Литература
Все произведения зарубежной литературы в кратком изложении
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Величайший польский поэт сыграл важную роль не только в развитии литературы, но и в становлении национального самосознания, подобно Пушкину в России, Шевченко на Украине, Бёрнсу в Шотландии. Он также фигура «между-народнозначимая», один из классиков мировой поэзии. Жизнь и творческий путь Мицкевича совпали с трагическим, сложным периодом в судьбе его родины, которую он страстно любил. В XVIII в. Польша, или Речь Посполитая, переживала глубочайший кризис, результатом чего стали ее три раздела— в 1772, 1793 и 1795 гг. между Россией, Австрией и Пруссией, это привело к утрате ее государственной независимости. В период наполеоновских войн у части поляков, среди которых был и отец поэта, участник русского похода, возникла надежда на возвращение самостоятельности государству. Но после поражения Наполеона и Венского конгресса 1815 г. Польша окончательно вошла в состав России. В конце XVIII—XIX вв. произошло значительное усиление национально-освободительного движения; вспомним, например, восстание Костюшко в 1794г., а также восстания 1830—1831, 1846, 1863—1865 гг. Общественный подъем, взлет патриотических чувств явился социально-исторической основой, на которой вырос польский романтизм.
Он нашел отражение в творчестве целой плеяды писателей, среди которых помимо Мицкевича — наиболее замечательная фигура — Юлиуш Словацкий (1809—1849), поэт и драматург. Пламенный патриот, он был вынужден после восстания 1831 г. эмигрировать за границу, где им были созданы романтические трагедии «Балла-дина», «Лилла Венеда», оставшаяся неоконченной поэма «Беневский» и выдержанная в реалистической манере пьеса «Фантазии». В музыке польский романтизм дал такого великого композитора и пианиста, как Фредерик Шопен (1810—1849), чьи лучшие годы также прошли на чужбине.
Адам Мицкевич родился близ Новогрудка, в Литве, природу и историю которой позднее воспел в своем творчестве. Будущий поэт учился в университете в Вильно сначала на физико-математическом, потом на филологическом факультете, работал учителем словесности в Ковно, где пережил сильную несчастную любовь к аристократке Марыле Верещак, оставившую заметный след в его стихах. В 1822 г. вышел том «Баллад и романсов», ставший поистине художественным явлением цольского романтизма, позже увидели свет романтическая поэма «Гражина. Литовская повесть», а также II и IV части лирико-драматической поэмы «Дзяды», произведения сложной, «синтетической» формы, уходящего корнями в славянский фольклор. Как и его современники — Пушкин, Лермонтов, Гюго, в раннем творчестве он испытал влияние Байрона. С юности принимал участие в деятельности молодежных вольнолюбивых патриотических организаций, сначала филоматов, потом филаретов. В 1823. г. был арестован по обвинению в участии «в тайных политических обществах», находился около полугода, пока велось следствие, в заключении в Базилианском монастыре. В 1824 г. освобожден и выслан в Россию, где пробыл до мая 1829 г. Пребывание в России оказалось весьма плодотворным: он создает свои блестящие «Крымские сонеты» и поэму «Конрад Валленрод»; знакомится со многими русскими литераторами, с декабристами Бестужевым и Рылеевым, а в 1826 г. происходит его встреча с Пушкиным, положившая начало их дружеским, хотя и достаточно сложным отношениям. Мицкевич перевел стихотворение Пушкина «Воспоминание» (1828), Пушкин — баллады Мицкевича «Воевода» и «Будрыс и его сыновья». Мицкевич тяжело пережил поражение польского восстания 1830—1831 гг. В «Стихах о России» в резко памфлетной форме пишет он о царизме и Петербурге как некоем воплощении самодержавной тирании. Это вызвало полемику со стороны Пушкина, в частности, отзвуки ее мы находим в «Медном всаднике» (1833). Несмотря на разногласия, Пушкин тепло отозвался о своем польском друге-поэте в стихотворении «Он между нами жил» (1835). В пору эмиграции Мицкевич завершает третью часть поэмы «Дзяды», одно из высших творческих достижений. В поэме воссоздан исторически точный рассказ о событиях 1823—1824 гг., повествуя о преследовании царскими властями молодежной организации фила-ретов, поэт привносит в текст элементы романтизированной фантастики, перемежает поэтические строки с размышлениями о добре и зле. В первый период эмиграции, в 1832—1834 гг., уже в Париже, А. Мицкевич создает крупнейшее произведение, своеобразную национальную эпопею, роман в стихах «Пан Тадеуш», события, изображенные здесь, относятся к 1811—1812 гг. В этой, по словам Максима Рыльского, «энциклопедии старой жизни в Литве», Мицкевич выразил тоску по родине, неистребимую любовь к ее природе, обычаям, фольклору. В эпизодах шляхетской вражды, любовных переживаний главных героев поэт раскрывает глубинные процессы, происходившие в то время в польском обществе.
В дальнейшем Мицкевич оставляет поэзию, занимается преподавательской деятельностью, журналистикой, издает какое-то время газету «Трибуна народов». Во время Крымской войны приезжает в Константинополь, чтобы организовать там польские легионы для борьбы с Россией, но не успевает и умирает, по-видимому, от холеры. В 1955 г. по решению Всемирного Совета Мира во многих странах широко отмечалось столетие со дня смерти поэта.
Я. Я.
КОНРАД
ВАЛЛЕНРОД Историческая повесть
Романтическая поэма (1828)
В прозаическом предисловии к поэме автор замечает, что описывает те давние времена, когда язычники-литовцы сражались с главным врагом своим — Тевтонским орденом, покорившим Пруссию.
1391 г. В Мариенбург съезжаются рыцари, чтобы избрать главу ордена. Чаще других произносят здесь имя Валленрода — чужеземца, подвигами своими прославившего орден по всей Европе. «Не только грозной воинской отвагой он возвеличил званье крестоносца: но, презирая жизненные блага, он в христианской доблести вознесся». Рыцарь этот «своего оружия и чести не продавал враждующим баронам. В монастыре, соблазнов не касаясь, чуждаясь света, он проводит юность: ему чужды и звонкий смех красавиц, и песен менестрелей сладкострунность».
У человека этого, не старого годами, но мрачного, седого и бледного, есть единственный друг — святой монах Хальбан, его всегдашний исповедник.
Иногда Конрад поет песню на неведомом языке, и в глазах у рыцаря стоят слезы, а дух улетает в край воспоминаний. И нет в этой песне ни веселья, ни надежды...
А в башне замка живет затворница младая. Лет десять назад пришла она неведомо откуда в Мариенбург и «в башню добровольно заключилась. Теперь из высокого оконца затворница взывает: «Конрад! <...> Магистром став, твой долг — их уничтожить!»
Рыцари, слыша эти слова на незнакомом языке, понимают лишь имя «Конрад». Это «неба указанье», провозглашает Хальбан, и Конрада избирают великим магистром.
Все надеются, что Валленрод скоро покорит Литву. Но он «обычай предков дерзко нарушает»: призывает рыцарей отказаться от воинской славы и богатства. «Да будет добродетель нашей славой!» А у стен замка уже рыскают литвины. Конрад же по ночам ходит к башне и тихо переговаривается с затворницей. Она поет, как обратил ее, красавицу язычницу, рыцарь-христианин в свою веру и увлек в чужую страну. Конрад страдает: зачем несчастная последовала за ним?! Но она, потрясенная дерзким планом Конрада — «в немецком замке тайно появиться и, / местью поразив их стан немецкий, / за горести народа расплатиться», — хотела быть поблизости от любимого. Валленрод упрекает затворницу: когда-то он, горько плача, расстался с ней — и со своим счастьем — «для замыслов кровавых и мятежных». И вот теперь, когда он готов наконец отомстить «врагам заклятым», ее появление подорвало его силы. Хальбан осыпает Конрада упреками. Валленроду надо выступать в поход, а он не может покинуть любимую.
Конрад пирует с Витольдом, который, борясь за власть в Литве, пришел просить помощи у ордена. Старый литвин поет песню, срамя предателей, переметнувшихся к немцам. Устыдившись, Витольд «плащом закрылся и в черное раздумье погрузился». Старик же рассказывает о юном литвине, которого ребенком захватили в плен немцы, нарекли Вальтером Альфом и сделали крестоносцем. Великий магистр Венрих любит его, как родного сына. Но в литовском сердце скрывалась тоска по отечеству, ненависть к немцам. Юноша сходится со старым певцом-литвином; тот рассказывает сироте об отчизне и разжигает в нем ненависть к ее врагам. Старик велит юноше: «Оставайся у немцев, / учись у них ратному делу / и входи к ним в доверье...» Но в первом же бою с литвинами юноша устремляется к соплеменникам и рассказывает свою историю князю Кястуту и его дочке, «божественно юной» Алдоне. Вскоре молодые люди влюбляются друг в друга, и князь женит их. Но Вальтер, «благородный душою, не был счастлив в семье, / так как не было счастья в отчизне». Немцы наступают, и Вальтер боится, что они захватят всю Литву. Освободив Алдону от брачного обета, он тайком уходит к немцам, чтобы разрушить орден изнутри.
После пира Витольд изменяет союзникам-немцам, его люди громят немецкие замки. Конрад вынужден вести жаждущих мести крестоносцев в Литву. Возвращается он зимой с остатками разбитой армии. Знаменитый полководец Валленрод погубил на этот раз все свое войско. Лицо великого магистра мрачно, но глаза сияют.
В подземелье собирается тайный совет ордена. Один из двенадцати судей в масках заявляет, что граф Валленрод отправился когда-то в Палестину и вскоре пропал, а некий рыцарь из его свиты, прибыв в Испанию, назвался именем своего господина которого, видимо, убил. Прославившись в Испании, где отважно громил он мавров, самозванец явился в Мариенбург. Двенадцать судей в черном единогласно выносят изменнику смертный приговор.
Исполнивший клятву Альф спешит к Алдоне. Он больше не хочет мстить — «немцы тоже люди» —и зовет любимую в Литву, чтобы начать жизнь сначала. Но поздно! Постаревшая Алдона не решается показаться мужу на глаза. Вскоре Альф слышит за своей спиной крик: «Горе, горе, горе!» Так тайный совет призывает приговоренных готовиться к смерти. Альф прощается с Алдоной. Ночью убийцы ломятся в его покой, и рыцарь осушает чашу с ядом. А старый Хальбан остается жить, чтобы всем рассказать о подвиге героя. «Одним ударом стоглавую я уничтожил гидру!» — гордо говорит Альф ворвавшимся к нему рыцарям и умирает. Увидев, что в оконце его погасла лампа, с воплем падает замертво в своей башне Алдона.
В «Объяснениях» Мицкевич отмечает, что Валленрод действительно поставил орден на грань гибели и сам умер при весьма загадочных обстоятельствах. Не был ли он тем немецким рыцарем Вальтером фон Стадионом, который, попав в плен к литовцам, женился на дочери Кястута и тайно уехал с нею из Литвы?
Е. В. Максимова
(1827—1879)
Замечательный бельгийский писатель Ш. Де Костер родился в Мюнхене в семье управляющего в доме епископа. Он поступил на учебу в духовный коллеж в Брюсселе, затем в университет, где изучал философию и литературу. Костера всегда интересовало народное творчество Фландрии. Свой путь в литературе он начал с обработки фламандских легенд. Поэтому не случайно он выбирает для литературного псевдонима имя легендарного героя средневековой народной книги — Тиля Уленшпигеля, публикуя статьи на различные темы в одноименном журнале «Уленшпигель». Его роман «Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гуд-заке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и других краях», увидевший свет в 1867 г., стал заметным явлением не только бельгийской, но и всей европейской литературы второй половины XIX в. Воссоздавая важную переломную эпоху в истории Фландрии, Костер резко противопоставляет положительных и отрицательных героев друг другу, превращая сюжет в цепь ярких контрастных эпизодов. Роман впитал в себя не только фольклорные, но и литературные традиции, например, Рабле, и, конечно, традиции фламандской живописи. Его герой— живой, смекалистый, находчивый, озорной и отважный человек и в то же время это символ бессмертного «духа Фландрии».
Н.П.
ЛЕГЕНДА ОБ УЛЕНШПИГЕЛЕ И ЛАММЕ ГУДЗАКЕ, ОБ ИХ ДОБЛЕСТНЫХ, ЗАБАВНЫХ И ДОСТОСЛАВНЫХ ДЕЯНИЯХ ВО ФЛАНДРИИ И ДРУГИХ КРАЯХ
Роман (1867)
Книгу предваряет «Предисловие совы», в котором дается двоякое толкование имени «Уленшпигель». По одной версии оно означает «я — ваше зеркало», по другой— «сова и зеркало». Действие в романе происходит во Фландрии в XVI в. В городе Дамме в семье угольщика Клааса родился сын — Тиль Уленшпигель. Он вырастает веселым и озорным парнем, и зачастую проказы его далеко не безобидны. Как-то в компании Уленшпигель заявляет, что заупокойные молитвы выгодны только попам, а один из присутствовавших доносит на острослова и обвиняет его в ереси. Уленшпигеля изгоняют из Фландрии на три года, в течение которых он должен совершить паломничество в Рим и получить у папы отпущение грехов. В Дамме остаются опечаленные родители, Клаас и Сооткин. Но больше всех печалится подружка Тиля, Неле, дочь доброй колдуньи Катлины.
