворения и в общении с природой. Любовь к Лотте — попытка Вертера найти близкого человека — доброго, простого, естественного. Но то, что героиня принадлежит другому, усугубляет драму героя, его одиночество в конце концов приводит его к самоубийству. Эффект романа был оглушительным, а его воздействие на нравы — весьма драматическим: волна самоубийств прокатилась по Европе. Произведение знаменовало одновременно писательскую зрелость и идейный кризис писателя, который разочаровался в индивидуалистическом бунте «бурных ге-ниев» «Бури натиска».
«Фауст» — самое значительное произведение зрелого творчества Гёте. Его часто и справедливо называют поэтическим завещанием цисате-ля человечеству. Над этой книгой Гёте работал более шестидесяти лет. В основу сюжета положена старинная легенда об ученом-чернокнижнике, заключившем договор с дьяволом. Этот сюжет присутствует в народной книге о докторе Фаусте (1587), с которой Гёте был знаком, а также в трагедии английского драматурга К. Марло «Доктор Фауст» (1588—1589). Но Гёте существенно перерабатывает старинный сюжет, насыщает его просветительской проблематикой. «Фауст» у Гёте— сложное, многогранное произведение — и по содержанию, и по стилю, языку, композиции. Главная проблема книги сформулирована в прологе. Это «вечные», философские вопросы: что такое человек? В чем его сущность? Спор между Господом и Мефистофелем призван разрешить Фауст — беспокойный, ищущий герой. Познав книжную мудрость, он ощущает, что еще не понял главного — «вселенной внутреннюю связь». Поиск истины Фауст осуществляет в непрестанном споре с Мефистофелем. Испытания-соблазны, которым подвергает Мефистофель Фауста в первой части трагедии, протекают в обстановке повседневности, в реальном мире. Вторая часть — более сложное, условное повествование, где действуют исторические и мифологические персонажи. Обе части несут не только прямой, но и симвог лико-аллегорический смысл. Лишь в глубокой старости, на пороге смерти Фауст познает истину: «Лишь тот достоин жизни и свободы,^ / Кто каждый день за них идет на бой» (перевод Н. Холодковского).
Я, Д.
Роман (1774)
Действие романа в письмах, а именно этот жанр, характерный для литературы XVIII в., его выбирает Гёте для своего произведения, происходит в одном из небольших немецких городков в конце XVIII в. Роман состоит из двух частей, это письма самого Вертера и дополнения к ним под заголовком «От издателя к читателю». Письма Вертера адресованы его другу Вильгельму, в них автор стремится не столько описать события жизни, сколько передать свои чувства, навеянные знакомством с окружающим миром.
Вертер, молодой человек из небогатой семьи, образованный, склонный к живописи и поэзии, поселяется в небольшом городке, чтобы побыть в одиночестве. Он наслаждается природой, общается с простыми людьми, читает своего любимого Гомера, рисует. На загородном бале молодежи он знакомится с Шарлоттой С. и влюбляется в нее без памяти. Лотта, так зовут девушку близкие знакомые, — старшая дочь княжеского амт-смана, всего в их семье девять детей. Мать у них умерла, и Шарлотта, несмотря на свою молодость, сумела заменить ее своим братьям и сестрам. Она не только внешне привлекательна, но и обладает самостоятельностью суждений. Уже в первый день знакомства у Вертера с Лоттой обнаруживается совпадение вкусов, они легко понимают друг друга.
С этого времени молодой человек ежедневно проводит большую часть времени в доме амтсмана, который находится в часе ходьбы от города. Вместе с Лоттой он посещает больного пастора, ездит ухаживать за больной дамой в городе. Каждая минута, проведенная вблизи нее, доставляет Вертеру наслаждение. Но любовь юноши с самого начала обречена на страдания, потому что у Лотты есть жених, Альберт, который поехал устраиваться нд солидную должность.
Приезжает Альберт, и хотя он относится к Вертеру приветливо и деликатно скрывает проявления своего чувства к Лотте, влюбленный юноша ревнует ее к нему. Альберт сдержан, разумен, он считает Вертера человеком незаурядным и прощает ему его беспокойный нрав. Вертеру же тяжело присутствие третьего лица при свиданиях с Шарлоттой, он впадает то в безудержное веселье, то в мрачные настроения.
Однажды, чтобы немного отвлечься, Вертер собирается верхом в горы и просит у Альберта одолжить ему в дорогу пистолеты. Альберт соглашается, но предупреждает, что они не заряжены. Вертер берет один пистолет и прикладывает ко лбу. Эта безобидная шутка переходит в серьезный спор между молодыми людьми о человеке, его страстях и разуме. Вертер рассказывает историю о девушке, покинутой возлюбленным и бросившейся в реку, так как без него жизнь для нее потеряла всякий смысл. Альберт считает этот поступок «глупым», он осуждает человека, который, увлекаемый страстями, теряет способность рассуждать. Вертеру, напротив, претит излишняя разумность.
На день рождения Вертер получает в подарок от Альберта сверток: в нем бант с платья Лотты, в котором он увидел ее впервые. Молодой человек страдает, он понимает, что ему необходимо заняться делом, уехать, но все время откладывает момент расставания. Накануне отъезда он приходит к Лотте. Они идут в их любимую беседку в саду. Вертер ничего не говорит о предстоящей разлуке, но девушка, словно почувствовав ее, заводит разговор о смерти и о том, что будет за ней. Она вспоминает свою мать, последние минуты перед расставанием с ней. Взволнованный ее рассказом, Вертер тем не менее находит в себе силы покинуть Лотту.
Молодой человек уезжает в другой город, он становится чиновником при посланнике. Посланник придирчив, педантичен и глуп, но Вертер подружился с графом фон К. и старается в беседах с ним скрасить свое одиночество. В этом городке, как оказывается, очень сильны сословные предрассудки, и молодому человеку то и дело указывают на его происхождение.
Вертер знакомится с девицей Б., которая ему отдаленно напоминает несравненную Шарлотту. С ней он часто беседует о своей прежней жизни, в том числе рассказывает ей и о Лотте. Окружающее общество досаждает Вертеру, и его отношения с посланником делаются все хуже. Дело кончается тем, что посланник жалуется на него министру, тот же, как человек деликатный, пишет юноше письмо, в котором выговаривает ему за чрезмерную обидчивость и пытается направить его сумасбродные идеи по тому пути, где они найдут себе верное применение.
Вертер на время примиряется со своим положением, но тут происходит «неприятность», которая заставляет его покинуть службу и город. Он был с визитом у графа фон К., засиделся, в это время начали съезжаться гости. В городке же этом не принято было, чтобы в дворянском обществе появлялся человек низкого сословия. Вертер не сразу сообразил, что происходит, к тому же, увидев знакомую девицу Б., он разговорился с ней. Только когда все стали коситься на него, а его собеседница с трудом могла поддержать беседу, граф, отозвав юношу в сторону, деликатно попросил уйти. Молодой человек поспешно удалился. На следующий же день по всему городу пошли сплетни, что граф фон К. выгнал Вертера из своего дома. Не желая ждать, когда его попросят покинуть службу, юноша подает прошение об отставке и уезжает.
Сначала Вертер едет в родные места и предается сладостным воспоминаниям детства, потом принимает приглашения князя и едет в его владения, но здесь он чувствует себя не на месте. Наконец, не в силах более переносить разлуку, он возвращается в город, где живет Шарлотта. За это время она стала женой Альберта. Молодые люди счастливы. Появление Вертера вносит разлад в их семейную жизнь.
Однажды, гуляя по окрестностям городка, Вертер встречает сумасшедшего Генриха, собирающего букет цветов для любимой. Позднее он узнает, что Генрих был писцом у отца Лотты, влюбился в девушку, и любовь свела его с ума. Вертер чувствует, что образ Лотты преследует его и у него не хватает сил положить конец страданиям. На этом письма молодого человека обрываются, и о его дальнейшей судьбе мы узнаем уже от издателя.
Любовь к Лотте делает Вертера невыносимым для окружающих. С другой стороны, постепенно в душе молодого человека все более укрепляется решение покинуть мир, ибо просто уйти от возлюбленной он не в силах. Однажды он застает Лотту, перебирающую подарки родным накануне Рождества. Она обращается к нему с просьбой прийти к ним в следующий раз не раньше сочельника. Для Вертера это означает, что его лишают последней радости в жизни.
Вернувшись домой, Вертер приводит в порядок свои дела, пишет прощальное письмо своей возлюбленной, отсылает слугу с запиской к Альберту за пистолетами. Ровно в полночь в комнате Вертера раздается выстрел. Утром слуга находит молодого человека, еще дышащего, на полу, приходит лекарь, но уже поздно. Альберт и Лотта тяжело переживают смерть Вертера. Хоронят его недалеко от города, на том месте, которое он выбрал для себя сам.
Е. А. Коркмазова
Вертер — герой романа Гёте, ставшего первым произведением новой немецкой литературы, которое сразу же обрело европейский резонанс. Личность В. крайне противоречива, его сознание расколото; он — в постоянном разладе и с окружающими, и с самим собой. В., как и сам молодой Гёте и его друзья, представляют то поколение бунтующей разночинной молодежи, громадные творческие возможности и жизненные требования которой обусловили их непримиримый конфликт с косным общественным укладом. Судьба В. является своего рода гиперболой: все противоречия заострены в ней до последней степени, и это ведет его к гибели. В. представлен в романе как человек необычайной одаренности. Он — хороший рисовальщик, поэт, наделен тонким и многообразным ощущением природы. Первые же страницы романа проникнуты чувством радостного, пантеистического по духу, слияния В. со стихиями природы. Но именно потому, что В. является в полной мере «естественным человеком» (как его мыслили просветители), он предъявляет суровые, подчас непомерные требования к своему окружению и к обществу. В. со все возрастающим отвращением видит вокруг себя «борьбу мелких честолюбий», испытывает «скуку в обществе мерзких людишек, кишащих вокруг». Ему претят сословные преграды, на каждом шагу он видит, как аристократизм вырождается в пустое чванство. В. чувствует себя лучше всего в обществе простых людей и детей. Он наделен большими знаниями, одно время пытается сделать карьеру (служит у некоего посланника), ему покровительствует просвещенный граф К. Но посланник оказывается мелким, придирчивым педантом, граф К. (в угоду своим знатным гостям, не терпящим присутствия разночинцев) обижает В. В. порывает с ними, а круг его друзей и знакомых все более редеет. Постепенно вся человеческая жизнь начинает представляться ему неким заранее известным круговоротом.
Любовь потому и предстает единственной отрадой для В., что она не поддается механически установленному порядку. Любовь для В. — это торжество живой жизни, живой природы над мертвыми условностями (не случайно Лотта, как и В., — «дитя природы», ей чужды условности и притворство). Вместе с тем все поведение Лотты отмечено печатью двойственности и колебаний: чувствуя обаяние В. и силу его любви, она не может порвать с Альбертом, своим женихом; та же двойственная игра продолжается и после замужества Лотты. Минуты эмоционального, стихийного тяготения друг к другу чередуются с мучительными разлуками. Понемногу В. приходит к твердому убеждению, что ему не дано осуществить свое жизненное призвание, что он всеми отвержен, и это толкает его к роковому решению.
Трагедия (ч. I — 1808, ч. II — 1832)
Произведение открывается тремя вступительными текстами. Первый — это лирическое посвящение друзьям молодости — тем, с кем автор был связан в начале работы над «Фаустом» .и кто уже умер или находится вдали. «Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный, опять припоминаю благодарно».