Родившийся в одно время с Уленшпигелем король Филипп II растет болезненным, изнеженным и жестоким. Увидев, что Филипп сжег на костре свою ручную обезьянку, император Карл хочет наказать сына, но за него вступается архиепископ: «Его высочество в один прекрасный день станет великим сожигателем еретиков». И действительно, на цветущей земле Фландрии один за другим загораются костры, с помощью которых церковь охраняет свою чистоту от еретиков. Катлину обвиняют в том, что она навела порчу на соседскую корову (на самом деле Катлина просто не сумела ее вылечить). Ее подвергают пыткам, от которых она повреждается в уме. Уленшпигель, пробыв положенный срок в изгнании, перепробовав массу занятий, лукавя и плутуя, получает отпущение грехов и возвращается в Дамме. Накануне его возвращения Клаас посажен в тюрьму по обвинению в ереси. На него донес сосед, старшина рыбников Йост Грейпстювер, позарившись на деньги, присланные Клаасу братом. Клааса сжигают на костре. После его смерти Сооткин и Уленшпигель приходят на место казни и берут немного пепла — оттуда, где на месте сердца пламя выжгло глубокую дыру. Сооткин шьет мешочек из красного и черного шелка, и Уленшпигель с тех пор носит его на шее, время от времени повторяя: «Пепел Клааса бьется о мою грудь». Вдову и сына казненного подвергают пыткам, чтобы узнать, где спрятаны деньги, но те молчат.
Катлине, умастившейся чудодейственной мазью, открывается видение: угольщик Клаас и император Карл предстают перед Христом, восседающим на престоле звездном. Душу труженика Клааса Матерь Божья возносит в самую высокую из горних обителей, и там, омытый ангелами, он становится юным и прекрасным. А душа императора Карла, жестокого деспота и тирана, разорителя своей страны, отправляется в ад.
Катлину по ночам посещает любовник, «черный бес», как она его называет. Свой приход он возвещает криком орлана. Бес вымогает у Катлины деньги, и однажды она проговаривается ему, что деньги Сооткина и Уленшпигеля спрятаны у колодца. В эту же ночь, опоив Катлину снотворным, любовник убивает собаку и крадет деньги. От горя Сооткин заболевает и умирает. Уленшпигель хочет отомстить рыбнику, но, встретив его и увидев, насколько тот мерзок и жалок, бросает его в канал. Уленшпигель приходит к Катлине за советом. «Пепел Клааса бьется о мою грудь, я хочу спасти землю Фландрскую, — говорит Тиль. — Я спрашивал Творца
неба и земли, но он мне ничего не ответил». Катлина обещает ему помочь, но при условии, что девушка, которая его любит, возьмет его с собой на шабаш весенних духов, «на Пасху соков земли». Выпив чудодейственной жидкости, Неле и Уленшпигель присутствуют на весеннем празднестве духов. Духи обнаруживают смертных и перекидывают их один другому, пока те не оказываются перед престолом царя. Уленшпигель находит в себе хладнокровие и мужество рассказать, что привело его сюда желание спасти свой истерзанный край. В ответ царь и царица духов, а за ними и все остальные начинают петь, и из их песен следует, что Уленшпигелю «в смерти, в крови, в разрухе, в слезах» следует искать Семерых. Уленшпигель и Неле не в силах понять смысл песни, и безжалостная рука одного из духов сбрасывает их в пропасть. Тиль приходит в себя и видит лежащую рядом Неле.
Уленшпигель уходит на поиски Семерых. Попутчиком его становится добродушный толстяк, любитель вкусно поесть и выпить, Ламме Гудзак, разыскивающий оставившую его жену. Неле провожает Уленшпигеля и никак не может расстаться с ним.
Король Филипп учреждает в Нидерландах испанскую инквизицию. По всей стране занимается огонь народного гнева. Восставшие за независимость именуют себя гёзами, т. е. нищими. Уленшпигель и Ламме присоединяются к гёзам. Уленшпигель всюду, где только может, сеет бурю и поднимает народ против палачей, терзающих родимый край. Герцог Альба со своими войсками лютует. Уже казнены граф Эгмонт и граф Горн. Принц Оранский, по прозвищу Молчаливый, набирает войско. Уленшпигель вербует для него солдат.
Он делит с войском Молчаливого победы и поражения. Однажды он говорит о себе: «Я родом из прекрасной Фландрии. <...> Я и живописец, и крестьянин, я и дворянин, я и ваятель. И странствую по белу свету, славя все доброе и прекрасное, а над глупостью хохоча до упаду». Но Уленшпигель еще и вмешивается в ход событий, карая злодеев и помогая обиженным. Он выводит на чистую воду продажного Спелле, погубившего множество людей, в том числе брата девушки Боолкин, Михилькина. Мысли Уленшпигеля часто возвращаются к Неле и к родному городу Дамме. В это время в окрестностях города появляется оборотень, волк-человекоубийца. Однажды от него еле спаслась Катлина. Оказавшись в Дамме, Уленшпигель решает поймать оборотня и ставит на него капкан. Убийцей, обиравшим свои жертвы, оказывается тот же рыбник, Йост Грейпстювер, что когда-то погубил Клааса. Он «перекусывал» шеи тем, кого ему удавалось подстеречь, при помощи вафельницы с длинными острыми зубьями по бокам. Рыбника судят и приговаривают к сожжению.
Король Филипп развлекается, играя на «клавесине», ящике с кошками. Когда король ударял по клавише, она колола кошку, и животное мяукало и пищало от боли. Но король не смеялся, как не смеялся и подсылая убийц, как не смеялся, удовлетворяя свое сладострастие.
Тиль Уленшпигель и Ламме Гудзак начинают служить на корабле адмирала Долговязого. А в Дамме Катлина узнает своего возлюбленного, «черного беса», в свите нового наместника города. Тот отрекается от нее, но Неле, рассказывает во всеуслышание о связи Катлины и Ганса, как его зовет бедная умалишенная, и о том, что он убил своего приятеля Гилберта возле гатей. Наместник задерживает Иооса Даммана, он же Ганс, он же возлюбленный «бес» Катлины. Катлина, думая, что помогает Гансу, находит закопанное тело. Ее тоже заключают в тюрьму и, как и Даммана, подвергают пыткам. Неле приносит в суд найденное ею письмо Даммана Катлине, а еще одно его письмо обнаружено в сумке покойного Гилберта. Даммана признают виновным — и в колдовстве, и в убийстве. Его сжигают на костре. Катлину же подвергают испытанию водой в канале. Она тонет, т. е. оказывается не ведьмой, но после того, как ее без чувств, закоченевшую, вытаскивают из воды, не может оправиться и на третий день умирает. Осиротевшая Неле перебирается в Голландию.
Уленшпигель становится искусным канониром и отличным воином. Он ловок и неутомим. «У меня нет тела, у меня есть только дух, — отвечает Тиль на расспросы, — а моя подруга Неле похожа на меня. Дух Фландрии, Любовь Фландрии— мы никогда не умрем». Уленшпигель заступается за монахов, которых должны были отпустить, после того как они сдались, но не отпустили. «Слово солдата— закон», — заявляет он и стоит на своем, хотя заступничество чуть не стоит ему жизни. От виселицы Уленшпигеля спасает Неле, объявив, что берет его в мужья — по местным обычаям это возможно. Она становится свирелыцицей на корабле, где служит Уленшпигель. Гёзы терпят ряд неудач. Неле, Уленшпигель и Ламме попадают в плен и вместе с другими заключены в бывшем монастыре. Но пленников освобождают, и Уленшпигель с Неле и Ламме возвращаются на корабль. Ламме делают корабельным коком. Уленшпигель назначен капитаном корабля. Победа вновь улыбается гёзам.
Созванные в Гааге Генеральные Штаты низлагают короля Филиппа. Нидерланды становятся свободными. А вскоре наемный убийца всаживает три пули в грудь принца Оранского. Уленшпигель и Неле оставляют корабль. Они не утратили ни юности, ни силы, ни красоты, ибо любовь и дух Фландрии не стареют. Уленшпигель становится сторожем и начальником башни Веере. Однажды Неле и Уленшпигель снова умащаются волшебным снадобьем и видят преображенных Семерых. Гордыня стала Благородной гордостью, Скупость преобразилась в Бережливость, Гнев — в Живость, Чревоугодие — в Аппетит, Зависть— в Соревнование, Лень— в Мечту поэтов и мудрецов. А восседавшая на козе Похоть превратилась в Любовь. Очнувшись, Неле в ужасе видит, что Уленшпигель не приходит в себя. Оказавшиеся неподалеку бургомистр и священник с радостным криком: «Слава Богу! Великий Гёз умер!» — бросаются хоронить Тиля. Могила засыпана, священник читает заупокойную молитву, но вдруг песок шевелится и Уленшпигель встает из могилы.
«Никому не удастся похоронить Уленшпигеля, дух нашей Фландрии, и Неле, сердце ее! Фландрия тоже может уснуть, но умереть она никогда не умрет! Пойдем, Неле!» — с этими словами Уленшпигель,- обняв Неле, уходит.
Алессандро
Мандзони
(1785—1873)
Знаменитый итальянский писатель XIX в., основоположник исторического романа в Италии, родился в Милане в состоятельной дворянской семье, учился в аристократическом колледже. Это было время победного шествия войск Наполеона по всему миру, и колледжу пришлось эвакуироваться из захваченной французскими войсками области. Но юноша с восторгом следил за успехами Наполеона и, закончив в 1805 г. колледж, отправился в Париж. За пять лет, прожитых им во Франции, Мандзони много читал, познакомился с писателями, философами, приобщился к литературе. По возвращении в Италию он начинает писать — и стихи, и драмы, и прозу.
Мандзони жил долго, но его активное литературное творчество продолжалось лишь до 1827г. Именно в этом году вышел из печати и получил шумную известность его роман «Обрученные». Как и почти все авторы исторических романов первой половины XIX в., Мандзони не избежал влияния Вальтера Скотта и прямо говорил об этом. Но его роман — не подражание английскому романисту, а своеобразное и весьма оригинальное развитие его традиций. Мандзони выбирает короткий, но яркий период итальянской жизни XVII столетия, концентрирует на страницах своих произведений исторические события, соотнося с бурной, полной драматизма действительностью судьбу своих главных героев Лючии и Лоренцо. Используя известный еще античности сюжет о разлуке влюбленных, многочисленных испытаниях и счастливом соединении в конце, Мандзони подчиняет его своему замыслу: доказывает, что причиной злоключений персонажей являются не стихийные бедствия, не случайные приключения, а произвол и беззаконие, царящие в обществе. При этом повествователь стремится быть объективным и сдержанным, даже тогда, когда в ход событий вклиниваются авторские комментарии, отступления. Это сочетается, однако, с богатством и гибкостью языка как автора, так и персонажей, с выразительностью образов, среди которых предстают не только отдельные герои, но и прежде всего народ, людские массы.
Н.П.
ОБРУЧЕННЫЕ:
МИЛАНСКАЯ ХРОНИКА XVII ВЕКА, НАЙДЕННАЯ И ОБРАБОТАННАЯ ЕЕ ИЗДАТЕЛЕМ
Исторический роман (1821—1823; 1840)
Дон Аббондио, священник маленькой деревеньки, расположенной в той части озера Комо, где оно заворачивает к югу между двух горных кряжей и все изрезано выступами и заливами, на закате дня 7 ноября 1628 г. возвращается домой после приятной прогулки. Он уже готов повернуть на тропинку, ведущую к деревне, как его путь преграждают две зловещие фигуры. Их одеяние, наружность и ухватки — у обоих голова повязана зеленой сеткой с большой кистью, длинные усы закручены, к кожаному ремню прикреплена пара пистолетов, огромный кинжал и палаш с ярко начищенным эфесом — не оставляют сомнений относительно рода их занятий. Это так называемые брави, лихие молодцы, которых нанимают для разнообразных, в том числе весьма сомнительных, поручений. У бедного дона Аббондио моментально душа уходит в пятки, и он мучительно старается припомнить, не провинился ли он в чем-нибудь против сильных мира сего. От имени своего хозяина, молодого и разнузданного феодала дона Родриго, брави требует, чтобы дон Аббондио отменил назначенное на завтра венчание местного крестьянского парня Ренцо Трамальино и его невесты Лючии Монделлы. Несчастный священник — добрый человек и никому не желает зла, но совсем не обладает отвагой и поэтому избегает любых столкновений, а раз уж они его коснулись, всегда встает на сторону сильнейшего, давая понять слабому, что в душе он ему не враг. Терзаемый угрызениями совести и еще более острыми приступами страха, он проводит мучительную ночь. Наутро к нему приходит разодетый в пух и прах Ренцо Трамальино — двадцатилетний парень. С юных лет оставшись без родителей, имеет небольшой клочок земли и занимается прядением шелка, что дает ему скромный, но постоянный доход. Он сгорает от нетерпения соединиться с возлюбленной Лючией и хочет обсудить с доном Аббондио последние детали предстоящей свадебной церемонии. Но священник встречает сияющего жениха без обычной приветливости и смущенно и путано объясняет ему, что венчание состояться не может— на то есть веские причины. Свадьба откладывается на неделю. Словоохотливая служанка дона Аббондио Перпетуя, которой священник накануне доверил страшную тайну, поселяет в сердце Ренцо сомнения. Он с пристрастием допрашивает дона Аббондио, говорит со своей невестой и понимает наконец, в чем загвоздка: наглый дон Родриго испытывает нежные чувства к хорошенькой Лючии. Посоветовавшись, Ренцо и мать невесты Аньезе решают, что жених должен прихватить с собой четырех каплунов, отправиться в большое село Лекко и найти там длинного, тощего, плешивого адвоката с красным носом и малиновой родинкой на щеке, которого все зовут Крючкотвором, — он знает все законы и поможет найти выход из трудного положения.
Адвокат с готовностью соглашается, но как только он слышит упоминание о страшном доне Родриго, спешит отделаться от незадачливого клиента и даже возвращает связанный по ногам живой «гонорар». Лючии приходит в голову мысль обратиться за помощью к монаху соседнего монастыря капуцинов отцу Христофору, перед авторитетом которого склоняются даже самые отъявленные самодуры. Этот уже немолодой монах известен не только своим благочестием, но и неукоснительным исполнением двух обязанностей, которые он сам себе добровольно предписал: мирить ссорящихся и защищать обиженных. Отец Христофор отважно отправляется в логово зверя, которого надеется укротить мольбами или же описанием мук, ожидающих его в загробной жизни. Бурная беседа не имеет решительно никакого эффекта: дон Родриго, его столь же наглый миланский кузен Аттилио и пьяные гости поднимают монаха на смех, и он покидает роскошную виллу, призвав проклятия на голову нечестивого хозяина. Остается последнее средство — обвенчаться без согласия дона Аббондио, но в его присутствии. Для этого нужно привести двух свидетелей. Жених говорит: «Это моя жена», а невеста: «Это мой муж». Все всё слышали, святое таинство считается свершившимся. Главное — застать священника врасплох и не дать ему спастись бегством. Богобоязненная Лючия с трудом соглашается на сомнительное предложение своей матери и Ренцо. Она находит приют в монастыре у высокопоставленной монахини Гертруды.
Ренцо отправляется в Милан, куда попадает в самый разгар голодного бунта, когда отчаявшиеся горожане грабят и громят пекарни и штурмуют дом провиантмейстера. Неожиданно для себя Ренцо становится народным трибуном и высказывает по-крестьянски здравые мысли об общественном устройстве. Он останавливается на ночь в харчевне, заказывает ужин и, выпив одну-две бутылки хорошего вина, позволяет себе излишне смелые суждения о действиях властей. Хозяин харчевни считает своим долгом предупредить полицию об опасном бунтовщике. На следующее утро двое полицейских и чиновник по уголовным делам поднимают его из постели и предлагают следовать за ними. По пути его освобождает возбужденная толпа. Опасаясь еще раз попасть в неприятную переделку, Ренцо покидает Милан и отправляется в провинцию Бергамо (в ту пору Миланское герцогство находится под испанским владычеством, а Бергамо принадлежит Светлейшей республике Венеции — стоит перейти реку Адду, и ты уже за границей). Здесь в деревне живет его двоюродный брат Бортоло, у которого Ренцо встречает радушный прием и который устраивает его на работу в своей прядильне. В тот же день, 13 ноября, когда Ренцо приходит к Бортоло, в Лекко прибывает гонец с предписанием арестовать беглого преступника Лоренцо Трамальино и в кандалах препроводить его в Милан, где он предстанет перед правосудием. Неистовый дон Родриго, у которого из рук ускользнула вожделенная добыча, злорадствует и затевает новые козни. Головорез Гризо узнает, где скрывается Лючия, и дон Родриго замышляет ее похищение из монастыря.
Все проходит на редкость гладко: Гертруда подчиняется воле злодея Эджидио, который когда-то помог ей бежать из монастыря и имеет над ней непреодолимую темную власть. Она посылает Лючию с поручением в соседний монастырь, воспользовавшись временным отсутствием Аньезе. Брави хватают девушку на безлюдной дороге и увозят ее в мрачный замок Безымянного, где вверяют присмотру старой мегеры.
На следующее утро ликующий звон колоколов оповещает о том, что в соседнюю деревню прибыл известный своей мудростью, благочестием и ученостью кардинал Федериго Борромео. Безымянный просит аудиенции у высокого прелата, который никогда и никому не отказывает в милости и утешении. Благотворная беседа приносит раскаявшемуся злодею желанное очищение. Чудо свершилось. Безымянный становится другим человеком и жаждет искупить вину. По поручению кардинала обуреваемый всегдашними страхами дон Аббондио вместе с Безымянным отправляется в замок за несчастной пленницей. Аньезе воссоединяется с дочерью, но ненадолго — им вновь предстоит расстаться. Узнав, что кардинал ищет надежное пристанище для Лючии, одна знатная супружеская пара — дон Ферранте и донна Прас-седе — приглашает девушку поселиться в миланском доме. Перед разлукой Лючия признается матери, что в момент отчаяния она дала Мадонне обет никогда не выходить замуж, если ей удастся избежать гнусных притязаний дона Родриго. Она просит мать разыскать Ренцо и отдать ему половину денег из своего приданого. Проходит много времени, прежде чем ей удается выполнить просьбу.
Меж тем над страной сгущаются тучи: в довершение к голоду, унесшему тысячи жизней, осенью 1629 г. с севера в пределы Миланского герцогства вторгаются жестокие немецкие наемники — ландскнехты, которые участвуют в переделе территорий. Поговаривают, что в их рядах замечены случаи чумы. Насмерть перепуганные мирные жители спешно собирают пожитки, закапывают то, что не могут унести, и спасаются бегством. Аньезе, Пер-петуя и дон Аббондио находят гостеприимный приют в неприступном для врагов и открытом для всех беглецов замке Безымянного. Как только опасность миновала, они возвращаются в деревню и видят, что все разграблено и испоганено. Исчезло и то, что дон Аббондио закопал в саду. Мор входит в Милан в конце октября 1629 г. и свирепствует в следующем, 1630 г.
Чума не обходит стороной и Ренцо. Едва оправившись от болезни, он возвращается в родную деревню, чтобы узнать, что стало с его близкими. Дон Аббондио чуть жив от перенесенных лишений и по-прежнему дрожит от страха. Перпетую унесла чума, Аньезе живет у родственников в Пастуро, а Лючия — в Милане у дона Ферранте. Ренцо спешит в Милан и повсюду видит запустение, отчаяние и страх. На его стук в окне дома дона Ферранте показывается встревоженная женщина и сообщает ему, что Лючия в лазарете. В этот момент его окружает возбужденная толпа. Раздаются крики о мазуне — разносчике заразы. Ренцо в панике бежит и спасается от преследователей, впрыгнув на повозку с трупами. Обрученные встречаются наконец в лазарете. Там же находится отец Христофор, который с великим терпением и мужеством исполняет свой пастырский долг — утешает страждущих и дает последнее причастие умирающим. Он освобождает Лючию от обета безбрачия. Дон Аббондио может теперь со спокойной душой обвенчать счастливых влюбленных. Молодые супруги поселяются в деревне недалеко от Бергамо, и меньше чем через год у них рождается дочь Мария. За ней последует еще невесть сколько младенцев того и другого пола — все они, по желанию Ренцо, будут учиться грамоте. Ренцо очень любит рассказывать о том, как он научился избегать неприятностей. Вера в Бога дает силы преодолеть их, а пережитое учит, как сделать свою жизнь лучше.
В. Т. Данченко
Американский прозаик, новеллист, очеркист, по сути, первый писатель Нового Света, завоевавший признание в Европе. Происходил из состоятельной семьи купца, получил юридическое образование. Человек энергичный, разносторонний и трудолюбивый, перепробовал в молодые годы ряд профессий, был журналистом, издателем, редактором, представителем торговой фирмы в Лондоне. Семнадцать лет прожил в Европе, был знаком с Вальтером Скоттом и Диккенсом. Работал дипломатом в различных американских представительствах во многих европейских странах. До глубокой старости оставался неутомимым путешественником.
Лишь после 1818 г. стал профессионально заниматься литературой. Трудился в разных жанрах, написал исторические книги о Колумбе, Магомете. Известность к нему пришла после публикации пародийно-сатирической «Истории Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии», написанной якобы от имени ученого историка Дидриха Никербокера, чудаковатого, симпатичного джентльмена, неожиданно исчезнувшего, но оставившего после себя сундучок с рукописями. Образ Никербокера — художественное открытие Ирвинга, а сама его книга — яркий образец литературной мистификации. Возможно, «История Нью-Йорка» была использована А. С. Пушкиным при работе над «Историей села Горюхина». По мнению Анны Ахматовой, именно сюжет «Легенды об арабском звездочете» В. Ирвинга послужил источником для создания А. С. Пушкиным «Сказки о Золотом петушке».
В 1820-е гг. вместе с Ф. Купером В. Ирвинг становится приверженцем романтизма на раннем его этапе. Он стоит у истоков американской романтической новеллы, о чем свидетельствуют сборники «Книга эскизов», «БрейсбриджХолл», «Рассказы путешественников», «Альгамбра». Именно он заложил основы того прозаического жанра, который в США стал называться «шорт стори» — короткий рассказ. При этом Ирвинг использовал собственные географические познания: действие в его новеллах происходит в Германии, Италии, Англии, Испании. Но особенно популярны его «американские» новеллы: «Легенда сонной долины», «Дольф Хейлигер» и «Рип Ван Винкль». Имя этого героя, простодушного янки, проспавшего двадцать лет и потому неспособного понять происшедшие исторические перемены, давно стало нарицательным.
Б. Г.
Новелла (1819)
У подножия Каатскильских гор расположена старинная деревушка, основанная голландскими переселенцами в самую раннюю пору колонизации. В давние времена, когда этот край еще был британской провинцией, жил в ней добродушный малый по имени Рип Ван Винкль. Все соседи его любили, но жена у него была такая сварливая, что он старался почаще уходить из дому, чтобы не слышать ее брани. Однажды Рип пошел в горы на охоту. Когда он собирался возвращаться домой, его окликнул какой-то старик. Удивленный, что в столь пустынном месте оказался человек, Рип поспешил на помощь. Старик был одет в старинную голландскую одежду и нес на плечах бочонок — очевидно, с водкой. Рип помог ему подняться по склону. Всю дорогу старик молчал. Пройдя ущелье, они вышли в лощину, похожую на маленький амфитеатр. Посередине на гладкой площадке странная компания играла в кегли. Все игроки были одеты так же, как старик, и напомнили Рипу картину фламандского художника, висевшую в гостиной деревенского пастора. Хотя они развлекались, их лица хранили суровое выражение. Все молчали, и только стук шагов нарушал тишину. Старик стал разливать водку в большие кубки и знаком показал Рипу, что их следует поднести играющим. Те выпили и вернулись к игре. Рип тоже не удержался и выпил несколько кубков водки. Голова его затуманилась, и он крепко уснул.
Проснулся Рип на том же склоне, с которого вечером впервые заметил старика. Было утро. Он стал искать-ружье, но вместо нового дробовика обнаружил рядом какой-то ветхий, изъеденный ржавчиной самопал. Рип подумал, что давешние игроки сыграли с ним злую шутку и, напоив водкой, подменили его ружье, кликнул собаку, но она исчезла. Тогда Рип решил навестить место вчерашней забавы и потребовать с игроков ружье и собаку. Поднявшись на ноги, он почувствовал ломоту в суставах и заметил, что ему недостает былой подвижности. Когда он дошел до тропинки, по которой накануне вместе со стариком поднимался в горы, на ее месте тек горный поток, а когда он с трудом добрался до того места, где был проход в амфитеатре, — На его пути встали отвесные скалы. Рип решил вернуться домой. Подходя к деревне, он встретил нескольких совершенно незнакомых ему людей в странных одеждах. Деревня тоже переменилась — она разрослась и стала многолюднее. Вокруг не было ни одного знакомого лица, и все удивленно смотрели на Рипа. Проведя рукой по подбородку, Рип обнаружил, что у него выросла длинная седая борода. Когда он подошел к своему дому, то увидел, что он почти развалился. В доме царило запустение. Рип направился к кабачку, где обычно собирались деревенские «философы» и бездельники, но на месте кабачка стояла большая гостиница. Рип посмотрел на вывеску и увидел, что изображенный на ней король Георг III тоже изменился до неузнаваемости: его красный мундир стал синим, вместо скипетра в руке оказалась шпага, голову венчала треугольная шляпа, а внизу было написано: «Генерал Вашингтон». Перед гостиницей толпился народ. Все слушали тощего субъекта, который разглагольствовал о гражданских правах, о выборах, о членах конгресса, о героях 1776 г. и о прочих вещах, совершенно неизвестных Рипу. У Рипа спросили, федералист он или демократ. Он ничего не понимал. Человек в треуголке строго спросил, по какому праву Рип явился на выборы с оружием. Рип стал объяснять, что он местный житель и верный подданный своего короля, но в ответ раздались крики: «Шпион! Тори! Держи его!» Рип начал смиренно доказывать, что ничего худого не замыслил и просто хотел повидать кого-нибудь из соседей, обычно собирающихся у трактира. Его попросили назвать их имена. Почти все, кого он назвал, давно умерли. «Неужели никто тут не знает Рипа Ван Винкля? » — вскричал он. Ему показали на человека, стоявшего у дерева. Он был как две капли воды похож на Рипа, каким тот был, отправляясь в горы. Рип растерялся вконец: кто же тогда он сам? И тут к нему подошла молодая женщина с ребенком на руках. Внешность ее показалась Рипу знакомой. Он спросил, как ее зовут и кто ее отец. Она рассказала, что ее отца звали Рипом Ван Винк-лем и вот уже двадцать лет, как он ушел из дома с ружьем на плече и пропал. Рип спросил с опаской, где ее мать. Оказалось, что та недавно умерла. У Рипа отлегло от сердца: он очень боялся, что жена устроит ему взбучку. Он обнял молодую женщину. «Я— твой отец!»— воскликнул он. Все удивленно смотрели на него. Наконец нашлась старушка, которая его узнала, и деревенские жители поверили, что перед ними действительно Рип Ван Винкль, а стоящий под деревом его тезка — его сын. Дочь поселила старика отца у себя. Рип рассказывал каждому новому постояльцу гостиницы свою историю, и вскоре вся округа уже знала ее наизусть. Кое-кто не верил Рипу, но старые голландские поселенцы до сих пор, слыша раскаты грома со стороны Каатскильских гор, уверены, что это Хенрик Гудзон и его команда играют в кегли. И все местные мужья, которых притесняют жены, мечтают испить зелья забвения из кубка Рипа Ван Винкля.