Затем следует «Театральное вступление». В беседе Директора театра, Поэта и Комического актера обсуждаются проблемы художественного творчества. Должно ли искусство служить праздной толпе или быть верным своему высокому и вечному назначению? Как соединить истинную поэзию и успех? Директор дает совет решительнее приступать к делу и добавляет, что в распоряжении Поэта и Актера все достижения его театра. «В дощатом этом балагане вы можете, как в мирозданье, пройти все ярусы подряд, сойти с небес сквозь землю в ад».
Обозначенная в одной строке проблематика «небес, земли и ада» развивается в «Прологе на небе», где действуют уже Господь, архангелы и Мефистофель. Архангелы, поющие славу деяниям Бога, умолкают при появлении Мефистофеля, который с первой же реплики — «К тебе попал я, Боже, на прием...» — словно завораживает своим скептическим обаянием. В разговоре впервые звучит имя Фауста, которого Бог приводит в.пример как своего верного и наиусерднейшего раба. Мефистофель соглашается, что «этот эскулап» «и рвется в бой, и любит брать преграды, и видит цель, манящую вдали, и требует у неба звезд в награду и лучших наслаждений у земли», — отмечая противоречивую, двойственную натуру ученого. Бог разрешает Мефистофелю подвергнуть Фауста любым искушениям, низвести его в любую бездну, веря, что чутье выведет Фауста из тупика. Мефистофель, как истинный дух отрицания, принимает спор, обещая заставить Фауста пресмыкаться и «жрать <...> прах от башмака». Грандиозная по масштабу борьба добра и зла, великого и ничтожного, возвышенного и низменного начинается.
...Тот, о ком заключен этот спор, проводит ночь без сна в тесной готической комнате со сводчатым потолком. В этой рабочей келье за долгие годы упорного труда Фауст постиг всю земную премудрость. Затем он дерзнул посягнуть на тайны сверхъестественных явлений, обратился к магии и алхимии. Однако вместо удовлетворения на склоне лет он чувствует лишь душевную пустоту и боль от тщеты содеянного. «Я богословьем овладел, над философией корпел, юриспруденцию долбил и медицину изучил. Однако я при этом всем был и остался дураком» — так начинает он свой первый монолог. Необыкновенный по силе и глубине ум Фауста отмечен бесстрашием перед истиной. Он не обольщается иллюзиями и потому с беспощадностью видит, сколь ограничены возможности знания, как несоизмеримы загадки мироздания и природы с плодами научного опыта. Ему смешны похвалы помощника Вагнера. Этот педант готов прилежно грызть гранит науки и корпеть над пергаментами, не задумываясь над краеугольными проблемами, мучающими Фауста. «Всю прелесть чар рассеет этот скучный, несносный, ограниченный школяр!» — в сердцах говорит о Вагнере ученый. Когда Вагнер в самонадеянной глупости изрекает, что человек дорос до того, чтоб знать ответ на все свои загадки, раздраженный Фауст прекращает беседу.
Оставшись один, ученый вновь погружается в состояние мрачной безысходности. Горечь от осознания того, что жизнь прошла в прахе пустых занятий, среди книжных полок, склянок и реторт, приводит Фауста к страшному решению — он готов выпить яд, чтобы покончить с земной долей и слиться со вселенной. Но в тот миг, когда он подносит к губам отравленный бокал, раздается колокольный звон и хоровое пение. Идет ночь святой Пасхи. Благовест спасает Фауста от самоубийства. «Я возвращен земле, благодаренье за это вам, святые песнопенья!»
Наутро вдвоем с Вагнером они вливаются в толпу праздничного народа. Все окрестные жители почитают Фауста: и он сам, и его отец без устали лечили людей, спасая их от тяжких болезней. Врача не пугала ни моровая язва, ни чума, он, не дрогнув, входил в зараженный барак. Теперь простые горожане и крестьяне кланяются ему и уступают дорогу. Но и это искреннее признание не радует героя. Он не переоценивает, собственных заслуг. На прогулке к ним прибивается черный пудель, которого Фауст затем приводит к
себе домой. Стремясь побороть безволье и упадок духа, овладевшие им, герой принимается за перевод Нового Завета. Отвергая несколько вариантов начальной строки, он останавливается на толковании греческого «логос» как «дело», а не «слово», убеждаясь: «В начале было дело»,— стих гласит». Однако собака отвлекает его от занятий. И наконец, она оборачивается Мефистофелем, который в первый раз предстает перед Фаустом в одежде странствующего студента.
На настороженный вопрос хозяина об имени гость отвечает, что он «часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла». Новый собеседник, в отличие от унылого Вагнера, ровня Фаусту по уму и по силе прозрения. Гость снисходительно и едко посмеивается над слабостями человеческой природы, над людским уделом, словно проникая в самую сердцевину терзаний Фауста. Заинтриговав ученого и воспользовавшись его дремотой, Мефистофель исчезает. В следующий раз он появляется нарядно одетым и сразу предлагает Фаусту рассеять тоску. Он уговаривает старого отшельника облечься в яркое платье и в этой «одежде, свойственной повесам, изведать после долгого поста, что означает жизни полнота». Если предложенное наслаждение захватит Фауста настолько, что он попросит остановить мгновенье, то он станет добычей Мефистофеля, его рабом. Они скрепляют сделку кровью и отправляются в странствия — прямо по воздуху, на широком плаще Мефистофеля...
Итак, декорациями этой трагедии служат земля, небо и ад, ее режиссеры — Бог и дьявол, а их ассистенты — многочисленные духи и ангелы, ведьмы и бесы, представители света и тьмы в их бесконечном взаимодействии и противоборстве. Как притягателен в своем насмешливом всесилии главный искуситель — в золотом камзоле, в шляпе с петушиным пером, с задрапированным копытом на ноге, отчего он слегка хромает! Но и спутник его, Фауст, под стать — теперь он молод, красив, полон сил и желаний. Он отведал зелья, сваренного ведьмой, после чего кровь его закипела. Он не знает более колебаний в своей решимости постичь все тайны жизни и стремлении к высшему счастью.
Какие же соблазны приготовил бесстрашному экспериментатору его хромоногий компаньон? Вот первое искушение. Оно зовется Маргарита, или Гретхен, ей идет пятнадцатый год, и она чиста и невинна, как дитя. Она выросла в убогом городке, где у колодца кумушки судачат обо всех. Они с матерью похоронили отца. Брат служит в армии, а младшая сестренка, которую Гретхен вынянчила, недавно умерла. В доме нет служанки, поэтому все домашние и садовые дела на ее плечах. «Зато как сладок съеденный кусок, как дорог отдых и как сон глубок!» Эту вот бесхитростную душу суждено было смутить премудрому Фаусту. Встретив девушку на улице, он вспыхнул к ней безумной страстью. Сводник-дьявол немедленно предложил свои услуги — и вот уже Маргарита отвечает Фаусту столь же пламенной любовью. Мефистофель подначивает Фауста довести дело до конца, и тот не может противиться этому. Он встречается с Маргаритой в саду. Можно лишь догадываться, какой вихрь бушует в ее груди, как безмерно чувство, если она — до того сама праведность, кротость и послушание — не просто отдается Фаусту, но и усыпляет строгую мать по его совету, чтобы та не помешала свиданиям.
Почему так влечет Фауста именно эта простолюдинка, наивная, юная и неискушенная? Может быть, с ней он обретет ощущение земной красоты, добра и истины, к которому прежде стремился? При всей своей неопытности Маргарита наделена душевной зоркостью и правдивостью. Она сразу различает в Мефистофеле посланца зла и томится в его обществе. «О, чуткость ангельских догадок!» — роняет Фауст.
Любовь дарит им ослепительное блаженство, но она же вызывает цепь несчастий. Случайно брат Маргариты Валентин, проходя мимо ее окна, столкнулся с парой «ухажеров» и немедленно бросился драться с ними. Мефистофель не отступил и обнажил шпагу. По знаку дьявола Фауст тоже ввязался в этот бой и заколол брата возлюбленной. Умирая, Валентин проклял гулящую сестру, предав ее всеобщему позору. Фауст не сразу узнал о дальнейших ее бедах. Он бежал от расплаты за убийство, поспешив из города вслед за своим вожатым. А что же Маргарита? Оказывается, она своими руками невольно умертвила мать, потому что та однажды не проснулась после сонного зелья. Позже она родила дочку — и утопила ее в реке, спасаясь от мирского гнева. Кара не миновала ее — брошенная возлюбленная, заклейменная как блудница и убийца, она заточена в тюрьму и в колодках ожидает казни.
Ее любимый далеко. Нет, не в ее объятиях он попросил мгновенье повременить. Сейчас вместе с неотлучным Мефистофелем он мчится во мраке — скоро на горе в Вальпургиеву ночь начинается шабаш ведьм. Вокруг героя царит истинная вакханалия — мимо проносятся ведьмы, перекликаются бесы, кикиморы и черти, все объято разгулом, дразнящей стихией порока и блуда. Фауст не испытывает Страха перед кишащей повсюду нечистью, которая являет себя во всем многоголосом откровении -бесстыдства. Это захватывающий дух бал сатаны. И вот уже Фауст выбирает здесь красотку помоложе, с которой пускается в пляс. Он оставляет ее лишь тогда, когда из ее рта неожиданно выпрыгивает розовая мышь. «Благодари, что мышка не сера, и не горюй об этом так глубоко», — снисходительно замечает на его жалобу Мефистофель.
Однако Фауст не слушает его. В одной из теней он угадывает Маргариту. Он видит ее заточенной в темнице, со страшным кровавым рубцом на шее, и холодеет. Бросаясь к дьяволу, он требует спасти девушку. Тот возражает: разве не сам Фауст явился ее соблазнителем и палачом? Герой не желает медлить. Мефистофель обещает ему наконец усыпить стражников и проникнуть в тюрьму. Вскочив на коней, двое заговорщиков несутся назад в город. Их сопровождают ведьмы, чующие скорую смерть на эшафоте.
Последнее свидание Фауста и Маргариты — одна из самых трагических и проникновенных страниц мировой поэзии.
Испившая все беспредельное унижение публичного позора и страдания от совершенных ею грехов, Маргарита лишилась рассудка. Простоволосая, босая, она поет в заточении детские песенки и вздрагивает от каждого шороха. При появлении Фауста она не узнает его и съеживается на подстилке. Он в отчаянии слушает ее безумные речи. Она лепечет что-то о загубленном младенце, умоляет не вести ее под топор. Фауст бросается перед девушкой на колени, зовет ее по имени, разбивает ее цепи. Наконец она сознает, что перед нею друг. «Ушам поверить я не смею, где он? Скорей к нему на шею! Скорей, скорей к нему на грудь! Сквозь мрак темницы неутешный, сквозь пламя адской тьмы кромешной и улюлюканье и вой...»
Она не верит своему счастью, тому, что спасена. Фауст лихорадочно торопит ее покинуть темницу и бежать. Но Маргарита медлит, жалобно просит приласкать ее, упрекает, что он отвык от нее, «разучился целоваться»... Фауст снова теребит ее и заклинает поспешить. Она говорит Фаусту, что нет хуже участи, чем «шататься с совестью больной», и отказывается покинуть темницу. Фауст порывается остаться с нею, но девушка гонит его. Появившийся в дверях Мефистофель торопит Фауста. Они покидают тюрьму, оставляя Маргариту одну. Перед уходом Мефистофель бросает, что Маргарита осуждена на муки, как грешница. Однако голос свыше поправляет его: «Спасена». Предпочтя мученическую смерть, Божий суд и искреннее раскаяние побегу, девушка спасла свою душу. Она отказалась от услуг дьявола.
В начале второй части мы застаем Фауста, забывшегося на зеленом лугу в тревожном сне. Летучие лесные духи дарят покой и забвение его истерзанной угрызениями совести душе. Через некоторое время он просыпается исцеленный, наблюдая восход солнца. Его первые слова обращены к ослепительному светилу. Теперь Фауст понимает, что несоразмерность цели и возможностей человека может уничтожить, как солнце, если смотреть на него в упор. Ему милей образ радуги, «которая игрою семицветной изменчивость возводит в постоянство». Обретя новые силы в единении с прекрасной природой, герой продолжает восхождение по крутой спирали опыта.
На этот раз Мефистофель приводит Фауста к императорскому двору. В государстве, куда они попали, царит разлад по причине оскудения казны. Никто не знает, как поправить дело, кроме Мефистофеля, выдавшего себя за шута. Искуситель развивает план пополнения денежных запасов, который вскоре блестяще реализует. Он пускает в обращение ценные бумаги, залогом которых объявлено содержание земных недр. Дьявол уверяет, что в земле множество золота, которое рано или поздно будет найдено, и это покроет стоимость бумаг. Одураченное население охотно покупает акции, «и деньги потекли из кошелька к виноторговцу, в лавку мясника. Полмира запило, и у портного другая половина шьет обновы».
Мефистофель между тем вручает ему волшебный ключ, дающий возможность проникнуть в мир языческих богов и героев. Фауст зрит Париса и Елену, олицетворяющих мужскую и женскую красоту. Слепящую красоту Елены он сравнивает с хлынувшим потоком сияния. «Как мир мне дорог, как впервые полон, влекущ, до-подлинен, неизглаголан!» Однако его стремление удержать Елбну не дает результата. Образ расплывается и исчезает, раздается взрыв, Фауст падает наземь.
Теперь герой одержим идеей найти прекрасную Елену. Его ждет долгий путь сквозь толщи эпох. Этот путь пролегает через его бывшую рабочую лабораторию, куда перенесет его в забытьи Мефистофель.
Усердный Вагнер, дожидаясь возвращения учителя, занят созданием в колбе искусственного человека, твердо полагая, что «прежнее детей прижитье — для нас нелепость, сданная в архив». На глазах усмехающегося Мефистофеля из колбы рождается Гомункул, страдающий от двойственности собственной природы.
Когда наконец упорный Фауст разыщет прекрасную Елену и соединится с нею, и у них родится ребенок, отмеченный гениальностью — Гёте вложил в его образ черты Байрона, — контраст между этим прекрасным плодом живой любви и несчастным Гомункулом выявится с особой силой. Однако прекрасный Эвфорион, сын Фауста и Елены, недолго проживет на земле. Его манят борьба и вызов стихиям. «Я не зритель
посторонний, а участник битв земных», — заявляет он родителям. Он уносится ввысь и исчезает, оставляя в воздухе светящийся след. Елена обнимает на прощание Фауста и замечает: «На мне сбывается решенье старое, что счастье с красотой не уживается...» В руках у Фауста остаются лишь ее одежды — телесное исчезает, словно знаменуя недолговечность красоты.
Мефистофель в семимильных сапогах возвращает героя из гармоничной языческой античности в родное средневековье. Он предлагает Фаусту различные варианты того, как добиться славы и признания, однако тот отвергает их и рассказывает о собственном плане. С воздуха он заметил большой кусок суши, которую ежегодно затопляет морской прилив, лишая землю плодородия. Фаустом владеет идея построить плотину, чтобы «любой ценою у пучины кусок земли отвоевать». Мефистофель, однако, возражает, что пока надо помочь императору, который после обмана с ценными бумагами, пожив немного всласть, оказался перед угрозою потери трона. Фауст и Мефистофель возглавляют военную операцию против врагов императора и одерживают блестящую победу.
Теперь Фауст жаждет приступить к осуществлению своего заветного замысла, однако ему мешает пустяк. На месте будущей плотины стоит хижина старых бедняков — Филемона и Бавкиды. Упрямые старики не желают менять свое жилище, хотя Фауст и предложил им другой кров. Он в раздраженном нетерпении просит дьявола помочь справиться с упрямцами. В результате несчастную чету— а вместе с ними и заглянувшего к ним гостя-странника — постигает безжалостная расправа. Мефистофель со стражниками убивают гостя, старики умирают от потрясения, а хижина занимается пламенем от случайной искры. Испытывая в очередной раз горечь от непоправимости случившегося, Фауст восклицает: «Я мену предлагал со мной, а не насилье, не разбой. За глухоту к моим словам проклятье вам, проклятье вам!»
Он испытывает усталость. Он снова стар и чувствует, что жизнь опять подходит к концу. Все его стремления сосредоточены теперь в достижении мечты о плотине. Фауста ждет еще один удар — он слепнет. Его объемлет ночная тьма. Однако он различает стук лопат, голоса. Им овладевает неистовая радость и энергия — он понимает, что заветная цель уже близка. Герой начинает отдавать лихорадочные команды: «Вставайте на работу дружным скопом! Рассыпьтесь цепью, где я укажу. Кирки, лопаты, тачки землекопам! Выравнивайте вал по чертежу!»
Незрячему Фаусту невдомек, что Мефистофель сыграл с ним коварную шутку. Вокруг Фауста копошатся в земле не строители, а лемуры, злые духи. По указке дьявола они роют Фаусту могилу. Фауст произносит сокровенные слова о том, что он переживет свой высший миг и что «народ свободный на земле свободной», представляются ему такой грандиозной картиной, что он мог бы остановить это мгновение.
Немедленно жизнь покидает его. Он падает. Мефистофель предвкушает момент, когда по праву завладеет его душой. Но в последнюю минуту ангелы уносят душу Фауста прямо под носом дьявола. Впервые Мефистофелю изменяет самообладание, он неистовствует и проклинает сам себя.
Душа Фауста спасена, а значит, его жизнь в конечном счете оправдана. За гранью земного существования его душа встречается с душой Гретхен, которая становится его проводником в ином мире.
Е. А. Коркмазова
Вагнер — кабинетный ученый, для которого существует только книжное знание: оно должно открыть сущность жизни и тайны природы. В трагедии Гёте В. — антипод Фауста, стремящегося к постижению смысла жизни посредством активного участия в ней. В первой части трагедии В. выступает как помощник-подручный Фауста, фамулус. Впервые он появляется в сцене «Ночь», и уже первый диалог героев демонстрирует противоположность их устремлений.
За фигурой В. распознается определенное умственное движение, восходящее к Ренессансу и .ставившее своей целью расширить пределы познания, которое оказывалось самоцельным. Основные усилия были отданы древним языкам, сочинениям античных авторов и риторике, но не попыткам проникнуть в мир реальных сущностей и феноменов, притягивающих Фауста настолько, что ради этого он готов даже воспользоваться средствами магии. Типичным представителем гуманистической науки ради самой науки был Эразм Роттердамский, ее принципы близки и В. Он также штудирует риторику и считает необходимым учиться искусству декламации у актеров.
Контрастное сопоставление В. и Фауста продолжено в сцене «У ворот». Картины природы, заката и восхода солнца восхищают Фауста, он полон порыва к новому и ввысь, тогда как для В. эти речи— «каприз», «причуды». Во втором акте второй части В. иронически охарактеризован Мефистофелем как прославленный ученый, имеющий докторскую степень и собственного студента-помощника. Предмет его занятий — сотворение искусственного человека Гомункула, сопутствующего Фаусту в его поисках пути к прекрасному. Гомункул разбивается и гибнет, тогда как Фауст достигает цели — находит возрожденную к жизни Елену.
Елена — перенесенное в трагедию из греческой мифологии идеальное воплощение красоты. Обретение Е. знаменует собой триумф Фауста в его поисках абсолютного идеала. Образы Е. и Париса вызваны Фаустом посредством магии, однако представший ему эстетический идеал открывает новую эпоху в его существовании. Вера в прекрасное, соотносимая с античностью, вдохновляла и самого Гёте, считавшего, что, воспитав в людях чувство красоты, искусство возбудит в них и стремление к свободе. Е. у Гёте — олицетворение высшей красоты, взыскуемой героем, которому предстоит пройти через этапы приближения к ней, соответствующие эволюции понятия красотыл у греков. Фаусту предстают три ступени развития образов античной фантазии. Низшую составляют образы фантастических существ (грифы, сфинксы, сирены). На средней находятся образы полубогов, полулюдей (кентавры), фантастических обитателей лесов (нимфы).
На третьей, высшей ступени Фауст знакомится с философами Фалесом и Анаксагором, стремящимися понять происхождение мира. Только в результате этого странствия Фауст оказывается подготовленным к встрече с Е., символизирующей высшую красоту и духовность. Третий акт второй части изображает союз Фауста и Е., магически воскрешенной в момент ее возвращения после разгрома Трои. В сцене «Перед дворцом Менелая в Спарте» Е. вспоминает эпизоды своей прошлой жизни, как они описаны в «Илиаде». Союз Фауста и Е, — символ соединения классического античного и романтического средневекового идеалов, союз красоты и интеллекта. Плод этого союза — мальчик Эвфорион (в античном мифе так звали сына Е. и Ахилла), сочетающий черты родителей: гармоническую красоту и беспокойный дух. По мнению Гёте, современным поэтом, достигшим такого единства, был Байрон.
Фауст обретает покой, который, однако, не может быть длительным, так .как дух античности несовместим с современной реальностью, Эвфо-риону не дано жить в этом мире; смерть Эвфо-риона — предвестие, что союз Фауста и Е. будет разрушен. С гибелью Эвфориона исчезает и Е., а Фаусту остается лишь ее одежда.
Маргарита — возлюбленная Фауста в трагедии Гёте. История М., ее недолгого счастья и безвинной гибели в первой части трагедии является как бы эмоциональным ее средоточием, в то же время она очень существенна для понимания трагедии в целом.
М. — простая девушка, существо всецело земное, живущее в мире повседневных житейских забот и радостей. Она как бы создана для счастья; тем более страшной и неожиданной оказывается ее гибель. С первой же встречи М. предстает Фаусту во всем обаянии своей юности, скромности и чистоты, это — воплощение живой жизни, с неодолимой силой влекущее к себе Фауста. Ей свойственно природное чувство собственного достоинства, вызывающее невольное уважение даже у циничного Мефистофеля. «Дитя ты этой силой не возьмешь. /Тут надо изловчиться и лукавить». Вскоре чувство М. к
Фаусту превращается в безоглядную страсть. Она переступает через все запреты; чтобы побыть с Фаустом, она дает матери снотворного, не зная,-что это— яд. Ее отношения с Фаустом перестают быть тайной, становятся предметом пересудов. Ее брат Валентин, смертельно раненный Фаустом на поединке, умирая, проклинает ее. М. так простодушна, что ее нравственное падение совершается как бы без ее -вины. М. пытается искать утешение в вере: в сцене «На городском валу» она ставит цветы перед изваянием матери, прося у нее поддержки. Но смятение ее все нарастает: в соборе, мучимая раскаянием после гибели матери, она падает в обморок. Сцены, где описаны тяжкие душевные муки М., принадлежат к самым впечатляющим страницам драмы Гёте. События неотвратимо движутся к трагической развязке: М., покинутая Фаустом, оказывается в тюрьме, где она ждет казни за убийство своего внебрачного ребенка, прижитого от Фауста. Глубоко драматична знаменитая сцена свидания М. и Фауста в тюрьме. Фауст, испытывающий мучительное раскаяние в своей вине, пришел со связкой ключей, чтобы освободить М. и увезти ее, их уже ждут волшебные кони. Но М. почти потеряла рассудок от горя, она с трудом узнает Фауста. М. отказывается уйти с Фаустом, гибель ее неизбежна, но голос свыше возвещает, что она «спасена». Этим горестным прощанием влюбленных завершается первая часть трагедии. Во второй части трагедии Елена в какой-то мере соответствует М. в первой части; этим подчеркнуто структурное единство трагедии. Знаменательно появление М. в финальной сцене второй части: среди ангелов и святых, встречающих душу Фауста, является и «одна из кающихся, прежде называвшаяся « Гретхен ».