О. Э. Гринберг
Бурлескная хроника (1809)
Дидрих Никербокер — условный повествователь, от лица которого ведется также рассказ в новеллах «Рип Ван Винкль», «Легенда о Сонной Ложбине», «Дом с привидениями».
Осенью 1809 г. в нью-йоркской газете «Ивнинг пост» появилась заметка о «маленьком пожилом господине, одетом в поношенный черный камзол и треугольную шляпу, по имени Никербокер». «Так как есть подозрение, что он не в своем уме, и есть беспокойство о нем, то все сведения просим направлять в колумбийский отель на Мальбери-стрит или в контору газеты». Одиннадцать дней спустя за подписью «Путешественник» было напечатано сообщение, что такая персона объявилась: Н. видели отдыхающим у дороги, ведущей к Олбани; в руках у него был маленький красный узел, старик казался изнуренным. В ноябре подписчикам газеты было сообщено, что в колумбийском отеле найдена «любопытная рукопись» и если Н. не вернется, то будет издана, чтобы погасить его задолженность хозяину гостиницы. Необщительный, замкнутый, странноватый пожилой джентльмен Н. отличался наблюдательностью, юмором и редкой эрудицией. Окружающие взирали на него кто с уважением, а кто и со страхом. Его все раздражало в будничной американской жизни: и нравы, и понятия, и людские стремления, а в своих оценках он был прям и формулировал их с убийственной точностью. По любому поводу Н. принимался философствовать, и сразу становилось ясно, как далек от современности этот книжный червь, зарывшийся в Геродота, Рабле, Свифта, точно они могли его уберечь от пошлости, которой пропиталась атмосфера Америки XIX столетия. Н. тяготит время, в которое он живет. Он полностью погружается в мир исторического и в то же время фантастического прошлого. Зарываясь в древности, Н. старается не замечать повсюду выросших вокруг «пышных приютов роскоши», где совершаются биржевые сделки и кипят политические страсти. Когда Н. запирается у себя в гостиничной комнате, чтобы обложиться старыми книгами и кипами выписок, для него как бы перестает существовать окружающая жизнь. И в этом он похож на самого Ирвинга, который с годами становится все более замкнутым. Как и Н., писатель стремился создать ситуацию, отделяющую его от современности. Ему, выросшему на воспоминаниях о безоблачной поре голландского правления и хорошо помнившему первые годы после американской революции, казалось, что страна меняется до неузнаваемости. Происходившие перемены смущали Ирвинга и внушали ему беспокойство. Недовольство настоящим вызывало у него, как у всех романтиков, тоску по прошлому, которое он подчас был склонен сильно идеализировать. Американское прошлое, в котором столько красочного и яркого, владеет воображением Н., словно не замечающего, что происходит вокруг него.
Яркий представитель романтизма в США, Купер был первым американским писателем, получившим еще при жизни международное признание. Успех пришел к нему благодаря особой самобытности, новизне его романов, проникновенному изображению девственной американст кой природы, а также смелых индейцев, коренных жителей США. Сын судьи, владельца поместья в штате Нью-Йорк, Купер учился в колледже в Йеле, откуда был исключен за нарушение дисциплины. Затем пять лет прослужил на флоте моряком, что позднее дало ему материал для создания «морских» романов «Лоцман», «Красный корсар», «Морская волшебница». Известность же пришла к нему после публикации романа «Шпион» (1829) из эпохи войны США за независимость. Получив должность консула, Купер провел шесть лет (1826—1833) в Европе, что помогло ему позднее в создании серии романов на европейские темы («Браво», «Гейденмауэр», «Палач»).
Он создал более 30 романов, из которых заметно выделяются пять самых известных и значительных, образующих целую серию, пенталогию о Кожаном Чулке: «Пионеры», «Последний из могикан», «Прерия», «Следопыт», «Зверобой». Это своеобразный «американский эпос», охватывающий 1740—1790-е гг., история освоения Североамериканского континента, наступления «цивилизации» на первозданную природу, разрушения уклада коренных жителей — индейцев.
В центре пенталогии — разведчик и следопыт, пионер, осваивающий новые земли, благородный Натти Бампо (одно из его прозвищ Кожаный Чулок). Воссоздаются почти все этапы жизни Натти Бампо, начиная от ранней юности и кончая глубокой старостью. Герой Купера враждебен откровенному хищничеству «цивилизаторов», идущих напролом, вырубающих деревья, истощающих землю. Необычайно ярко выписаны друг Натти Бампо индейский вождь Чингачгук, Великий Змей, человек с невероятно богатым духовным миром; его сын Ункас, наделенный лучшими чертами, свойственными своему народу; наконец, красавица креолка Кора. Героика борьбы с самыми разными трудностями, великодушие героев — все это делает романы Купера о Кожаном Чулке любимыми книгами юношества.
Национальные мотивы, насыщенный колорит и гуманизм Купера объясняют его исключительную популярность в России начиная с 30-гг. XIX в. Восторженно писал о нем В. Г. Белинский. Когда критик в 1838 г. посетил на гауптвахте М. Ю. Лермонтова, посаженного туда за дуэль с Барантом, у них состоялся долгий разговор, коснувшийся и литературы. М. Ю. Лермонтов, в частности, отзывался о Купере «с жаром, доказывал, что в нем несравненно более поэзии, чем в Вальтере Скотте, и доказывал это с тонкостью и умом», «даже с увлечением». М. Горький отмечал воспитательное значение творчества Купера: «Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу землю».
Б. Г.
ПОСЛЕДНИЙ
ИЗ МОГИКАН, ИЛИ ПОВЕСТВОВАНИЕ О 1757 ГОДЕ
Роман (1826)
В войнах между англичанами и французами за обладание американскими землями (1755— 1763) противники не раз использовали междуусобицы индейских племен. Время было трудное, жестокое. Опасности подстерегали на каждом шагу. И неудивительно, что ехавшие в сопровождении майора Дункана Хейворда к командующему осажденным фортом отцу девушки волновались. Особенно тревожил Алису и Кору — так звали сестер — индеец Магуа по прозвищу Хитрая Лисица. Он вызвался провести их якобы безопасной лесной тропой. Дункан успокаивал девушек, хотя сам начинал волноваться: неужели они заблудились?
На счастье, под вечер путники встретили Соколиного Глаза — это имя уже прочно закрепилось за Зверобоем — да не одного, а с Чингачгуком и Ункасом. Индеец, заблудившийся днем в лесу?! Соколиный Глаз насторожился куда больше Дункана. Он предлагает майору схватить проводника, но индеец успевает улизнуть. Теперь уже никто не сомневается в предательстве индейца Магуа. С помощью Чингачгука и его сына Ункаса Соколиный Глаз переправляет путников на маленький скалистый островок.
В продолжение скромного ужина Ункас «оказывает Коре и Алисе все услуги, какие только были в его силах». Заметно — на Кору он обращает больше внимания, чем на ее сестру. Однако опасность еще не миновала. Привлеченные громким храпом напуганных волками лошадей, индейцы находят их убежище. Завязывается перестрелка, затем дело доходит до рукопашной. Первый натиск гуронов отражен, но у осажденных кончились патроны. Спасение только в бегстве. Необходимо плыть ночью, по порожистой и холодной горной реке. Кора уговаривает Соколиного Глаза бежать с Чингачгуком и привести скорее помощь. Майор и сестры оказываются в руках Магуа и индейцев.
Похитители и пленники останавливаются на холме для отдыха. Хитрая Лисица открывает Коре цель похищения. Оказывается, ее отец, полковник Мунро, когда-то жестоко оскорбил его, велев высечь за пьянку. И теперь в отместку он возьмет в жены его дочь. Кора возмущена. И тогда Магуа решает жестоко расправиться с пленными. Сестер и майора привязывают к деревьям, рядом раскладывают хворост для костра. Индеец уговаривает Кору согласиться, пожалеть сестру, совсем юную, почти ребенка. Но Алиса, узнав о намерении Магуа, предпочитает мучительную смерть.
Разъяренный Магуа бросает томагавк. Топорик вонзается в дерево, пригвоздив пышные белокурые волосы девушки. Майор вырывается из пут и бросается на одного из индейцев. Дункан почти побежден, но раздается выстрел, и индеец падает. Это подоспели Соколиный Глаз и его друзья. После короткой битвы враги повержены. Магуа, притворившись мертвым и улучив момент, снова бежит.
Опасные странствия заканчиваются благополучно — путники достигают форта. Под покровом тумана им, несмотря на осаждающих форт французов, удается проникнуть внутрь. Отец наконец-то увидел своих дочерей, но радость встречи омрачена тем, что защитники форта вынуждены сдаться, правда, на почетных для англичан условиях: побежденные сохраняют знамена, оружие и могут беспрепятственно отступить к своим.
На рассвете обремененный ранеными, а также детьми и женщинами гарнизон покидает форт.
Неподалеку в тесном лесистом ущелье на обоз нападают индейцы. Магуа вновь похищает Алису и Кору.
На третий день после этой трагедии полковник Мунро вместе с майором Дунканом, Соколиным Глазом, Чингачгуком и Ункасом осматривают место побоища. По едва приметным следам Ункас заключает: девушки живы — они в плену. Мало того, продолжив осмотр, могиканин открывает имя их похитителя — Магуа! Посовещавшись, друзья отправляются в крайне опасный путь: на родину Хитрой Лисицы, к гуронам.
Здесь они встречают псалмопевца Давида, который, пользуясь репутацией слабоумного, добровольно последовал за девушками. От Давида полковник узнает о положении своих дочерей: Алису Магуа оставил у себя, а Кору отправил к дел аварам. Влюбленный в Алису Дункан хочет во что бы то ни стало проникнуть в поселок. Притворившись дурачком, с помощью Соколиного Глаза и Чингачгука, изменив внешность, он отправляется на разведку. В лагере гуронов он выдает себя за французского лекаря, и ему так же, как и Давиду, гуроны позволяют ходить повсюду. К ужасу Дункана, в поселок приводят пленного Ункаса. Поначалу гуроны принимают его за обычного пленного, но появляется Магуа и узнает Быстроногого Оленя. Ненавистное имя вызывает такой гнев гуронов, что, если бы не Хитрая Лисица, юношу растерзали бы на месте. Магуа убеждает соплеменников отложить казнь до утра. Ункаса уводят в отдельную хижину. К лекарю Дункану обращается за помощью отец больной индианки. Он отправляется в пещеру, где лежит больная, в сопровождении отца девушки и ручного медведя. Дункан просит всех покинуть пещеру. Индейцы повинуются требованию «лекаря» и выходят, оставив в пещере медведя. Медведь преображается — под звериной шкурой прячется Соколиный Глаз! Хитрость удается — беглецы благополучно достигают леса. На опушке Соколиный Глаз показывает Дункану ведущую к делаварам тропинку и возвращается, чтобы освободить Ункаса. С помощью Давида он обманывает охраняющих Быстроногого Оленя воинов и скрывается с могиканином в лесу. Разъяренный Магуа, которого находят в пещере и освобождают от пут, призывает соплеменников к мести.
Наутро во главе сильного воинского отряда Хитрая Лисица отправляется к делаварам. Спрятав отряд в лесу, Магуа входит в селение. Он обращается к делаварским вождям, требуя выдать пленников. Обманутые красноречием Хитрой Лисицы, вожди согласились было, но после вмешательства Коры выясняется, что в действительности пленницей Магуа является только она одна — все остальные освободились сами. Полковник Мунро предлагает за Кору богатый выкуп — индеец отказывается. Ункас, неожиданно ставший верховным вождем, вынужден отпустить Магуа вместе с пленницей. На прощание Хитрая Лисица предупрежден: по прошествии достаточного для бегства времени делавары ступят на тропу войны.
Вскоре военные действия благодаря умелому руководству Ункаса приносят делаварам решительную победу. Гуроны разбиты. Магуа, захватив Кору, бежит. Быстроногий Олень преследует противника. Понимая, что им не уйти, последний из уцелевших спутников Хитрой Лисицы заносит над Корой нож. Ункас, видя, что он может не успеть, со скалы бросается между девушкой и индейцем, но, оглушенный падением, теряет сознание. Гурон убивает Кору. Быстроногий Олень успевает сразить убийцу, но Магуа, улучив мгновение, всаживает нож в спину юноше и пускается наутек. Звучит выстрел — Соколиный Глаз рассчитывается со злодеем.
Осиротевший народ, осиротевшие отцы, торжественное прощание. Делавары только что потеряли обретенного было вождя — последнего из могикан (сагамора); но одного вождя заменит другой; у полковника осталась младшая дочь; Чингачгук потерял все. И лишь Соколиный Глаз, обратившись к Великому Змею, находит слова утешения: «Нет, сагамор, ты не одинок! Мы, быть может, различны по цвету кожи, но нам суждено идти по одному пути. У меня нет родных, и я могу сказать, как и ты, — нет своего народа».
Л. И. Лузин
ПИОНЕРЫ.
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН.