Мефистофель — один из центральных персонажей трагедии — в смысловом отношении очень многозначен. М., с одной стороны, воплощает тот мир нечистой, «дьявольской» силы, с которой Фауст вступает в договор, надеясь утолить свою жажду безмерных знаний и наслаждений. Однако М. воплощает и «зло» как исток противоречия, начало беспокойства, неудовлетворенности, как побуждение к действию. В то же время с М. связывается отрицание всего косного, фальшивого в общественных установлениях и в мнениях людей, вся сатирическая стихия в «Фаусте». Наконец, желая завладеть душой Фауста, М. постоянно вмешивается в его действия, искажает те или иные его намерения, что нередко ведет к трагическому исходу (так, наряду с самим Фаустом, М., несомненно, является одним из виновников гибели Маргариты). Уже в «Прологе на небе» определяется особое значение М. в трагедии. Господь Бог дает ему разрешение испытать Фауста, чтобы пробудить его к деятельности («Из лени человек впадает в спячку. / Ступай расшевели его застой, / Вертись пред ним, томи и беспокой...»). Но в этом же прологе устами Господа Бога предсказано конечное поражение М. в состязании за душу Фауста. В первой части трагедии М. является Фаусту в минуту душевной смуты и жестоких сомнений. Он аттестует себя как «часть силы той, что без числа / Творит добро, всему желая зла». Это— дух абсолютного отрицания. Заключив договор с Фаустом, М. начинает искушать его. Вначале он ведет его в Лейпциг, в погребок, на буйную студенческую пирушку, где М. издевается над пирующими грубиянами. Затем — в кухню ведьмы, где готовится огненное зелье, которое должно омолодить Фауста и пробудить в нем разгул инстинктов. Эта сцена, где подручными ведьмы выступают звери, изобилует непристойностями, но также и откровенными политическими намеками: звери, подручные ведьмы, несут М. расщепившуюся надвое корону и прыгают с ее обломками. Вскоре именно М. устраивает знакомство Фауста с Маргаритой. Во второй части трагедии, по мере того как расширяется сцена деятельности Фауста, М. еще чаще меняет свои обличья, выступая в самых разных ролях. По-прежнему он играет роль саркастического отрицателя, издевается над всем устаревшим и косным; в тех же случаях, когда он выступает как помощник Фауста, он вновь — как и в первой части — нередко и злонамеренно искажает его волю. Вначале Фауст и М. оказываются при дворе императора, М. становится придворным шутом. Чтобы пополнить опустевшую казну, он предлагает императору выпускать бумажные деньги под фантастическое обеспечение подземных богатств и кладов. Затем он принимает участие в поисках троянской Елены, переживает различные приключения в мире мифологических существ древности и, приняв обличье известной из древних мифов уродливой Форкиады, охраняет покой влюбленной четы — Фауста и Елены — в уединенном замке. Своеобразна роль М. в пятом, заключительном акте трагедии. Когда Фауст получает в дар от императора приморский край, который он задумал превратить в цветущую страну, М., пользуясь его доверием, начинает здесь дерзко хозяйничать. М. беззастенчиво занимается разбоем и пиратством; особенно зловещую роль играет он в судьбе немолодой супружеской четы — Филемона и Бавкиды. Фауст предлагает им новые угодья, хочет переселить их на другое место, подручные же М., вломившись в хижину стариков, выдворяют их силой. Старики умирают, их хижина сгорает дотла. Трагической иронией окрашены заключительные эпизоды второй части. Ослепший и дряхлый Фауст все еще мечтает об осушении болот, о великих деяниях, но М. (на этот раз надсмотрщик, надзирающий за работами) приказывает лемурам, своим подручным, не возводить насыпь, а рыть могилу Фаусту. После смерти Фауста М. пытается, наконец, завладеть его душой, но хор ангелов возвещает об оправдании Фауста.
Фауст. Имя происходит от латинского слова faustus — счастливый, удачливый. Образ Ф. сопровождал Гёте всю жизнь, первоначальный набросок трагедии «Прафауст» относится к 1773—1775 гг.; трагедия в целом была завершена в 1831 г. (последние поправки были сделаны Гёте незадолго до смерти, в 1882 г.). По мере того как продвигалась работа над трагедией, образ Ф. приобретал все более грандиозное философское измерение. В окончательном варианте трагедии Ф. выступает как представитель всего человечества, его неукротимой жажды жизни, воли к знанию, созиданию и творчеству. Необычайные масштабы предстоящей драмы выясняются уже в «Прологе на небе», где за душу Ф. начинают спор небеса и ад, Господь Бог и Мефистофель. Гёте сам отмечал сходство этого пролога с библейской «Книгой Иова», где о душе Иова спорят Бог и сатана. На протяжении всей трагедии Ф. проходит через ряд метаморфоз. В первой части предстает Ф., многоопытный ученый и мудрец эпохи Реформации, который овладел всеми науками своего времени, но глубоко разочаровался в книжном знании. Он хочет постичь «вселенной внутреннюю связь». Но именно этого не может дать абстрактная наука. Ф. тесно в своей рабочей комнате, он страстно рвется к людям, к живой природе. Мы видим его на прогулке, среди простонародья, и в общении с природой (сцена «У ворот»): на этих прогулках Ф. сопровождает Вагнер, его педантичный, ограниченный ученик. Тема «Ф. и природа» — одна из ключевых тем всего произведения. Ф. — человек сильных, титанических порывов (не случайно его образ так увлекал Гёте в юности, когда он работал над трагедиями «Прометей» и «Магомет»). Именно беспредельная страсть Ф. к овладению тайнами природы, к знанию, к постижению мира и людей заставляет Ф. согласиться на договор с Мефистофелем. Главная черта Ф. — вечное беспокойство, поэтому он выдвигает особое условие договора: черт выиграет лишь в том случае, если Ф. пожелает «остановить мгновенье». Но Ф. уверен, что этого никогда не будет. Отныне Ф. предстоит пройти через ряд искушений и чувственных соблазнов. Вначале — это грубая попойка в погребке Аэрбаха. Затем волшебный напиток, изготовленный на кухне ведьмы, возвращает ему молодость и юный безудержный пыл. Одно из важнейших событий первой части— встреча Ф. с Маргаритой. Любовь к этой юной девушке преображает и безмерно обогащает Ф., впервые после бесплодных одиноких умствований в нем пробуждается простая человечность. Однако мир Маргариты слишком узок для Ф., и в его душе возникает трагическое раздвоение. Страсть к Маргарите и козни Мефистофеля ведут Ф. к тяжким преступлениям: он повинен в гибели матери Маргариты и убийстве ее брата Валентина. После этого Ф. вынужден со своим спутником бежать из города; Мефистофель вовлекает его в разнузданный шабаш сатанинских сил («Вальпургиева ночь»). Однако и в этот критический момент, когда Ф., казалось бы, запутался в тяжких прегрешениях, его воля к добру оказывается сильнее. Раскаяние в содеянном, безмерное сострадание к Маргарите в какой-то мере очищают его душу, он предпринимает отчаянную, хотя и безнадежную попытку вызволить Маргариту из тюрьмы. Вторая часть «Фауста» заметно отличается от первой; образ Ф. обретает здесь принципиально новый смысл. Гёте неоднократно подчеркивал, что Ф. не только является героем произведения в обычном смысле слова, его образ необходим для понимания единства трагедии. Все более расширяются — в сравнении с первой частью— сферы деятельности Ф.: это и государственная деятельность, и философские споры, и погружение в мир изначальных эллинских преданий и мифов, греческой красоты и, наконец, неутомимый созидательный труд, отвоевывающий новые земли у моря. Стремление Гёте охватить во второй части громадный промежуток истории — от античности до первой четверти XIX в. — заставляет его постоянно прибегать к аллегориям. Работая над второй частью, Гёте в октябре 1826 г. сообщал В. Гумбольдту, что она охватывает «три тысячи лет, от падения Трои до взятия Миссолунги» (города, где умер Байрон).
(1780)
Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного —
Отдохнешь и ты!
(Перевод М. Лермонтова)
(1782)
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв его, держит и греет старик.
«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?»
«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой».
«О нет, то белеет туман над водой».
«Дитя, оглянися! Младенец, ко мне!
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
«Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит».
«О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы».
«Ко мне, мой младенец! В дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей,
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».
«Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей».
«О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне».
«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой!»
«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать!»
Ездок оробелый не скачет — летит...
Младенец тоскует, младенец кричит...
Ездок погоняет, ездок доскакал...
В руках его мертвый младенец лежал.
(Перевод В. Жуковского)
Замечательный немецкий поэт и драматург эпохи Просвещения Иоганн Кристоф Фридрих Шиллер (драма «Разбойники», «республиканская трагедия» «Заговор Фиеско в Генуе», «мещанская трагедия» «Коварство и любовь», трагедии «ДонКарлос», «Мария Стюарт», историческая трилогия «Валленштейн», народная драма «Вильгельм Телль» (1804); стихотворения, в том числе ода «К радости», «Боги Греции», баллады, в том числе «Ивиковы журавли», эстетические труды «О трагическом в искусстве», «О наивной и сентиментальной поэзии» и др.). Шиллер родился в маленьком городе Марбахе Вюртембергского герцогства в семье бедного военного фельдшера. В четырнадцать лет, вопреки его собственному желанию и воле родителей, которые мечтали, чтобы их сын стал священником, он был по приказу герцога зачислен в недавно открытую академию для подготовки государственных чиновников. В академии был установлен военный режим, поддерживался казарменный порядок. Но в то же время в академии преподавали известные профессора, уровень лекций был весьма высоким. Шиллер смог получить здесь глубокие знания по истории, философии, естественным наукам, медицине. В 1780 г. Шиллер окончил академию и был назначен полковым врачом в столицу Вюртембергского герцогства Штутгарт. Еще в академии тайком, по ночам Шиллер начал писать свою драму «Разбойники». В 1781 г. она была издана анонимно, а в следующем году одна из лучших театральных трупп в столице соседнего герцогства — Пфальцского, поставила ее на сцене. За самовольный отъезд на премьеру своей пьесы (которая была настоящим триумфом) Шиллер был посажен под арест на две недели. К тому же ему категорически запретили заниматься литературой. Писатель решается на побег. Пять лет он скитался по разным городам Германии, пока не поселяется в Веймаре, где жил Гёте. Дружба и творческое общение с Гёте помогли развитию писательского таланта Шиллера. Как и Гёте, Шиллер проходит в своем творчестве два основных этапа— период «Бури и натиска» и «веймарского классицизма».
Драма «Разбойники» — самое яркое драматическое произведение периода «Бури и натиска» . Пьеса обращена против тирании во всех ее проявлениях, что выражено уже в эпиграфе. Сюжет драмы возник из многих источников.
Важный мотив пьесы — мотив «благородного разбойника» — одновременно взят и из литературы, английских баллад о Робин Гуде, например из жизни, из истории реально существовавших разбойничьих банд в Германии. Популярная тема вражды двух братьев, которую часто использовали немецкие драматурги этого периода, решена как масштабный гражданский конфликт. Каждый из братьев — «благородный разбойник» Карл Моор и циничный эгоист Франц Моор становятся почти символическими воплощениями добра и зла. Конфликт между героями углубляется и особым контрастным построением сцен, и языковым разнообразием. Великодушного и возвышенного героя мучает неизбежность насилия, у него возникают сомнения в необходимости и справедливости избранного пути. Таким образом, в своей драме Шиллер показывает и назревшую потребность переустроить общество, и антигуманность способов его насильственной переделки.
Я. Я.
Драма (1781)
Действие происходит в современной автору пьесы Германии. События разворачиваются в течение двух лет. Драме предпослан эпиграф — слова Гиппократа: «Чего не исцеляют лекарства, исцеляет железо; чего йе исцеляет железо, исцеляет огонь».
В основе сюжета лежит семейная трагедия. В родовом замке баронов фон Моор живут отец, младший сын — Франц и воспитанница графа, невеста старшего сына, Амалия фон Эдельрейх. Завязкой служит письмо, полученное якобы Францем от «лейпцигского корреспондента», в котором повествуется о беспутной жизни проходящего курс наук в университете в Лейпциге Карла фон Моора, старшего сына графа. Опечаленный плохими новостями, старик фон Моор под давлением позволяет Францу написать письмо Карлу и сообщить ему, что, разгневанный поведением своего старшего сына, он, граф, лишает его наследства и своего родительского благословения.
В это время в Лейпциге, в корчме, где собираются обычно студенты Лейпцигского университета, Карл фон Моор ждет ответа на свое письмо к отцу, в котором он чистосердечно раскаивается в своей распутной жизни и обещает впредь заниматься делом. Приходит письмо от Франца — Карл в отчаянии. Его друзья обсуждают в корчме предложение Шпигельберга собрать шайку разбойников, поселиться в богемских лесах и отбирать у богатых путников деньги, а затем пускать их в оборот. Бедным студентам эта мысль кажется заманчивой, но им нужен атаман, и хотя сам Шпигельберг рассчитывал на эту должность, все единогласно выбирают Карла фон Моора.ТЯадеясь, что «кровь и смерть» заставят его позабыть прежнюю жизнь, отца, невесту, Карл дает клятву верности своим разбойникам, а те, в свою очередь, присягают ему.
Теперь, когда Францу фон Моору удалось изгнать своего старшего брата из любящего сердца отца, он пытается очернить его и в глазах его невесты, Амалии. В частности, он сообщает ей, что бриллиантовый перстень, подаренный ею Карлу перед разлукой в залог верности, тот отдал развратнице, когда ему нечем было заплатить за любовные утехи. Он рисует перед Амалией портрет больного нищего в лохмотьях, изо рта которого разит «смертоносной дурнотой»,— таков ее любимый Карл теперь. Но не так-то просто убедить любящее сердце, Амалия отказывается верить Францу и прогоняет его прочь.
В голове Франца фон Моора созрел план, который наконец поможет ему осуществить свою мечту, стать единственным обладателем наследства графов фон Моор. Для этого он подговаривает побочного сына одного местного дворянина, Германа, переодеться и, явившись к старику Моору, сообщить, что он был свидетелем смерти Карла, который принимал участие в сражении под Прагой. Сердце больного графа вряд ли выдержит это ужасное известие. За это Франц обещает Герману вернуть ему Амалию фон Эдельрейх, которую некогда у него отбил Карл фон Моор.
Так все и происходит. К старику Моору и Амалии является переодетый Герман. Он рассказывает о Карле, оставленном без всяких средств к существованию, а потому решившем принять участие в прусско-австрийской кампании. Война, дескать, забросила его в Богемию, где он геройски погиб. Умирая, он просил передать шпагу отцу, а портрет Амалии вернуть ей вместе с клятвой верности. Граф фон Моор винит себя в смерти своего старшего сына, он откидывается на подушки, и его сердце, кажется, останавливается. Франц радуется долгожданной смерти отца.
Тем временем в богемских лесах разбойничает Карл фон Моор. Он смел и часто играет со смертью, так как утратил интерес к жизни. Свою долю добычи он отдает сиротам. Он карает богатых, грабящих простых людей, следуя принципу: «Мое ремесло — возмездие, месть — мой промысел».
А в родовом замке фон Моор правит Франц. Он достиг своей цели, но удовлетворения не чувствует: Амалия по-прежнему отказывается стать его женой. Герман, понявший, что Франц обманул его, открывает фрейлине фон Эдельрейх «страшную тайну» — Карл Моор жив и старик фон Моор тоже.
Карл -со своей шайкой попадает в окружение богемских драгун, но им удается вырваться из него ценой потери всего одного разбойника, богемские же солдаты потеряли около трехсот человек. В отряд фон Моора просится чешский дворянин, потерявший все свое состояние, а также возлюбленную, которую зовут Амалия. История молодого человека всколыхнула в душе Карла, прежние воспоминания, и он решает вести свою шайку во Франконию со словами: «Я должен ее видеть!»
Под именем графа фон Бранда из Меклен-бурга проникает в свой родовой замок Карл. Он встречает свою Амалию и убеждается, что она верна «погибшему Карлу». В галерее среди портретов предков он останавливается у портрета отца и украдкой смахивает слезу. Никто не узнаёт старшего сына графа, лишь Франц угадывает в госте старшего брата, но никому не говорит о своих догадках. Младший фон Моор заставляет своего старого дворецкого Даниэля дать клятву, что тот убьет приехавшего графа. По шраму на руке дворецкий узнает в графе фон Бр'анде Карла, тот не в силах лгать своему старому слуге, воспитавшему его, но теперь он должен торопиться навсегда покинуть замок. Перед исчезновением он решает все же повидать Амалию, попрощаться с нею.
Карл возвращается к своим разбойникам, утром они покинут эти места, а пока бродит по лесу и в темноте вдруг слышит голос и видит башню. Это Герман пришел украдкой, чтобы накормить узника, запертого здесь. Карл срывает замки с башни и освобождает старика, иссохшего как скелет. Этим узником оказывается старик фон Моор, который, к своему несчастью, не умер тогда от вести, принесенной Германом, но когда он пришел в себя в гробу, то сын его Франц тайно от людей заточил его в эту башню, обрекая на холод, голод и одиночество. Карл, выслушав историю своего отца, не в силах больше терпеть и, несмотря на родственные узы, которые связывают его с Францем, приказывает своим разбойникам ворваться в замок, схватить брата и доставить ему живьем.
Ночь. Старый камердинер Даниэль прощается с замком, где он провел всю свою жизнь. Вбегает Франц фон Моор в халате со свечой в руке. Он не может успокоиться, ему приснился сон о Страшном суде, на котором его за грехи отправляют в преисподнюю. Он умоляет Даниэля послать за пастором. Всю свою жизнь Франц безбожник, но на этот раз ему не удается с обычной легкостью посмеяться над бессмертием души. Получив от пастора подтверждение, что самыми тяжкими грехами человека являются братоубийство и отцеубийство, Франц пугается и понимает, что душе его не избежать ада.
На замок нападают разбойники во главе со Швейцером, посланные Карлом, они поджигают замок, но схватить Франца им не удается. В страхе он сам удавился шнурком от шляпы.
Исполнившие приказ члены шайки возвращаются в лес близ замка, где их ждет Карл, так и не узнанный собственным отцом. С ними приходит Амалия, которая бросается к разбойнику Моору, обнимает его и называет своим женихом. Тогда в ужасе старик Моор узнает в предводителе этих бандитов, воров и убийц своего любимого старшего сына Карла — и умирает. Но Амалия готова простить своего возлюбленного и начать жизнь с ним сначала. Но их любви мешает клятва верности, данная Моором своим разбойникам. Поняв, что счастье невозможно, Амалия молит только об одном — о смерти. Карл закалывает ее.
Разбойник Моор испил свою чашу до дна, он понял, что нравы с помощью злодеяний не исправишь, что жизнь его кончена, он решает сдаться в руки правосудия. Еще по дороге в замок Моор он разговаривал с бедняком, у которого большая семья, теперь Карл идет к нему, чтобы тот, сдав «знаменитого разбойника» властям, получил за его голову тысячу луидоров.
Е. А. Коркмазова
Моор, Карл и Франц — сыновья графа Максимилиана фон Моора. Снедаемый завистью к брату, любимому отцом и прекрасной Амалией фон Эдельрейх, Ф. «очертил» своего отца «магическим кругом проклятий», которые К. переступить не сможет: с помощью подделанных писем Ф. доводит брата до отчаянного решения стать атаманом разбойников и никогда уже не возвращаться в родной дом. «Мы велим сшить себе совесть по новому фасону, — чтобы пошире растянуть ее, когда раздобреем!» — так Ф. оправдывает перед самим собой всю ту цепочку страшных поступков, что начинается одновременно с действием драмы Шиллера: предательство брата, попытка склонить к супружеству верную Амалию, тирания в замке графа фон Моора после его мнимой смерти, когда Ф. объявляет о кончине отца, а сам тайком прячет его на верную гибель в башне среди леса. Тем временем К., проклинающий не только свою судьбу, но и доставшийся на его долю «хилый век кастратов, способный только пережевывать подвиги былых времен, поносить в. комментариях героев древности или корежить их в трагедиях», со своими товарищами, распутными молодыми людьми, попирает неправедные законы, наводя ужас на всю страну: шайка разбойников, для которых нет ничего святого, кажется жителям неуловимой. Оправданием убийств и пожаров становится для К. им же выстраданный девиз: «Закон заставляет ползти улиткой и того, кто мог бы взлететь орлом! Закон не создал ни одного великого человека, лишь свобода порождает гигантов и высокие порывы». Братья составляют в «Разбойниках» контрастное единство: К. — воплощенное благородство, порывы страстей, справедливая месть лицемерному веку и обществу. Ф. — олицетворение зависти, тиранических помыслов, интриг, жестокой игры. Есть тем не менее черта, сближающая братьев, — презрение к окружающим. Роднит братьев и богоборчество, хотя и выражается оно у каждого из них по-разному. К., романтический бунтарь, объявляет себя страшным судом над высокорожденными злодеями. Ф., вульгарный атеист, вооружен идеями механического материализма XVIII в.
Перед своим зверинцем,
С баронами, с наследным принцем,
Король Франциск сидел;
С высокого балкона он глядел
На поприще, сраженья ожидая;
За королем, обворожая
Цветущей прелестию взгляд,
Придворных дам являлся пышный ряд.
Король дал знак рукою —
Со стуком растворилась дверь:
И грозный зверь
С огромной головою,
Косматый лев
Выходит,
Кругом глаза угрюмо водит;
И вот, все оглядев,
Наморщил лоб с осанкой горделивой,
Пошевелил густою гривой,
И потянулся, и зевнул,
И лег. Король опять рукой махнул —
Затвор железной двери грянул,
И смелый тигр из-за решетки прянул;
Но видит льва, робеет и ревет,
Себя хвостом по ребрам бьет,
И крадется, косяся взглядом,
И лижет морду языком,
И, обошедши льва кругом,
Рычит и с ним ложится рядом.
И в третий раз король махнул рукой —
Два барса дружною четой
В один прыжок над тигром очутились;
Но он удар им тяжкой лапой дал,
А лев с рыканьем встал...
Они смирились,
Оскалив зубы, отошли,
И зарычали, и легли.
И гости ждут, чтоб битва началася.
Вдруг женская с балкона сорвалася
Перчатка... все глядят за ней...