ПРЕРИЯ. СЛЕДОПЫТ. ЗВЕРОБОЙ
Бампо Натаниэль — Длинный Карабин, Зверобой, Кожаный Чулок, Натти, Следопыт, Соколиный Глаз — охотник и проводник, воспитанный в племени индейцев-делаваров. Впервые современники Купера встретились с Н. в романе «Пионеры», где Н. — семидесятилетний старик охотник. Он теряется перед лицом социальных перемен и хотел бы сохранить старые обычаи, о которых часто вспоминает со своим другом, индейцем Чингачгуком. Тоска о прошлом — одно из определяющих свойств характера Н. Прошлое воссоздано остальными томами пентало-гии, описывающими полную приключений жизнь Н. — с ранней молодости, когда он вместе с Чингачгуком впервые «вступает на тропу войны», помогая спасти невесту своего друга Уа-та-Уа от гуронов. Во время войны англичан и французов за американские территории Н. служил проводником и разведчиком у англичан. Вместе с Чингачгуком и его сыном Ункасом Н. спас из индейского плена сестер Мунро. С его помощью избежали смерти Мэйбл Дунхем и ее дядя; в Мэйбл Н. влюбляется, но, узнав, что она любит другого, добровольно отказывается от нее. События, изображенные в последнем романе о Н., происходят через десять лет после того, как он, похоронив своего старого друга Чингачгука, ушел на Запад. «Стук топора прогнал его из любимых лесов, и в безнадежной покорности судьбе он ищет прибежища на голой равнине, протянувшейся до Скалистых гор». После всех злоключений Н. обретает вечный покой среди друзей; он «умирает, как жил, философом-отшельником, обладавшим лишь немногими недостатками, не знавшим пороков, честным и искренним, как сама природа». Первоначальный взгляд на Америку как на «землю обетованную», свойственный и Н., все более вызывает у него самого сомнения, и его история прочитывается как одно из первых свидетельств несоответствия «американской мечты» о «земном святилище» и общественной практики. Н. выступает как герой легенды об Америке — своего рода райском саде, вновь явившемся человечеству после изгнания из рая. Он — самая законченная версия «нового Адама», личности, которая восстановит живительную связь человека с макрокосмом, вберет себе простоту и естественность мыслей, стремлений и жизненных принципов.
Ункас — Быстроногий Олень («Последний из могикан») — индеец, сын Чингачгука, последний представитель племени могикан. Вместе с Чингачгуком и Соколиным Глазом служит проводником сестер Мунро, а затем спасает их от плена и гибнет вместе с Корой Мунро. В поисках Коры попадает к дел аварам, у которых когда-то воспитывался и жил его отец, и становится одним из вождей племени. У. предан своим друзьям, благороден, честен. В Коре, возлюбленной У., есть доля негритянской крови; гибель У. и Коры можно воспринять как доказательство невозможности единения различных этнических групп. Однако трагическая судьба У., олицетворяющего поэтическое прошлое Америки, захватывает и без такого рода социологических коннотаций. В эпилоге «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского Митя Карамазов собирается бежать за океан, в Америку, «в тот край, к последним могиканам».
Чингачгук — Великий Змей, индеец Джон, Джон Могиканин («Зверобой», «Последний из могикан », « Следопыт », « Пионеры ») — индеец, последний в своем племени, отец Ункаса, друг Натти. Воспитывался в племени дел аваров. В романе «Зверобой» впервые вступает на тропу войны, спасая свою невесту, затем помогает выручить Натти из индейского плена. В «Последнем из могикан» вместе с Натти и Ункасом помогает сестрам Мунро. В романе «Пионеры» Ч. уже не воин и не охотник, а старый индеец, плетущий корзины и вспоминающий вместе с Натти о прошлом: Ч. погибает в огне, но, как говорит Натти, не от ожогов: «...Мне сдается, сожгли его злые людские мысли, они его мучили без малого восемь десятков лет... Джону пришлось видеть, как вся его родня, один за другим, переселилась в иной мир, а он вот остался горевать здесь один-одинешенек». Трогательная дружба Натти и Ч., белого и индейца, — один из важнейших моментов пенталогии: на взгляд Купера, это идеальный вариант того, как должно было происходить освоение Америки. Ч. не имеет реального прототипа, он является собирательным образом «идеального» индейца, сочетающего в себе честность, мужественность, преданность друзьям, бесстрашие.
(1804—1864)
Американский писатель, романтик, автор романов и новелл. Принадлежал к старинному пуританскому роду. Рано лишившись отца, рос болезненным, склонным к одиночеству ребенком, увлеченным чтением, погруженным в свои думы. Таким же он оставался и потом, когда, выполняя скромную работу мелкого служащего, стал вдруг заниматься литературным трудом. Почти всю жизнь Н. Готорн прожил в городах Новой Англии, старейшей области на северо-востоке США, где еще в XVII в. пуритане, бежавшие сюда от преследований по религиозным соображениям, основали свои первые колонии. Именно эти люди, суровые, трудолюбивые, цельные и в то же время фанатично преданные религии, стали героями его произведений. Новая Англия эпохи пионеров, переселенцев — вот основное место действия его новелл и романов, по праву названное «страной Готорна», мрачно-трагической и одновременно поражающей воображение благодаря своему необычайному колориту. Любивший историю, Готорн, по его словам, предпочитал лучше десять раз оглянуться назад, чем один раз взглянуть в лицо будущему. Дебютировал он новеллистическими сборниками «Дважды рассказанные рассказы» (1837) и «Мхи старой усадьбы» (1841). Пробыв некоторое время в утопической колонии Брук Фарм, наблюдая ее распад, окончательно убедился в эфемерности таких вот попыток — переустроить мир, создав некое «искусственное» общество. Вместе с В. Ирвингом их несомненно следует считать зачинателями американской романтической новеллы.
Н. Готорн оставил нам в наследство ряд романов: «Блайтдейл», «Алаябуква», «Дом о семи шпилях», «Мраморный фавн». Его лучший роман — «Алая буква» — яркий образец характерной для Готорна прозы, произведение это полностью построено на вымысле, на игре воображения в отличие от бытописания. Писателя интересуют не внешние события, но проникновение во внутренний мир главных героев, тесно связанных друг с другом: Эстер Прин, Артура Димсдейла и Чиллингуорта. Это мир страданий, вечного борения страстей. Они как бы олицетворяют собой определенные моральные качества. Например, Эстер Прин нравственно превосходит и мужа, черствого книжного червя, и любовника, слабого, постоянно колеблющегося, нерешительного человека.
Стиль Готорна отмечен аллегоричностью. Большую роль играет здесь контраст двух цветов— черного, невольно навевающего образ мрачной тюрьмы, и ярко-красного, алого, для пуритан являющегося символом адского огня, очищающего от грехов, и одновременно символом мужества, духовной стойкости. Готорн остро ощущал трагизм окружающей жизни, решение же всех проблем связывал прежде всего с «очищением сердец», с облагораживанием человеческой среды, с укреплением нравственности в обществе.
Перу Готорна принадлежат также книги для детей — «Дедушкино кресло», «Знаменитые старики», «Дерево свободы» и др.
Б. Г.
Роман (1850)
Во вступительном очерке к роману повествуется о родном городе автора — Сейлеме, о его предках — пуританах-фанатиках, о работе в сей-лемской таможне и о людях, с которыми ему пришлось там столкнуться. «Ни парадный, ни черный ход таможни не ведет в рай», и служба в этом учреждении не способствует расцвету хороших задатков в людях. Однажды, роясь в бумагах, сваленных в кучу в огромной комнате на третьем этаже таможни, автор нашел рукопись некоего Джонатана Пью, скончавшегося восемьдесят лет назад. Оказалось это жизнеописанием Эстер Прин, жившей в конце XVII в. Вместе с бумагами хранился красный лоскут, при внимательном рассмотрении взору предстала изумительно расшитая цветными нитками буква «А», а когда автор приложил его к груди, ему почудилось, что он ощутил ожог. Уволенный после победы вигов с работы, автор вернулся к литературным занятиям, и тут ему весьма пригодился труд мистера Пью.
Итак, из бостонской тюрьмы выходит Эстер Прин с грудным ребенком на руках. На ней красивое платье, которое она сшила себе в тюрьме, на груди — алая вышивка в виде буквы «А» — первая буква слова Adulteress (прелюбодейка). Все вокруг осуждают поведение Эстер и ее вызывающий наряд. Ее ведут на рыночную площадь к помосту, где ей предстоит стоять до часу дня под враждебными взглядами толпы, — такое наказание вынес суд за ее грех и отказ назвать имя отца новорожденной дочери. Стоя у позорного столба, Эстер вспоминает свою прошлую жизнь, детство в старой Англии, немолодого, сгорбленного ученого, с которым связала свою судьбу. Обведя взглядом толпу, она замечает в задних рядах человека, и тот сразу овладевает ее мыслями. Человек этот, как и ее муж, немолод, у него проницательный взгляд исследователя и согбенная спина неутомимого труженика. Он расспрашивает окружающих о том, кто она такая. Они удивляются, что он ничего о ней не слышал. Но человек объясняет, что он нездешний, долго пробыл в рабстве у язычников и вот теперь наконец какой-то индеец привел его в Бостон, чтобы получить выкуп. Ему рассказывают, что Эстер Прин — жена одного английского ученого, надумавшего перебраться в Новую Англию. Он послал жену вперед, а сам задержался в Европе. За два года жизни в Бостоне Эстер не получила от него ни одной весточки и решила, что, вероятно, он погиб. Суд принял во внимание смягчающее обстоятельство и не осудил падшую женщину на смерть, а лишь приговорил простоять три часа на помосте у позорного столба и до конца жизни носить на груди знак бесчестья. Всех возмущает, что она не назвала имя соучастника греха. Странный бостонский священник Джон Уилсон убеждает Эстер открыть имя соблазнителя, вслед за ним прерывающимся от волнения голосом к ней обращается молодой пастор Димсдейл, чьей прихожанкой она была. Но молодая женщина упорно молчит, крепко прижимая к груди ребенка.
Когда Эстер возвращается в тюрьму, к ней приходит тот самый незнакомец, которого она видела на площади. На самом деле это ее муж, врач, он называет себя теперь Роджером Чил-лингуортом. Первым делом он успокаивает плачущего ребенка, затем дает лекарство Эстер. Она боится, что он ее отравит, но врач обещает не мстить ни молодой женщине, ни младенцу. Было слишком самонадеянно с его стороны жениться на юной красивой девушке и ждать от нее ответного чувства. Эстер всегда была с ним честна и не притворялась, что любит его. Они оба причинили, по сути, друг другу зло и теперь квиты. Чиллингуорт заставляет ее поклясться, что она никому не откроет его настоящего имени и своего с ним родства. Пусть все считают, что ее муж умер. Он решает во что бы то ни стало узнать, с кем согрешила Эстер, и отомстить ее возлюбленному.
Выйдя из тюрьмы, Эстер поселяется в заброшенном домике на окраине Бостона и зарабатывает на жизнь рукодельем. Она столь искусная вышивальщица, что у нее нет отбоя от заказчиков. Ее дочь Перл растет красавицей, но обладает пылким, переменчивым нравом, поэтому Эстер с ней нелегко. Перл не хочет подчиняться никаким правилам, никаким законам. Алая буква на груди у матери навсегда врезалась ей в память.
Печать отверженности лежит на девочке: она не похожа на других детей, не играет с ними. Замечая странности у девочки и отчаявшись дознаться, кто ее отец, некоторые горожане считают малышку дьявольским отродьем. Эстер никогда не расстается с дочерью и повсюду водит ее с собой. Однажды они приходят к губернатору, чтобы отдать заказанную им пару парадных расшитых перчаток. Губернатора нет дома, и они ждут его в саду. Губернатор возвращается вместе со священниками Уилсоном и Димсдейлом. По дороге они говорили о том, что Перл — дитя греха, посему следовало бы забрать ее у матери и передать в другие руки. Когда они сообщают об этом Эстер, та ни за что не соглашается отдать дочь. Пастор Уилсон решает выяснить, воспитывает ли ее Эстер в христианском духе. Перл, которая знает даже больше, чем полагается в ее возрасте, упрямится и на вопрос о том, кто ее сотворил, отвечает, что мать нашла ее в розовом кусте у дверей тюрьмы. Благочестивые джентльмены приходят в ужас: девочке уже три года, а она не знает о Боге.
Познания в медицине и набожность снискали Чиллингуорту уважение жителей Бостона. Вскоре по прибытии он избрал своим духовным отцом преподобного Димсдейла. Все прихожане весьма почитали молодого богослова и были обеспокоены его здоровьем, резко ухудшившимся в последние годы. Люди видели в приезде в их город искусного врача перст Провидения и настаивали, чтобы мистер Димсдейл обратился к нему за помощью. В результате молодой священник и старый врач подружились, а потом даже и поселились вместе. Чиллингуорт, который упорно пытается открыть тайну Эстер, все больше подпадает под власть одного-единствен-ного чувства — мести. Почувствовав пылкую натуру в молодом священнике, он хочет проникнуть в потаенные глубины его души и для этого не останавливается ни перед чем. Чиллингуорт постоянно провоцирует Димсдейла рассказать ему о нераскаявшихся грешниках. Он утверждает, что виной телесного недуга Димсдейла является душевная рана, и уговаривает священника открыть ему, врачу, причину его страданий. Димсдейл восклицает: «Кто ты такой, чтобы <...> становиться между страдальцем и Господом?» Но однажды молодой священник крепко засыпает днем в кресле и не просыпается даже тогда, когда Чиллингуорт входит в комнату. Старик подходит к нему, кладет руку больному на грудь, расстегивает одежду, которую Димсдейл никогда не снимал в присутствии врача. Чиллингуорт торжествует— «так ведет себя сатана, когда убеждается, что драгоценная человеческая душа потеряна для небес и выиграна для преисподней».