Она упала меж зверей.
Тогда на рыцаря Делоржа с лицемерной
И колкою улыбкою глядит
Его красавица и говорит:
«Когда меня, мой рыцарь верный,
Ты любишь так, как говоришь,
Ты мне перчатку возвратишь».
Делорж, не отвечав ни слова,
К зверям идет,
Перчатку смело он берет
И возвращается к собранью снова.
У рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен он;
Его приветствуют красавицыны взгляды...
Но, холодно приняв привет ее очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».
(Перевод В. Жуковского)
На кровле он стоял высоко
И на Самос богатый око
С весельем гордым преклонял.
«Сколь щедро взыскан я богами!
Сколь счастлив я между царями!» —
Царю Египта он сказал.
«Тебе благоприятны боги;
Они к твоим врагам лишь строги
И всех их предали тебе;
Но жив один, опасный мститель;
Пока он дышит... победитель,
Не доверяй своей судьбе».
Еще не кончил он ответа,
Как из союзного Милета
Явился присланный гонец;
«Победой ты украшен новой;
Да обовьет опять лавровый
Главу властителя венец;
Твой враг постигнут строгой местью;
Меня послал к вам с этой вестью
Наш полководец Полидор».
Рука гонца сосуд держала;
В сосуде голова лежала;
Врага узнал в ней царский взор.
И гость воскликнул с содроганьем:
«Страшись! Судьба очарованьем
Тебя к погибели влечет.
Неверные морские волны
Обломков корабельных полны;
Еще не в пристани твой флот».
Еще слова его звучали...
А клики брег уж оглашали,
Народ на пристани кипел;
И в пристань, царь морей крылатый,
Дарами дальних стран богатый,
Флот торжествующий влетел.
И гость, увидя то, бледнеет.
«Тебе Фортуна благодеет...
Но ты не верь, здесь хитрый ков,
Здесь тайная погибель скрыта:
Разбойники морские Крита
От здешних близко берегов».
И только выронил он слово,
Гонец вбегает с вестью новой:
«Победа, царь! Судьбе хвала!
Мы торжествуем над врагами:
Флот Критский истреблен богами:
Его их буря пожрала».
Испуган гость нежданной вестью...
«Ты счастлив; но Судьбины лестью
Такое счастье мнится мне:
Здесь вечны блага не бывали,
И никогда нам без печали
Не доставалися оне.
И мне все в жизни улыбалось;
Неизменяемо, казалось,
Я Силой вышней был храним;
Все блага прочил я для сына...
Его, его взяла Судьбина;
Я долг мой сыном заплатил.
Чтоб верной избежать напасти,
Моли невидимые Власти
Продлить печали в твой фиал.
Судьба и в милостях мздоимец:
Какой, какой ее любимец
Свой век не бедственно кончал?
Когда ж в несчастье Рок откажет,
Исполни то, что друг твой скажет:
Ты призови несчастье сам.
Твои сокровища несметны:
Из них скорей, как дар заветный,
Отдай любимое богам».
Он гостю внемлет с содроганьем:
«Моим избранным достояньем
Доныне этот перстень был;
Но я готов Властям незримым
Добром пожертвовать любимым...»
И перстень в море он пустил.
Наутро, только луч денницы
Озолотил верхи столицы,
К царю является рыбарь:
«Я рыбу, пойманную мною,
Чудовище величиною,
Тебе принес в подарок, царь!»
Царь изъявил благоволенье...
Вдруг царский повар в исступленье
С нежданной вестию бежит:
«Найден твой перстень драгоценный,
Огромной рыбой поглощенный,
Он в ней ножом моим открыт».
Тут гость, как пораженный громом,
Сказал: «Беда над этим домом!
Нельзя мне другом был твоим;
На смерть ты обречен Судьбою:
Бегу, чтоб здесь не пасть с тобою...»
Сказал и разлучился с ним.
(Перевод В. Жуковского)
Народная драма (1804)
Вильгельм Телль привлек внимание Шиллера по подсказке Гёте, летом 1797 г. совершавшего путешествие в Швейцарию и посетившего места, связанные с ее народным героем. Искусный стрелок Т., пронзающий по приказу тирана Геслера яблоко, положенное на голову своему сыну Вальтеру, — фольклорный образ, имеющий хождение в легендах многих народов мира (древнескандинавское сказание об Эгиле, болгарское о Дигенисе, сербская песня о женитьбе Душана, венгерская сказка о Чало-Пиште и др.), однако в новой истории прочно соотнесенный с борьбой швейцарского народа за освобождение от австрийского гнета (кон. XIII — нач. XIV в.). В Германии XVIII в. имя Т. звучало как символ патриотизма, мужества и свободолюбия. В самом начале драмы Т. — единственный, кто осмеливается спасти от гнева тирана Баумгартена, убившего человека из свиты Геслера за попытку надругаться над женой. Он же из тех немногих, кто не желает воздавать честь шляпе Геслера, из-за чего и вынужден в качестве наказания прострелить яблоко на голове сына. Внешне смиренный, Т. не случайно говорит, что может положиться лишь на себя. Это человек безукоризненного этического сознания, тяготящийся мыслью о необходимости убийства даже как акта самообороны смертельно оскорбленного человека. Потому в финале, когда в дом Т. приходит в одежде монаха убийца своего дяди императора Паррицида, Т. с ужасом отворачивается от него, хотя и не выдает его швейцарцам.
Мещанская трагедия (1784)
Миллер Луиза, согласно первоначальному замыслу Шиллера, который относится к лету 1782 г., должна была стать главной героиней его «мещанской драмы». Л.— сильный женский характер, что отличает ее от предшествующих героинь драматургии Шиллера: Амалии («Разбойники»), Леоноры («Заговор Фиеско в Генуе»); важно и то, что пьеса обращена к современности. С семьей Миллеров связан основной конфликт драмы, столкновение двух систем морали, соответствующих каждая определенной социальной среде. Возлюбленная сына Президента, юного Фердинанда, шестнадцатилетняя Л. переживает свое первое чувство глубоко, искренне. Л. кажется, что любовь распахнула перед ней тайны мира, высоты и бездны. Умение простого, безыскусного сердца испытывать подобную полноту чувств запечатлено Шиллером впервые. Позже в русской литературе, у Н. Карамзина, это чувство отольется в афористическое выражение: «И крестьянки любить умеют» («Бедная Лиза»). Однако, опутанная сетями придворных интриг, Л., которой руководит забота об отце, вынуждена написать любовное письмо гофмаршалу, чтобы оно попалось на глаза Фердинанду. По словам Вурма, секретаря Президента, это единственное средство вызволить старика Мюллера из тюрьмы. Расчет Президента и Вурма был на то, что Фердинанд добровольно откажется от «изменницы», и он действительно не выдерживает испытания. Однако Л., хотя она и не в силах заглушить в себе страх «девушки из народа» перед сильными мира сего, сохраняет верность всем своим клятвам.
Замечательный итальянский драматург XVIII в., создатель особого жанра пьесы-сказки — фьябы, до сих пор является одним из тех классиков, чьи пьесы не сходят со сцен театров разных стран. Родился в Венеции, происходил из старинного, но обедневшего графского рода. С юных лет он увлекался литературой и театром. Творчество Гоцци занимает особое место в литературной традиции его эпохи. Он отвергал достижения современных ему итальянских и зарубежных писателей, но высоко ценил итальянскую литературу эпохи Возрождения, народные сказки и комедию дель арте. С 1760 по 1765 г. Гоцци написал 10 фьяб — театральных сказок — «Любовь к трем апельсинам», «Король-Олень», «Турандот, принцесса Китайская», «Счастливые нищие» и др. Они были восторженно встречены зрителями. Драматург хотел возродить комедию дель арте, насыщая свои пьесы экзотичностью и красочностью, вводя в сюжет элементы чудесного и веселого. Волшебные перипетии развиваются в пьесах Гоцци стремительно, характеры героев — необычны.
«Король-Олень» — одна из тех пьес Гоцци, в которых веселые, комические интонации приглушены, а на первый план выдвигаются драматизм и поэтическое начало. В данной фьябе драматург стремится прославить самоотверженную супружескую любовь. Гоцци рисует трогательный образ Анджелы, дочери Панталоне, избранницы короля Дерамо, — он взял ее в жены за искреннюю и бескорыстную любовь к нему.
Н.П.
Трагикомическая сказка (1762)
ДЕЙСТВИЕ I
Как-то в город Сепендипп пришел великий маг и волшебник Дурандарте. Король этого города, Дерамо, принял гостя с небывалой роскошью и любезностью, за что благодарный волшебник открыл ему две удивительные магические тайны.
Как ни могуществен был Дурандарте, по приговору бога фей Демогоргона ему пришлось обратиться в Попугая, и верный слуга Чиголотти отнес его в расположенный неподалеку от Се-пендиппа Рончислапский лес. Однако в должный момент Дурандарте обещал явиться, дабы наказать предательство, вызванное одним из его чудесных подарков.
Король Дерамо не женат. В свое время он беседовал в потайном кабинете с двумя тысячами семистами сорока восемью принцессами и благородными девицами, но ни одну из них не пожелал видеть своей королевой. Теперь хитрый первый министр Тарталья напел ему, что, мол, народ недоволен отсутствием наследника престола, возможны волнения... Король согласился устроить новое испытание, к которому на сей раз были допущены девушки всех сословий.
Тарталья доволен, что Дерамо внял его доводам, ибо он рассчитывает, что королевой станет его дочь Клариче. По жребию ей выпало первой идти в потайной кабинет, но Клариче отнюдь не рада и просит отца избавить ее от испытания — она любит Леандро, сына второго министра Панталоне, и, кроме того, ей не хочется перебегать дорогу своей лучшей подруге, сестре Леандро Анджеле, без ума влюбленной в короля. Тарталья, угрожая дочери ядом, все-таки заставляет ее пойти в потайной кабинет. Бешенство его вызвано не только непокорностью Клариче, но и известием о любви к Дерамо Анджелы — сам министр давно уже горит желанием заполучить девушку себе в жены.
Анджела тоже не хочет проходить испытание в потайном кабинете, но у нее на то свои причины. Она уверена, что король отвергнет ее и ее любовь, а такого позора и унижения ей не пережить. Отец, Панталоне, и рад бы избавить Анджелу от тяжкой для нее процедуры, но это, увы, не в его силах.
Еще одну претендентку на руку и сердце являет собой сестра дворецкого Смеральдина. Эта особа не блещет красотою и тонкостью обхождения, зато всецело уверена в успехе — в самом деле, ну кто сможет устоять против ее роскошного наряда в восточном вкусе и прочитанных к месту стихов Тассо и Ариосто?
Многие пытались понять, в чем же смысл испытания, но тщетно, ибо никто, кроме Дерамо, не знал о спрятанном в кабинете чудесном подарке мага Дурандарте -- волшебном изваянии, безошибочно разоблачающем ложь и лицемерие женщин.
Обращенные к Дерамо речи Клариче изваяние признает искренним до тех пор, пока в ответ на вопрос короля, не отдано ли уже ее сердце кому-то другому, она не отвечает «нет». Тут оно начинает строить гримасы, и Дерамо понимает, что девушка лжет.
Когда в кабинет входит Смеральдина, уже первые ее слова заставляют статую корчиться от смеха. Самоуверенная особа 'даже грохается в обморок от якобы переполняющих ее чувств; ее выносят.
Каково же оказывается изумление короля, когда на протяжении всей его долгой беседы с Анджелой изваяние не дрогнуло ни одним мускулом. Тронутый искренностью ее слов о любви к нему, Дерамо созывает придворных и торжественно объявляет Анджелу своей невестой, а затем, во избежание соблазнов, собственноручно разбивает изваяние.
Панталоне преисполнен благодарности к повелителю за оказанную его дочери честь. Тарталья же, хоть и строит довольную мину, ощущает в сердце адскую ярость и чувствует, что готов на любые злодеяния.
ДЕЙСТВИЕ II
Тарталья на чем свет стоит бранит Клариче за то, что она открыла королю свою любовь к Леандро и тем самым не позволила отцу стать королевским тестем и одновременно разрушила его, Тартальи, мечты о женитьбе на Анджеле. Но все же хитрый министр надеется, что еще не все для него потеряно, и потому в ответ на просьбы Анджелы и Леандро благословить их союз уговаривает молодых людей слегка повременить.
Едва выйдя из храма, где он сочетался браком с Анджелой, Дерамо устраивает веселую королевскую охоту в Рончислапском лесу. И вот они оказываются в уединенном месте вдвоем с Тартальей, который задумал недоброе: убить короля, захватить город и силой взять в жены Анджелу. Лишь случайность мешает ему выстрелить Дерамо в спину.
Будучи человеком проницательным, Дерамо замечает, что в душе его министра творится что-то неладное, и прямо спрашивает Тарталью, чем тот недоволен. В ответ хитрый царедворец принимается сетовать, что, несмотря на тридцать лет верной службы, король не считает его достойным полного своего доверия, к примеру хотя бы — не поведал о чудесных, дарах Дурандарте.
Добросердечный Дерамо, желая утешить Tap-талью, рассказывает ему о втором из подарков мага — адском заклятии. Тот, кто прочтет это заклятие над телом мертвого зверя или человека, умрет, а дух его переселится в безжизненное тело; те же волшебные слова позволяют человеку вернуться в прежнюю свою оболочку. На словах Тарталья безумно благодарен королю, а на самом деле в душе его уже созрел дьявольский план.
Когда Дерамо с Тартальей случается убить двух оленей, министр уговаривает короля продемонстрировать действие заклятия. Дерамо произносит его, переселяется в тело оленя и убегает в лес. Тарталья повторяет заклятие над бездыханным телом короля — и вот он уже не первый министр, а монарх.
Собственный труп Тарталья обезглавливает и закидывает в кусты, а за Королем-Оленем снаряжает погоню. Встреченный им старик крестьянин, к своему несчастью, не видел никакого оленя, за что получает от свирепого Тарта-льи пулю и умирает на месте. Придворные поражены переменой, произошедшей с их благородным господином, его злобностью и грубостью речей, но конечно же не могут заподозрить подмены.
До слез поражена переменой в супруге и Анджела.
Труффальдино тем временем находит в лесу обезглавленное тело Тартальи и приносит во дворец весть об убийстве первого министра. Тарталья использует случай дать волю своему бешеному нраву и велит бросить в темницу всех, кто принимал участие в охоте.
В лесу Труффальдино попался не только труп Тартальи, но и говорящий Попугай. Маг Дуран-дарте — а это был именно он, сам слетел в руки ловчему — посоветовал ему отнести себя во дворец к королеве, та, мол, щедро наградит Труффальдино за такую редкую птицу.
Дерамо, уйдя от погони, натыкается на тело убитого Тартальей старика и решает, что уж лучше ему жить в человеческом обличье, нежели в теле оленя. Он произносит заклятие и обращается в старика крестьянина.
ДЕЙСТВИЕ III
Труффальдино приносит Попугая королеве, но, вопреки ожиданиям ловчего, Анджела не отваливает ему за птицу груду золота. На сердце у Анджелы смятение и тоска, поэтому она просит Труффальдино удалиться, а когда тот начинает упорствовать, даже— что так не похоже на нее — грозится выкинуть его с балкона. Пока они препираются, появляется стражник и во исполнение приказа Тартальи хватает Труффальдино и тащит в темницу.
Дерамо в образе старика все-таки проникает в свой дворец и, улучив момент, заговаривает с Анджелой. Та сначала приходит в ужас, потом испытывает смущение — ведь, как ни уродлив старик, разговаривает он голосом супруга. Дерамо пытается убедить Анджелу в том, что это и впрямь он. В речах старика королева постепенно распознает возвышенные мысли и чувства, столь свойственные королю; окончательно ее сомнения развеиваются, когда Дерамо напоминает об утреннем нежном разговоре между ними. Теперь, когда Анджела признала в уродливом старике короля, они вместе придумывают, как вернуть Дерамо его прежнее обличье и наказать подлого первого министра.
Некоторое время спустя встретив Тарталью, Анджела притворяется, что она вот-вот готова переменить свое прохладное отношение и ответить взаимностью — для этого не хватает малого. Тарталья готов исполнить все, что она ни попросит: приказывает выпустить из темницы невинно заточенных туда Панталоне и Бригеллу, благословляет брак Клариче и Леандро... Третью же просьбу Анджелы — показать действие заклинания Дурандарте и вселиться в мертвого оленя — Тарталья обещает только после того, как королева осчастливит его своими ласками. Это не входит в планы Анджелы с Дерамо; девушка упирается, Тарталья силой тащит ее в задние покои.
Не в силах вынести такого зрелища, Дерамо выходит из укрытия и бросается на Тарталью. Тот поднимает на короля меч и вдруг слышит гул землетрясения — это маг Дурандарте сбрасывает птичьи перья и предстает в своем настоящем обличье.
Прикосновением жезла волшебник возвращает Дерамо его прежний вид, а Тарталью, обличив его подлость и предательство, превращает в уродливое, рогатое чудище. В ярости и отчаянии Тарталья молит, чтобы его пристрелили на месте, но по воле Дурандарте ему предстоит умереть не от пули, а от стыда и позора.
Не сразу проходит оцепенение, поразившее всех, кто видел чудеса Дурандарте. Но теперь, когда предательство наказано и справедливость восторжествовала, пора начинать приготовления к веселому свадебному пиру.
Д. А. Карельский
Бригелла — персонаж итальянской комедии дель арте, маска первого комического слуги (дзанни); одет в крестьянскую белую полотняную куртку и длинные белые панталоны, за пояс заткнут кинжал, на лице темная волосатая маска с торчащей в разные стороны бородой. Как правило, он выступает вместе со вторым слугой (у Гоцци это Труффальдино), составляя с ним контрастную пару. Выходец из Бергамо, Б. говорит на грубоватом диалекте, соединяя простоватость с юмором и остроумием. По традиции он, в отличие от второго дзанни, хитер, находчив, должен уметь интриговать, осмеивать, водить за нос. Выступает то в роли негодного слуги, бросающего своих хозяев, как только те попадают в беду и уже нечем поживиться за их счет («Ворон»), то в роли исполнительного капитана гвардии, который, следуя приказу, отдает только что обретенную сестру на съедение гидре, при этом рассуждая в псевдофилософском духе о бренности жизни, героизме и здравомыслии («Синее Чудовище»).
Панталоне — персонаж итальянской комедии дель арте, маска первого старика с карикатурно длинной бородой, в черном костюме венецианского купца. Эта маска у Гоцци претерпела самые значительные изменения. Традиционно П. — сварливый, влюбчивый сладострастный старик, сохраняющий повадки юноши. Он вызывает смех, изображая зрелую персону, которая должна бы служить примером для других, но ведет себя, как мальчишка. П. скуп, расчетлив и подозрителен, не упускает случая похвастать умом и опытностью, и вместе с тем он наивно доверчив и старается казаться молодым. Гоцци превращает П. в доброго, почтенного венецианца (у главного соперника Гоцци Гольдони характер П. проделывает сходную эволюцию). В сказках «Король-Олень», «Счастливыенищие», «Дзеим, царь джиннов» П. выступает в амплуа благородного отца, воспитавшего свою дочь в духе жертвенности и искренности и оберегающего ее от горестей и соблазнов. В фьябе «Женщина-Змея» П. — наставник царя Тифлиса Фаррускада, он по-стариковски журит своего «сынка» за необдуманную женитьбу на фее, не боясь откровенными соображениями вызвать недовольство, и снижает высокопарные излияния царя несколько грубоватыми комментариями.
Третья разновидность амплуа П. — тип незадачливого министра, который втайне не согласен с поведением царственных особ, однако не решается вслух высказывать неодобрение. В «Турандот» он осуждает жестокость капризной тиранки и от души радуется успехам Калафа, отгадавшего ее загадки.
Тарталья — персонаж итальянской комедии дель арте, неаполитанская разновидность Доктора, второго старика, карикатурного болонского ученого, одетого в черную мантию и в маске, закрывающей пол-лица. Амплуа Т. сходно с Панталоне, он обладает теми же пороками и недостатками, но Т. более статичен. Ему надлежало рассуждать без конца, по поводу любой ничтожной реплики разражаясь градом нелепых изречений и тяжеловесных философствований, приправленных множеством латинских цитат. Комическому эффекту способствовал порок заикания (по-итальянски tartagliare — заикаться). Несуразность его речей выигрывала и оттого, что Т. говорил на болонском диалекте, малопонятном в других провинциях; к тому же он часто впадал в высокопарный, напыщенный стиль. Гоцци, как и в случае с Панталоне, значительно изменяет и расширяет амплуа Т. Особенно нетипична его роль в сказке «Король-Олень», в которой Т. становится трагическим героем и говорит стихами, как персонажи верхнего плана. Он — первый министр короля Дерамо, безумно влюбленный в прекрасную дочь второго министра Панталоне Анджелу. Дерамо решает выбрать себе супругу; владея даром волшебника Дурандарте, он может распознавать неискренность женских признаний. Т. мечтает выдать за короля свою дочь Клариче, влюбленную в сына Панталоне Леандро, и жестокими угрозами заставляет ее подвергнуться испытанию, устроенному Дерамо. Последний, однако, останавливает свой выбор на искренне любящей его Анджеле, и потрясенный Т., снедаемый «яростью, завистью, честолюбием и любовью», начинает вынашивать план отмщения. Ему удается выведать тайну второго дара Дурандарте — слова волшебного стиха, с помощью которого можно вселяться в мертвое тело другого существа. Дождавшись, пока Дерамо, чтобы показать силу заклятия, превращается в Оленя, Т. принимает облик короля и преследует Анджелу, испуганную произошедшей с возлюбленным переменой. В новом обличье порок заикания сыграл с Т. злую шутку. Вмешательство Дурандарте возвращает королю и вероломному министру их первоначальный облик, и Т. в бессильном бешенстве и в муках раскаяния умирает. Единственный раз в своей драматургии Гоцци превратил Т. в трагического злодея, совершенно чуждого тому грубоватому комизму, который привычно ассоциируется с этой маской. В других случаях Т. выступает либо в амплуа, близком роли Панталоне, т. е. добродушного, простоватого старика («Турандот», «Женщина-Змея»), либо, чтобы оттенить сердечность и бескорыстность Панталоне и придать комизм этой паре, Гоцци делает Т. более толстокожим и прагматичным («Ворон», «Синее Чудовище»). В двух сказках Т. возвышается до роли особы королевской крови: в «Зеленой птичке» он — король вымышленного города Монте-ротондо, в фьябе «Любовь к трем апельсинам» — принц, сын короля Треф.