Однажды ночью Димсдейл идет на рыночную площадь и становится у позорного столба. На заре мимо проходят Эстер Прин и Перл. Священник окликает их, они поднимаются на помост и встают рядом с ним. Темное небо вдруг озаряется — скорее всего, это упал метеор. И тут они замечают неподалеку от помоста Чиллингуорта, который неотрывно смотрит на них. Димсдейл говорит Эстер, что испытывает невыразимый ужас перед этим человеком, но Эстер, связанная клятвой, не открывает ему тайны Чиллингуорта.
Годы идут. Перл исполняется семь лет. Безупречное поведение Эстер и ее бескорыстная помощь страждущим приводят к тому, что жители городка начинают относиться к ней со своеобразным уважением. Даже алая буква отныне кажется им символом не греха, а внутренней силы.
Эстер решает открыть Димсдейлу, что Чиллингуорт ее муж. Она ищет встречи со священником. Наконец случайно встречает его в лесу. Димсдейл говорит ей, как он страдает оттого, что все считают его чистым и непорочным, меж тем как он запятнал себя неправедным поведением. Его окружают ложь, пустота. Эстер открывает ему, кто скрывается под именем Чиллингуорта. Димсдейл приходит в ярость: по вине Эстер он «обнажал свою немощную преступную душу перед взором того, кто тайно глумился над ней». Но он прощает Эстер. Оба они считают, что грех Чиллингуорта еще страшнее, чем их грех: он посягнул на святыню — на человеческую душу. Они понимают: Чиллингуорт замышляет новые козни. Эстер предлагает Димсдейлу бежать и начать новую жизнь. Эстер договаривается со шкипером судна, плывущего в Бристоль, что он возьмет на борт двух взрослых людей и ребенка.
Судно должно отплыть через три дня, а накануне Димсдейл собирается прочесть проповедь. Но он чувствует, как у него мутится разум. Чиллингуорт предлагает ему свою помощь, Димсдейл отказывается. Народ собирается на рыночной площади, чтобы услышать проповедь Димс-дейла. Эстер встречает в толпе шкипера бристольского судна, и тот сообщает ей, что Чиллингуорт тоже плывет с ними. Она видит на другом конце площади Чиллингуорта. Тот зловеще улыбается ей. Димсдейл произносит блестящую проповедь. Начинается праздничное шествие. Димсдейл решает покаяться перед народом. Чиллингуорт понимает, что это облегчит муки страдальца, зато жертва теперь ускользнет от него, он умоляет не навлекать позор на свой священный сан. Димсдейл просит Эстер помочь ему взойти на помост. Он встает у позорного столба и кается в своем грехе перед народом. Затем он срывает одежду священника, обнажая грудь. Взор его угасает, он умирает, вознося хвалу Всевышнему.
После смерти Димсдейла для Чиллингуорта жизнь утратила смысл. Он сразу одряхлел, и не прошло и года, как он умер. Все свое огромное состояние он завещал маленькой Перл. После смерти старого врача женщина и ее дочь исчезли. А история Эстер стала легендой. Через много лет Эстер снова вернулась, добровольно надев эмблему позора. Она одиноко живет в своем старом домике на окраине Бостона. Перл, судя по всему, счастливо вышла замуж, помнила о матери, писала ей, посылала подарки и хотела, чтобы та жила с нею. Но Эстер считала, что должно свершиться искупление. Когда она умерла, ее похоронили рядом с пастором Димсдей-лом, но их могилы находились на расстоянии друг от друга, словно после смерти прах этих двух людей не должен был смешаться.
О. Э. Гринберг
Артур Димсдейл — молодой, но очень одаренный и уже приобретший известность проповедник в пуританском Бостоне середины XVII в., человек, являющийся для окружающих примером праведной жизни, но носящий в сердце печать своего тайного прегрешения, мучимый раскаянием и не находящий в себе сил признаться в содеянном. Прихожанкой Д. оказывается Эстер Прин, женщина, родившая ребенка вне брака и осужденная суровым пуританским судом вечно носить на груди знак своего позора — алую букву «A» (Adulteress — прелюбодейка). Эстер отказывается признаться, кто был отцом ее ребенка, но читателю вскоре становится ясно, что их с пастором связывает какая-то тайна. Оказывается, что Д. был соучастником ее преступления и должен разделить с ней ответственность за прелюбодеяние. Мы знакомимся с героями, когда Эстер уже родила и осуждена. Грехопадение осмыслено, таким образом, как событие, выходящее за рамки фабульного действия и приобретающее поэтому вневременной, внеисторический характер. Это обстоятельство естественным образом подводит нас к аналогии с другим грехопадением, также находящимся за рамками человеческой истории, — грехопадением Адама. Душевные муки и терзания Д. приобретают символический характер. За ними скрываются характерные для пуританского сознания размышления Г. об участи человечества, беды которого проистекают из его изначальной греховности. И Д., и Эстер отмечены печатью греха, хотя окружающие видят ее лишь на груди женщины. Грешны, согласно пуританским представлениям, все: и падшие, и праведники, грешны по определению, греховность укоренена в природе человеческой, и лишь признание собственной греховности способно очистить души. Те же, чья жизнь кажется окружающим безупречной, на деле испытывают чудовищное раздвоение, иссушающее их физические и духовные силы: душа этих несчастных устремлена к небесам, но греховность не позволяет ей оторваться от земли. Поэтому пастор был бы благодарен Эстер, если бы она открыла всему миру его тайну: это погубило бы карьеру Д., но спасло бы его душу. Он и сам пытается поведать прихожанам о своем преступлении, и даже делает это, заявляя прилюдно о своей греховности. Но слушатели, естественно, воспринимают его исповедь лишь как самоуничижение праведника. Совершенное прелюбодеяние предопределяет его последующую жизнь, как грехопадение Адама определяет жизнь его сыновей.
Роман (1851)
Полковник Пинчен — старый пуританин, основатель рода Пинченов, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами. Умерший более чем за сто лет до времени, когда развертывается действие романа, он дан Готор-ном не как непосредственно действующее лицо, а через воздействие его поступков на героев-современников автора, раскрывая таким образом центральную проблему романа — проблему связи прошлого и настоящего, проблему присутствия давно, казалось, минувшего в дне сегодняшнем. Символом такой связи, мистической и в то же время вполне реальной и зримой, и является род Пинченов с его фамильной резиденцией — построенным полковником Домом о семи фронтонах. Создавая образ П., Готорн обращается к чрезвычайно важной для него теме пуританского наследия в культуре Новой Англии, свою причастность к которому писатель ощущал очень глубоко. Особый интерес представлял для Готорна данный материал и потому, что его предок был одним из участников процессов над ведьмами и колдунами, упоминающихся в романе. С одной стороны, автор пытается осмыслить влияние всего того, что принесли первые колонисты в современную ему американскую жизнь, с другой — его собственная образная система, собственное сознание насквозь пропитаны пуританской идеологией. В соответствии с этим и сама фигура П. находится в контексте библейских реминисценций и аллегорий. Особый смысл судьбы полковника и его потомков приобретает в сопоставлении с судьбой рода Молов; пути этих семей пересекаются на протяжении всей американской истории. Давным-давно, еще на ее заре, богатому и влиятельному «пуританину и солдату», полковнику Пинчену, приглянулся участок, занимавшийся бедняком Мэтью Молом. Не сумев отнять этот клочок земли «законным» путем, он, по слухам, немало способствовал осуждению своего соперника как колдуна и после казни Мола прибрал к рукам его владения. На этом-то месте и возвел он свою фамильную резиденцию, получившую за свой причудливый вид название Дома о семи фронтонах. Архитектором, возводившим его, был сын первого Мола Томас; так во второй раз переплелись судьбы двух родов. Однако полковнику не удалось обосноваться в новом доме. В день новоселья он умер загадочной смертью: кровь хлынула у него горлом; на шее покойника нашли странные багровые пятна, как будто кто-то душил его. Говорили, что это сбылось предсмертное проклятие Мола: «Господь напоит его человеческой кровью». С тех пор всем Пинченам суждено было умирать при схожих обстоятельствах.
(1807—1882)
При жизни был самым популярным американским поэтом у себя на родине, однако после смерти слава его несколько померкла. Выходец из состоятельной, интеллигентной семьи, воспитывался в культурной «новоанглийской» среде, окончил Боудойнский колледж (1825), специализировался в области языков и литератур, неоднократно выезжал в Европу. Был профессором Гарвардского университета (1836—1854). Являл собой тип поэта и одновременно ученого-филолога. По словам одного из критиков, был «слишком поэтом, чтобы стать ученым, и слишком ученым, чтобы стать поэтом». Много внимания уделял художественному, поэтическому переводу, выполняя своеобразную просветительскую миссию, стремясь в период формирования американской национальной культуры приобщить соотечественников к художественным сокровищам Старого Света.
Стихи Лонгфелло, собранные в сборниках: «Башня Брюгге и другие стихотворения», «На берегу моря и у камина», «Перелетные птицы», «Рассказы придорожной гостиницы» и другие, — варьируют разнообразные классические метры и формы: баллады, сонеты, лирические миниатюры. Многие стихи представляют поэтическую переработку сюжетов из американской и европейской истории. Некоторые стихи
Лонгфелло («Стрела и песня», «Арсенал в Спрингфилде», «Керамос») стали «хрестоматийными». Свои симпатии к черным невольникам выразил в цикле «Песни о рабстве». Но если в лирике Лонгфелло, отмеченной романтической приподнятостью и в целом светлым мироощущением, заметны его «вторичность», «европеи-зированность», то в полной мере его оригинальность проявилась в имевшей мировой резонанс знаменитой героико-эпической поэме «Песнь о Гайавате» (1855). В центре ее — Гайавата, вождь индейцев, сочетающий черты лица исторического, жившего в XVI в. вождя Мотабозо, и мифологического, сказочного персонажа. Переводчик поэмы И. А. Бунин, сумевший передать все смысловое и языковое богатство произведения, его индейский колорит, восходящую к фольклору поэтичность, так писал о «Гайавате»: «Она трогает нас то величием древней легенды, то тихими радостями детства, то чистотою и нежностью первой любви, то безмятежностью трудовой жизни на лоне природы». Перевод Бунина, над которым он работал более шести лет (1896—1903), стал фактом русской поэзии. За него Бунину была присуждена Пушкинская премия в 1903 г.
Б. Г.
Эпическая поэма (1855)
Во вступлении автор вспоминает музыканта Навадагу, когда-то в старинные времена певшего песнь о Гайавате: «О его рожденье дивном, / О его великой жизни: / Как постился и молился, / Как трудился Гайавата, / Чтоб народ его был счастлив, / чтоб он шел к добру и правде».
Верховное божество индейцев, Гитчи Манито — Владыка Жизни, «сотворивший все народы», начертавший пальцем русла рек по долинам, слепил из глины трубку и закурил ее. Увидев поднимавшийся к небу дым Трубки Мира, собрались вожди всех племен: «Шли Чоктосы и Команчи, / Шли Шошоны и Омоги, / Шли Гуроны и Мэндэны, / Делавары и Могоки, / Черноногие и Поны, / Оджибвеи и Дакоты».
Гитчи Манито призывает враждующие племена примириться и жить «как братья» и предрекает появление пророка, который укажет им путь к спасению. Повинуясь Владыке Жизни, индейцы погружаются в воды реки, смывают боевую краску, закуривают трубки и пускаются в обратный путь.
Победив огромного медведя Мише-Мокву, Мэджекивис становится Властелином Западного ветра, другие же ветры отдает детям: Восточный — Вебону, Южный — Шавондази, Северный — злому Кабибонокке.
«В незапамятные годы, / В незапамятное время» прямо с месяца упала на цветущую долину прекрасная Нокомис, дочь ночных светил. Там, в долине, Нокомис родила дочь и назвала ее Вено-ной. Когда дочь выросла, Нокомис не раз предостерегала ее от чар Мэджекивиса, но Венона не послушалась матери. «И родился сын печали, / Нежной страсти и печали, / Дивной тайны — Гайавата».
Коварный Мэджекивис вскоре оставил Венону, и та умерла от горя. Гайавату вырастила и воспитала бабка. Став взрослым, Гайавата надевает волшебные мокасины, берет волшебные рукавицы и отправляется на поиски отца, горя желанием отомстить ему за гибель матери. Гайавата начинает бой с Мэджекивисом и вынуждает его отступать. После трехдневного сражения отец просит Гайавату прекратить бой. Мэджекивис бессмертен, его нельзя одолеть. Он призывает сына вернуться к своему народу, расчистить реки, сделать землю плодоносной, умертвить чудовищ и обещает сделать его после смерти владыкой Северо-Западного ветра.
В лесной глуши Гайавата постится демь дней и ночей. Он обращается к Гитчи Манито с молитвами о благе и счастье всех племен и народов, и как бы в ответ у его вигвама появляется юноша Мандамин с золотистыми кудрями и в зелено-желтых одеждах. Три дня Гайавата борется с посланником Владыки Жизни. На третий день он побеждает Мандамина, хоронит его и затем не перестает навещать его могилу. Над могилой один за другим вырастают зеленые стебли, это иное воплощение Мандамина — кукуруза, пища, посланная людям Гитчи Манито.
Гайавата строит пирогу из березовой коры, скрепляя ее корнями тэмрака — лиственницы, делая раму из ветвей кедра, разукрашивает иглами ежа, окрашивает соком ягод. Затем вместе со своим другом силачом Квазиндом Гайавата поплыл по реке Таквамино и очистил ее от коряг и мелей.
Гайавата находит себе жену, прекрасную Миннегагу из племени дакотов. На свадебном пиру в честь жениха и невесты танцует красавец и насмешник По-Пок-Кивис, музыкант Чайбайа-бос поет нежную песню, а старый Ягу рассказывает удивительную легенду о волшебнике Оссэо, сошедшем с Вечерней Звезды.