Труффальдино — персонаж итальянской комедии дель арте, маска второго комического слуги (дзанни). Он одет в костюм из лоскутков, на голове — шапка с заячьим хвостиком, на лице черная волосяная маска. В отличие от хитрого и быстрого первого слуги, Т. глуп и неповоротлив, он — personaggio da far ridere, персонаж, вызывающий смех. Его шутки прерывают патетический диалог, трезвая практичность и тривиальность противопоставляются романтической таинственности и патетизму главного действия, порождают шарж и пародию. Ему всегда в полной мере свойствен грубоватый комизм. В сказке «Дзеим, царь джиннов» Т. играет роль сердобольного надсмотрщика за Дугме, рабыней Дзе-лики и ее неузнанной сестрой. Дзелика, вопреки собственной природе, по указанию Дзеима всячески истязает Дугме, проверяя ее преданность. Т. негодует на непонятную ему покорность рабыни и жалеет ее. Однако, получив приказ от Дзелики любым путем добиться измены Дугме в обмен на щедрые дары, Т. рассуждает о том, «дозволено ли быть жестоким из-за подарков», и приходит к выводу, что дозволено. Размышления Т. всегда выдержаны в наивно-простоватом тоне, сопровождаются буффонными выходками и комическими телодвижениями. В «Синем Чудовище» Т. под воздействием чар забывает свою возлюбленную Смеральдину и проникается страстью к порочной жене царя Фанфура Гулинди. Их диалоги пародируют сцены из патетических трагедий. В «Зеленой птичке» Гоцци превращает Т. в персонажа бытовой комедии, выделяя отдельные черты его характера: обжора, дурной слуга, наглый лицемер, он прогоняет из дому двух детей-подкидышей, которых воспитывала его жена Смеральдина, заявив им, что не может больше их содержать, а его бедность (ложно преувеличенная) не допускает героизма.
ПРИНЦЕССА КИТАЙСКАЯ
Сказка (1762)
Турандот— гордая и своевольная дочь китайского императора Альтоума, которая отказывается выходить замуж, уверенная, что все мужчины «коварны, сердцем лживы, не способны любить». Чтобы избежать ненавистных уз брака и не гневить отца, который из-за нее вел много войн, Т. просит Альтоума оповестить всех, что свататься к ней может всякий принц, но при условии, что в заседании Дивана она предложит претенденту три загадки: разгадавший станет ее мужем, неразгадавший — лишится головы. Т. так хороша собой, что каждый, кто видит ее портрет, воспламеняется к ней любовью и безрассудно стремится к смерти. Так случается и с принцем Калафом, но он оказывается счастливее прочих, чьи головы возвышаются над городской стеной. Калаф разгадывает загадки; уязвленная и униженная Т. грозит пронзить себя кинжалом перед алтарем. Сама мысль, что мужчина превзошел ее умом и она должна ему покориться, для Т. нестерпима. Видя страдания своей возлюбленной, Калаф, находящийся в Пекине тайно, предлагает назначить новое состязание: теперь Т. должна отгадать, кто он и как его имя. В заседании Дивана, среди мудрецов, Т. победно объявляет имя Калафа, которое случайно удалось узнать ее рабыне Адельме. Калаф в отчаянии хочет принять смерть на ее глазах, но Т. не может более бороться с собой и, признав, что доблесть и благородство принца нашли путь к ее сердцу, называет его своим супругом. Фабулу этой сказки Гоцци заимствовал из повести азербайджанского поэта XII в. Низами, писавшего на персидском языке. Она была включена в сборник персидских сказок, изданный ориенталистом Пети де ла Круа в Париже в 1712 г., а потом перепечатана в сборниках «1001 день» и «Кабинет фей», из которых Гоцци брал сюжеты для своих фьяб, комбинируя различные элементы.
Пьер
Огюстен Карон де Бомарше (1732—1799)
Французский драматург Пьер Огюстен Карон де Бомарше написал трилогию о Фигаро: комедии «Севильский цирюльник» (1775, пост. 1794), «Женитьба Фигаро» (1784, пост. 1787) и мелодраму «Преступная мать» (1794); либретто оперы «Тарар» (1787); мемуары (1773—1774).
СЕВИЛЬСКИЙ
ЦИРЮЛЬНИК. БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ, ИЛИ ЖЕНИТЬБА ФИГАРО. ПРЕСТУПНАЯ МАТЬ, ИЛИ ВТОРОЙ
ТАРТЮФ
Трилогия
Альмавива — граф, ловкий кавалер, затем муж Розины, которого во второй пьесе цикла любовные плутни сделали посмешищем собственных слуг. Пришедший с годами жизненный опыт превращает А. в образец истинной добродетели и мудрости сердца, проявленной старым вельможей, когда в «Преступной матери» оказывается под сомнением честь и репутация Розины, прощавшей супругу былую неверность. Согласно Бомарше (авторское вступление к последней части трилогии), зритель, посмеявшись над бурной молодостью А. с его тогдашней храбростью и лукавством, должен был почерпнуть урок из «ошибок его зрелого возраста... которые так часто допускаем и мы», а наблюдая за героем, достигшим преклонных лет, мог бы удостовериться, что угасание страстей вознаграждается сознанием безупречности моральных принципов. Иллюстративность, которую повлек за собой этот замысел, лишила А. заключительных эпизодов трилогии жизненной убедительности и человеческого обаяния, присущего ему и в сценах завоевания Розины при помощи очень рискованных уловок, и даже в «Безумном дне». Увлечение невестой Фигаро Сюзанной, искушающее графа прибегнуть к феодальному праву сеньора, хотя оно было осуждено им самим, описывается не как похоть, но лишь как слабость, не свидетельствующая о порочности его сердца. Граф, стремившийся «обмануть всех», оказывается обманут сам, постоянно сетует на происки злого гения, который «обращает все против меня» и, под конец удостоверившись, что его уловки оказались направленными к обольщению собственной жены, переживает новую влюбленность в прелестную Розину.
Керубино — паж Альмавивы, влюбленный в графиню, как и во всех женщин на свете, cherubino di amore, как, поддразнивая его, выражается один из персонажей второго плана, хотя К. и вправду херувим любви. Особо оговаривая, что эта роль должна быть отдана молодой исполнительнице, Бомарше ссылался на отсутствие подходящих актеров в тогдашних труппах, но подобная необходимость вызвана и несомненным присутствием женских черт в характере, повадках, даже облике схожего с ангелом подростка, которого обожают и Розина, и Сюзанна, — обстоятельство, спровоцировавшее упреки автору в неблагопристойности всего сюжета, связанного с К. Защищаясь, Бомарше утверждал, что чувство, испытываемое Розиной к «очаровательному ребенку», является вполне невинным, и лишь обида на мужа создает для нее опасность переступить черту. Но в действительности это больше, чем нежность к крестнику, и как раз тонкость психологической нюансировки при изображении ситуации, рискованной по канонам, официально признававшимся в эпоху Бомарше, составляет одно из достоинств пьесы. Приводящие сердце К. в трепет слова «любовь» и «страсть», неистовство, охватывающее его при одном виде женщины, по сути, исчерпывают характер, оправдывающий и прозвище «маленький распутник», каким его удостоил граф, и предсказание Сюзанны о «величайшем плутишке на свете», который по прошествии двух-трех лет станет кружить дамам головы, уже не довольствуясь столь невинными трофеями, как лента графини, и не страшась гнева мужей, даже если они, в отличие от Альмавивы, приведут в исполнение угрозу за проказы отправить его офицером в гарнизон.
Розина — воспитанница сухаря и тайного сладострастника доктора Бартоло, мечтающего о наслаждениях, которых ему не дано изведать из-за вмешательства Альмавивы, покорившего сердце юной севильянки. Впоследствии уже ей самой предстоит вернуть угасшую страсть мужа, прибегнув для этого к дерзкой и хитроумной проделке. «Женщина глубоко несчастная и притом ангельской кротости», Р. в «Преступной матери» должна, разрушая злые планы интригана, втершегося в доверие к графу, защищать свое доброе имя и покой в собственном доме. Рядом с Альмавивой характер Р. еще более статичен и неукоснительно подчинен амплуа героини, у которой очарование влюбленной девушки сочетается с безупречностью высокой души, но и с природным даром невинной хитрости, умением постоять за себя, отвагой, пониманием тайных стимулов, движущих людьми. Недостаток «светскости», который ставит ей в вину опекун, для просветителя Бомарше с его верой в неоспоримую истину велений сердца, всегда обладающих высшим смыслом и для Р., оказывается самоочевидным аргументом в пользу ее добродетельности, пусть выражающейся в формах, способных пробудить негодование у пуристов и педантов. Пребывание в доме Бартоло осознается Р. как «темница», где ее держат «незаконно», т. е. насильственно подавляя чувства и желания пленницы. Осуществление ее желаний равносильно обретению свободы и поэтому не требует для себя этических обоснований, даже если ради такой цели приходится прибегнуть к уловкам и обманывать не в меру доверявшего ей лекаря с его старческими вожделениями. Точно так же полностью моральной, даже нравственно поучительной оказывается интрига, увенчанная возвращением графа в прискучившую ему супружескую спальню, пусть Р. для этого вынуждена лицедействовать, шокируя публику и заставляя автора оправдывать ее тем, что она действует «по доброте, снисходительности и чувствительности» (предисловие к «Женитьбе Фигаро»).
Фигаро — по словам автора, «наиболее смышленый человек своей нации», на протяжении действия раз за разом делами доказывающий излюбленную мысль Бомарше, что судьба личности определяется не силой обстоятельств, мешающих ее полноценному осуществлению, а значит, счастью, но силой ее сопротивления скверным обстоятельствам, сословным ограничениям и власти предрассудка. Представитель третьего сословия, к которому Бомарше и на вершине своей карьеры с гордостью причислял себя, Ф. наделен лучшими, в авторском понимании, чертами людей этого круга: неподражаемой находчивостью, юмором и всегдашним оптимизмом, недекларативным, но твердым чувством своего человеческого достоинства и уважением к собственности, но не к привилегиям и правам, даруемым просто принадлежностью к аристократии. Никогда ему не изменяющая трезвость взгляда вкупе с острословием и безупречным пониманием человеческой природы становятся для Ф. порукой успеха даже в ситуациях, грубо напоминающих о его социальной ущемленности. Одерживая верх над Альмавивой, посягнувшим на честь его невесты, Ф. проявляет больше, чем виртуозную изобретательность: он выигрывает схватку, зная, что ставкой в ней являются права рядового человека. Оттого у Ф. есть основания заявить, что он «лучше своей репутации» слуги, которого волен унизить каждый, кому от рождения принадлежит звучный титул. Едва ли отыщутся вельможи, которые «могут сказать о себе то же самое». Единственный из персонажей трилогии, Ф. претерпевает на протяжении действий не мнимую, а достаточно поучительную эволюцию, под конец уже мало напоминая брадобрея, который демонстрировал чудеса выдумки, когда помогал Альмавиве облапошить подозрительного Бартоло, и действовал с наглостью, извиняемой лишь его веселым нравом. Верный своей идее, что «без острых положений, беспрестанно рождаемых социальною рознью, нельзя достигнуть на сцене ни высокой патетики, ни глубокой нравоучительности» (предисловие к «Женитьбе Фигаро»), Бомарше провел героя через испытания общественными установлениями, представляющими собой, во мнении просветителей, реликт дикого средневекового варварства. Укротив графскую прихоть благодаря своей неунывающей натуре, которая соединяется с отточенным умом, Ф., однако, не может просто предать забвению пережитый им «безумный день» своей свадьбы. Финальный монолог Ф., являющийся кульминацией всей трилогии, произносит уже не лукавый и беспечный цирюльник, у которого жизнелюбие бьет через край, а своего рода философ, облеченный правом и обязанностью сформулировать главные идеалы людей своего сословия, во многом идентичные идеалам Просвещения.
2i.SU ©® 2015