Чтобы уберечь посевы от порчи, Гайавата велит Миннегаге во мраке ночи обойти поля обнаженной, и она послушно, «без смущения и без страха» повийуется. Гайавата же ловит Царя-Ворона, Кагаги, осмелившегося привести стаю птиц на посевы, и для острастки привязывает его на кровле своего вигвама.
Гайавата придумывает письмена, «чтоб грядущим поколеньям / Выло можно различить их».
Страшась благородных стремлений Гайаваты, злые духи заключают против него союз и топят в водах Гитчи-Гюми его ближайшего друга музыканта Чайбайабоса. Гайавата от горя заболевает, и его исцеляют с помощью заклинаний и магических плясок.
Дерзкий красавец По-Пок-Кивис учит мужчин своего племени играть в кости и безжалостно их обыгрывает. Затем, раззадорившись и зная к тому же, что Гайавата отсутствует, По-Пок-Кивис разоряет его вигвам. Вернувшись домой, Гайавата пускается в погоню за По-Пок-Кивисом, а тот, убегая, оказывается на бобровой плотине и просит бобров превратить его в одного из них, только больше и выше всех остальных. Бобры соглашаются и даже избирают его своим вождем, и Гайа-вате удается справиться со своим врагом, только призвав на помощь молнию и гром.
Гайавата лишается еще одного своего друга — силача Квазинда, которого погубили пигмеи, попавшие ему в темя «голубой еловой шишкой», в то время как он плыл в пироге по реке.
Наступает суровая зима, и в вигваме Гайава-ты появляются призраки — две женщины. Они мрачно сидят в углу вигвама, не говоря ни слова, лишь хватают лучшие куски пищи.
В селениях индейцев начинается голод. Гайа-вата отправляется на охоту, но безуспешно, а Миннегага слабеет день ото дня и умирает. Гай-авата, исполненный скорби, хоронит жену и четыре ночи жжет погребальный костер. Прощаясь с Миннегагой, Гайавата обещает скоро встретиться с ней «в царстве светлого Понима, / Бесконечной, вечной жизни».
В селение возвращается из далекого похода Ягу и рассказывает, что видел Большое Море и крылатую пирогу «больше целой рощи сосен». В этой лодке Ягу видел сто воинов, лица которых были выкрашены белой краской, а подбородки покрыты волосами. Индейцы смеются, считая рассказ Ягу очередной небылицей. Не смеется только Гайавата.
Гайавата рассказывает, что Владыка Жизни открыл ему будущее: он видел «густые рати» народов, переселяющихся на Запад. «Разны были их наречья, / Но одно в них билось сердце, / И кипела неустанно / Их веселая работа: / Топоры в лесах звенели, / Города в лугах дымились, / На реках и на озерах / Плыли с молнией и громом / Окрыленные пироги».
Но открывшееся Гайавате будущее не всегда лучезарно: он видит и индейские племена, гибнущие в борьбе друг с другом.
Гайавата, а за ним и остальные индейцы приветливо встречают приплывших на лодке бледнолицых и приобщаются к истинам, которые провозглашает наставник бледнолицых, «их пророк в одежде черной», — к началам христианской религии, рассказам «о Святой Марии-Деве, / О ее предвечном Сыне».
Гости Гайаваты засыпают в его вигваме, истомленные жарою, а сам он, простившись с Нокомис и со своим народом и завещая внимать мудрым наставлениям присланных из царств света гостей, уплывает в своей пироге на Закат, в Страну Понима, «к Островам Блаженных — в царство / Бесконечной, вечной жизни!».
В. С. Кулагина-Ярцева
Гайавата — герой ирокезских преданий, отважный, мудрый, добрый, смелый воин, победитель зла, борец с враждебными силами природы. Г. — фигура народного эпоса, с которым Лонгфелло был знаком по записям этнографа Г. Р. Скулкрафта. Как историческая личность Г. — ирокезский законодатель начала XV в., вождь племени онондагов, в своем правлении сочетал выборную парламентскую систему и местное наследственное управление. В легендах образ Г. приобретает мифологические черты. Буквально его имя переводится как «пророк, учитель» или «божество, покровительствующее рыбным и охотничьим местам». У Лонгфелло Г. представлен преимущественно в своем земном облике, хотя и наделен некоторыми сверхъестественными чертами. Его жизнь протекает в одном из племен оджибуэев, полукочевых алгонкинов. Героические деяния Г. изложены Лонгфелло в форме своеобразного рыцарского романа. Герой совершает подвиги во имя благородных целей. Он воспитывался на лоне природы, словно перенимая ее разум и гармоничность, — подтверждение распространенной в XIX в. теории Р. У. Эмерсона о родстве с природой как залоге целостности человека. Достигнув возраста юного воина, Г. ищет отца, и между ними происходит борьба, из которой герой поэмы выходит победителем. Великие деяния Г. составляют основное повествование, завершающееся уходом героя в светлый мир вслед за «дамой сердца» Миннегагой, когда в поселениях индейцев появляются белые люди.
Эдгар По прожил короткую трагическую, но удивительно насыщенную жизнь, оставив глубокий след не только в американской, но и в мировой литературе. Сын бродячих актеров, он рано лишился родителей, был усыновлен состоятельным торговцем Джоном Алланом, жена которого.— Анна Фрэнсис Килинг, женщина редкой красоты и обаяния, окружила ребенка заботой, стала ему второй матерью. Его детство было беззаботным: с малых лет он выказал одаренность во всех предметах, которыми занимался, от математики до литературы. Был прекрасным спортсменом. Однако гордый, независимый характер, взрывной темперамент мешали ему: оставив учебу, он завербовался в армию, затем короткое время являлся кадетом военной академии в Вест-Пойнте. Порвав с приемным отцом, избрал стезю литератора. Долгое время его преследовало безденежье, а смерть безжалостно уносила близких ему людей, сначала приемную мать, а позднее — совсем юную жену, которую он безумно любил. После полосы неудач в 1832 г. он завоевывает приз за рассказ «Рукопись, найденная в бутылке», что позволило ему поверить в себя. Однако материальная неустроенность еще долго тяготела над ним; лишь в самом конце жизни он стал получать высокие гонорары. Всю жизнь он работал с огромным напряжением, пытаясь порой снять нервные стрессы и усталость вином.
Эдгар По был выдающимся журналистом и редактором: возглавлял журнал «Вечернее зеркало», «Бродвейский журнал», «Журнал джентльмена» и др. Журналистика позволяла По улучшить материальное положение, однако отвлекала от серьезной литературной работы. Он был также тонким, проницательным критиком. Его оригинальные воззрения на природу поэтического слова изложены в статьях «Основы стиха», «Поэтический принцип». Он считал, что сфера поэзии — все прекрасное, ее цель — приобщать к красоте, она воздействует не на разум, но на душу человека с помощью звуков — подобно музыке. Его собственное поэтическое наследие невелико — около полусотни стихов. Однако некоторые из них: «Колокола», «Эльдорадо», «Аннабель Ли» и, конечно, «Ворон» — по праву, считаются жемчужинами мировой поэзии. Открывая тайны своей творческой лаборатории, Эдгар По делал читателей свидетелями напряженной работы, точного рационального расчета, именно благодаря этому он добивался максимального «эффекта». Как тонко заметил Юрий Олеша, в Эдгаре По «великий математик был поэтом», а «великий поэт — математиком». Это наблюдение относится и к его новеллистике, где По также проявил себя выдающимся мастером, новатором, прежде всего в области психологии, в частности он развил тему «двойничества» («Вильям Вильсон»). Глубиной психологического проникновения отличаются его новеллы «Падение дома Эшеров», «Без дыхания» и др. Особый цикл образуют «страшные» новеллы, в которых присутствуют мотивы потусторонней жизни: «Маска смерти», «Черный кот», «Низвержение в Мальстрем». Интересовала его и тема заживо погребенных людей. Обладая редчайшей интуицией, По предвосхитил некоторые выводы современной психиатрии и парапсихологии.
Он фактически является основоположником детективного жанра, достаточно вспомнить его известные новеллы: «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже», «Золотой жук». Дюпен — по сути, литературный герой, предшественник Шерлока Холмса у Конан Доила и инспектора Мегрэ у Жоржа Сименона. Особое место занимают также приключенческие новеллы По («Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфааля», «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима»). Заметную роль в его новеллистике играл и фантастический элемент.
Достоевский, высоко ценивший Эдгара По и в какой-то мере использовавший его опыт, тонко заметил: если Гофман вводит в свои рассказы волшебниц, духов, даже иногда ищет свой идеал «вне земного», то По поражает нас «силой подробностей, а его фантастичность какая-то материальная». Недооцененный у себя на родине, Эдгар По получил признание в Европе, сначала во Франции — во многом благодаря Шарлю Бодлеру, своему горячему поклоннику, потом в других странйх. Он оказал сильнейшее воздействие на становление европейского символизма. В России его любили и переводили поэты серебряного века К. Бальмонт, В. Брюсов.
S. Г.
Новелла (1841)
Аналитические способности свойственны не всякому уму и сами недоступны анализу. К такому заключению приходит рассказчик, познакомившись в Париже летом 18.. г. с неким Огюстом Дюпеном, потомком обедневшего знатного рода, изумившим его при первой же встрече обширной начитанностью и свежестью воображения.
Молодые люди быстро становятся друзьями и поселяются вместе. Рассказчику приходится приспосабливаться к необычному характеру и привычкам Дюпена — страсти к ночным прогулкам и психологическому анализу. Новый друг поражает его способностью проникать в потаенные мысли собеседника, используя то, что Дюпен называет своим «методом», — по незначительным внешним проявлениям он выстраивает сложную цепь умозаключений.
Однажды друзья, раскрыв вечернюю газету, натыкаются на сообщение о неслыханном преступлении. Сегодня ночью мирный сон обывателей, живущих в районе улицы Морг, нарушили душераздирающие крики. Они доносились из дома мадам Л'Эспанэ, где та проживала с незамужней дочерью Камиллой. Когда взломали дверь спальни, люди в ужасе отступили — мебель была сломана, к полу прилипли седые пряди длинных волос. Позднее в дымоходе обнаружили изуродованный труп Камиллы, а тело самой мадам Л'Эспанэ нашли во дворе. Голова ее была отрезана бритвой.
Все свидетели сходились на том, что, когда взламывали дверь, преступники еще находились в спальне. Один голос явно принадлежал французу — все слышали произнесенное по-французски ругательство. Национальность второго осталась неизвестной: каждый из свидетелей считал, что тот говорил на каком-то иностранном языке, сходясь на том, что голос был страшно груб.
Назавтра газеты принесли известие об аресте Адольфа Лебона, доставившего мадам Л'Эспанэ из банка четыре тысячи франков накануне убийства. Именно на этом этапе Дюпен начинает проявлять интерес к такому запутанному делу. Получив у префекта полиции (знакомого Дюпена) разрешение на осмотр места преступления, друзья отправляются на улицу Морг, где Дюпен все тщательным образом обследует.
Используя свой метод, Дюпен заостряет внимание на трех обстоятельствах: своеобразном, «нечеловеческом» голосе одного из преступников, необычной ловкости, которая требовалась, чтобы забраться в окно по громоотводу, и, наконец, отсутствии побудительного мотива: золото из банка нашли в комнате нетронутым. Кроме того, преступники (или хотя бы один из них) обладали неимоверной силой, раз сумели затолкать тело в трубу, да еще снизу вверх. Извлеченные из сжатой руки мадам Л'Эспанэ волоски и отпечатки «пальцев» на шее убедили Дюпена, что убийцей могла быть только гигантская обезьяна.
Дюпен дает объявление, о поимке крупной обезьяны, обещая вернуть ее владельцу за небольшое вознаграждение. Как Дюпен и предполагал, вскоре к ним заявляется моряк с торгового судна. Поняв, что Дюпену все известно, моряк рассказывает истинную историю. Орангутана он поймал на Борнео и с большими мучениями — из-за свирепого нрава обезьяны — доставил в Париж, рассчитывая выгодно продать. В ту злосчастную ночь обезьяна сбежала, моряк гнался за ней, но не поймал и был свидетелем того, как зверь забрался в спальню женщин. Когда моряк с трудом вскарабкался по тому же громоотводу, все уже было кончено. Издав испуганное восклицание, моряк съехал вниз...
Префект не мог скрыть своего разочарования, что полиции оказалось не по зубам это запутанное дело, но после рассказа Дюпена, поворчав, отпустил с миром беднягу Лебона.
В. И. Вернацкая
Огюст Дюпен — выдающийся логик, который посвятил себя деятельности следователя, раскрывающего механизм преступлений. Герой созданного По нового жанра «логических» рассказов, Д. оказывается предшественником Шерлока Холмса (Артура Конан Доила), Эркюля Пуаро (Агаты Кристи), отца Брауна (Г. К. Честертона). Человек, обладающий удивительными аналитическими способностями, он посрамляет бессильную полицию, распутывая чрезвычайно таинственные дела. Д. — потомок знатного рода, но, рано испытав «превратности судьбы» и оказавшись в плачевном положении, он «утратил всю свою природную энергию, ничего не добивался в жизни». Он ведет уединенный образ жизни в Сен-Жерменском предместье, где его излюбленными занятиями становятся чтение книг и прогулки под луной. Д. мог бы выглядеть типичным романтиком, если бы не его всепоглощающая страсть к логике.
(1849)
Это было давно, очень, очень давно,
В королевстве у края земли, Где любимая мною дева жила, —
Назову ее Эннабел Ли; Я любил ее, а она меня,
Как любить мы только могли. Я был дитя и она дитя
В королевстве у края земли, Но любовь была больше, чем просто любовь,
Для меня и для Эннабел Ли — Такой любви серафимы небес
Не завидовать не могли. И вот потому много лет назад
В королевстве у края земли Из-за тучи безжалостный ветер подул
И убил мою Эннабел Ли, И знатные родичи девы моей
Ее от меня унесли И сокрыли в склепе на бреге морском
В королевстве у края земли. Сами ангелы, счастья такого не знав,
Не завидовать нам не могли, — И вот потому (как ведомо всем
В королевстве у края земли) Из-за тучи слетевший ветер ночной
Застудил и сразил мою Эннабел Ли.
Но наша любовь сильнее любви
Тех, что жить дольше нас могли,
Тех, что знать больше нас могли, И ни горние ангелы в высях небес,
Ни демоны в недрах земли Не в силах душу мою разлучить
С душой моей Эннабел Ли. Если светит луна, то приносит она
Грезы об Эннабел Ли; Если звезды горят — вижу радостный взгляд
Прекраснейшей Эннабел Ли; Много, много ночей там покоюсь я с ней,
С дорогой и любимой невестой моей — В темном склепе у края земли,
Где волна бьет о кромку земли.
(Перевод В. Рогова)
Слышишь, сани мчатся в ряд,
Мчатся в ряд! Колокольчики звенят,
Серебристым легким звоном слух наш
сладостно томят,
Этим пеньем и гуденьем о забвеньеговорят.
О, как звонко, звонко, звонко,
Точно звучный смех ребенка,
В ясном воздухе ночном
Говорят они о том,
Что за днями заблужденья
Наступает возрожденье,
Что волшебно наслажденье — наслажденье нежным сном.
Сани мчатся, мчатся в ряд,
Колокольчики звенят,
Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,
И, внимая им, горят,
И мечтая, и блистая, в небе духами парят;
И изменчивым сияньем,
Молчаливым обаяньем,
Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвенье говорят.
II
Слышишь: к свадьбе зов святой,
Золотой!
Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!
Сквозь спокойный воздух ночи
Словно смотрят чьи-то очи
И блестят,
Из волны певучих звуков на луну они глядят.
Из призывных дивных келий,
Полны сказочных веселий,
Нарастая, упадая, брызги светлые летят.
Вновь потухнут, вновь блестят
И роняют светлый взгляд
На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов,
Возвещаемых согласьем золотых колоколов!
III
Слышишь: воющий набат,
Точно стонет медный ад!
Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.
Точно молят им помочь,
Крик кидают прямо в ночь,
Прямо в уши темной ночи
Каждый звук,
То длиннее, то короче,
Выкликает свой испуг, —
И испуг их так велик,
Так безумен каждый крик,
Что разорванные звоны, неспособные звучать,
Могут только биться, виться и кричать, кричать, кричать!
Только плакать о пощаде
И к пылающей громаде
Вопли скорби обращать!
А меж тем огонь безумный,
И глухой и многошумный,
Все горит,
То из окон, то по крыше,
Мчится выше, выше, выше
И как будто говорит:
Я хочу ,...,. Выше мчаться, разгораться, навстречу лунному лучу,
Иль умру, иль тотчас-тотчас вплоть до месяца взлечу!
О набат, набат, набат,
Если б ты вернул назад
Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,
Этот первый взгляд огня,
О котором ты вещаешь, с плачем, с воплем и звеня!
А теперь нам нет спасенья,
Всюду пламя и кипенье,
Всюду страх и возмущенье!
Твой призыв,
Диких звуков несогласнорть
Возвещает нам опасность,
То растет беда глухая, то спадает, как прилив!
Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,
Вновь спадает, вновь рыдает медно-стонущий прибой!
IV
Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.
Звук железный возвещает о печали похорон!
И невольно мы дрожим,
От забав своих спешим
И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.
Неизменно-монотонный,
Этот возглас отдаленный,
Похоронный тяжкий звон,
Точно стон,
Скорбный, гневный
И плачевный,
Вырастает в долгий гул,
Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.
В колокольных кельях ржавых
Он для правых и неправых
Грозно вторит об одном:
Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.
Факел траурный горит,
С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит,
Кто-то черный там стоит,
И хохочет, и гремит,
И гудит, гудит, гудит,
К колокольне припадает,
Гулкий колокол качает,
Гулкий колокол рыдает,
Стонет в воздухе немом
И протяжно возвещает о покое гробовом.
(Перевод К. Бальмонта)
Повесть (1843)
Вильям Легран — человек, нашедший клад благодаря своей изобретательности и вере в обоснованность преданий, которые другим казались только легендой. Л. происходит из старинной гугенотской семьи; неудачи лишили его богатств и довели до нищеты. Как отзывается о Л. его друг-рассказчик, «он отлично образован и наделен недюжинными способностями, но вместе с тем заражен мизантропией и страдает от болезненного состояния ума, впадая попеременно то в восторженность, то в угрюмость». На почти безлюдном Сэлливановом острове, где Л. ищет уединения, он обнаруживает странного жука и пергамент, при помощи которых узнает местонахождение клада капитана Кидда, героя народных баллад, воспевающих этого отважного пирата, жившего за два столетия до описываемых событий. Клад помогает Л. вернуть некогда утраченное богатство. Рассказчику, старому слуге-негру Юпитеру, и читателям действия Л. становятся понятными только в финале, а до тех пор он кажется больным или сумасшедшим, тогда как на поверку Л. напоминает Дюпена, обладая столь же твердой рассудительностью. По считал, что всему непонятному и таинственному есть логическое объяснение: Л. «не давал своим мыслям сбиться с пути, логика же допускала только одно решение».
Ханс
Кристиан Андерсен
(1805—1875)
Датский сказочник, романист, поэт и драматург. Создатель жанра литературной сказки в Дании. С 1835 по 1872 г. выпустил в свет 24 сборника сказок и историй («Eventyr»), в которые в числе прочих вошли сказки «Дорожный товарищ», «Дюймовочка», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Огниво», «Принцесса на горошине» (все — 1835), «Новый наряд короля», «Русалочка», «Ханс-Чурбан», «Дикие лебеди» (все — 1837), «Стойкий оловянный солдатик», «Свинопас» (обе— 1838), «Гадкий утенок», «Соловей» (обе — 1843), «Снежная королева» (1844), «Тень» (1847). Романы «Импровизатор», «О. Т.», «Только скрипач» (все— 1835—1837), «Две баронессы» (1848) и др.
Сказка
Дюймовочка — крошечная девочка всего «с дюйм ростом», фантастическое существо, воплощение доброты, мужества, терпения, постоянства. Д. с честью выходит из тяжелых испытаний, пока она находится среди отвратительных жаб, майских жуков и мышей. За это Д. ожидает справедливая награда — счастливая безмятежная жизнь в царстве эльфов.
Сказка
Солдат — герой народной истории о солдате, который женится на королевской дочери и становится правителем государства. Сохраняя черты фольклорного персонажа, Андерсен с симпатией изображает ловкого и сметливого С., который, завладев волшебным огнивом, убивает «старую безобразную ведьму», расправляется с королем и королевой, прятавшими от него свою дочь, и, уступая требованиям горожан, сам становится королем и женится на прекрасной принцессе. В то же время отношение Андерсена к своему герою окрашено мягким лукавым юмором.
С. не только ловок и отважен, но и легкомыслен и не лишен тщеславия. И все же лучшие душевные качества С., его доброта и смелость, делают его, в глазах автора, достойным полученной им награды.
Сказка
Принцесса на горошине — образ, созданный по мотивам народных сказок, в которых принцессе приходится выдержать испытание — доказать, что она удовлетворяет предъявляемым к ней требованиям. К своей героине Андерсен относится с лукавым юмором. После испытания ни у кого не остается сомнений в том, что девушка, которая дождливой ночью пришла в королевский замок, действительно принцесса. «Она почувствовала горошину через сорок тюфяков и пуховиков — такою деликатною особою могла быть только настоящая принцесса». В невероятной изнеженности П., делающей ее достойной невестой принца, Андерсен, по его словам, в комической форме запечатлел свою собственную необыкновенную чувствительность, которая часто служила ему поводом для шутки.
Сказка
Русалочка — сказочный образ, созданный на основе народного поверья, творчески переработанного Андерсеном. Народное поверье гласило, что русалка обретала бессмертную душу благодаря верной любви человека. По словам Андерсена, подобное обстоятельство заключало в себе элемент случайности. Поэтому он позволил своей героине «идти более естественным, прекрасным путем». Ценой неимоверных страданий Р. так и не удается завоевать сердце прекрасного принца. Она умирает, превращаясь в пену морскую. И все же Р. не желает поступить так, как советуют ей сестры: убить принца и вновь оказаться в своем подводном дворце. Душевная красота и благородство не позволяют Р. купить жизнь и счастье ценой смерти любимого: «...она посмотрела на острый нож и снова устремила взор на принца, который во сне произнес имя молодой жены. ...и нож дрогнул в руках у русалочки, но она отбросила его далеко в волны». В Р. писатель воплощает идеал самоотверженной, жертвенной любви, не имеющий ничего общего с эгоистической жаждой наслаждений и счастья. Р. стала символом творчества писателя и символом Дании.
Сказка
Ханс — образ, созданный по мотивам народных сказок. Трое крестьянских сыновей сватаются к королевской дочери, и самый младший одерживает победу. Как и герой народных сказок, которого считают глупым и дают ему прозвище Ханс-Чурбан, X. вовсе не глуп, а, напротив, сообразителен и находчив. В отличие от своих братьев, один из которых собирается покорить принцессу тем, что знает наизусть латинский словарь и все городские газеты за три года, а другой заучил весь свод законов и может говорить о государственных делах, X. преподносит принцессе дохлую ворону, деревянный башмак и грязь вместо подливки. Он не лезет за словом в карман и на любой вопрос принцессы тотчас же находит подобающий ответ. X. побеждает, потому что, в глазах Андерсена, схоластическая ученость не может соперничать с природной непосредственностью и смекалкой.
Сказка
Стойкий оловянный солдатик — сказочный персонаж, воплощение несгибаемого мужества, стойкости и упорства. Он явный неудачник. На его отливку не хватило олова, поэтому он стоит на одной ноге. Но он стоит на ней «так же твердо, как другие на двух». Основная черта его натуры — необычайная твердость духа. Он отправляется в опасное плавание в легкой бумажной лодочке, вступает в поединок с большой наглой крысой, не теряется, оказавшись в животе огромной рыбы, и так же мужественно ведет себя в горящей печи. Он погибает в огне вместе со своей любимой, вырезанной из бумаги прекрасной танцовщицей. Огонь расплавляет его, но остается невредимым его «маленькое оловянное сердечко» — символ любви, верности и бесстрашия.
Сказка
Гадкий утенок — сказочный образ, в котором воплощены представления автора о судьбе и назначении гения: вопреки всем обстоятельствам, он обязательно добьется признания и славы. Г. у., родившемуся в утином гнезде, приходится многое претерпеть в жизни. Его считают безобразным, так как он совсем не похож на остальных обитателей птичьего двора, «ограничивающих пределы мира канавкой с лопухами». Таким же безобразным и ни на что не способным он кажется коту и курице, живущим у старушки в ее убогом домике. Он страдает от враждебности окружающих и мучительных сомнений в самом себе. Но однажды он чувствует, что у него выросли крепкие крылья. Он слетает на воду и видит в чистой, как зеркало, воде свое собственное отражение. Г. у. превратился в прекрасного лебедя. «Теперь он был рад, что перенес столько горя: он лучше мог оценить свое счастье и всю красоту, что его окружала». Образ Г. у. во многом носит автобиографический характер. Как отмечают критики, в истории Г. у. Андерсен в аллегорической форме убедительно рисует борьбу, которую пришлось вести ему самому на пути к славе и почестям.
Сказка
Соловей — сказочный образ, воплощение истинного живого искусства. С. изгоняют из императорского дворца, в котором его место занимает искусственная птица. Он возвращается в тот момент, когда император лежит на смертном одре. С. утешает и ободряет больного. Его пение прогоняет ужасные призраки, и сама смерть, заслушавшись соловья, покидает комнату императора. Искусство сильнее смерти. Но художнику, как воздух, необходима свобода. С. просит императора не оставлять его, как прежде, при дворе, а позволить ему прилетать, когда захочется. Он будет петь «о счастливых и несчастных, о добре и зле», таящихся вокруг. С. летает повсюду, он знает жизнь и может рассказать императору обо всем на свете.
Сказка
Йоханнес — сын бедного крестьянина, получивший от отца в наследство 50 риксдалеров и отдавший свои последние деньги на погребение другого бедняка, чудесным образом оказавшегося впоследствии его попутчиком-помощником, с помощью которого он женится на прекрасной принцессе и получает королевство. Переосмысливая образ героя народной сказки, Андерсен усиливает моральный смысл действий И. Самоотверженная любовь к околдованной троллем жестокосердной принцессе заставляет И. выдержать все испытания и проявить лучшие черты своего характера.
Сказка
Герда — сказочный образ маленькой девочки, воплощение любви, верности, мужества и бесстрашия. Сила Г., по словам Андерсена, «в ее милом, невинном детском сердечке». Г. спасает своего друга Кая, околдованного Снежной королевой. В сердце Кая проник осколок «волшебного зеркала тролля», и все вокруг предстает перед ним в искаженном виде. Злая Снежная королева кажется ему умной и прелестной, образцом совершенства. Она увозит Кая в свой волшебный замок. Г. приходится преодолеть множество трудностей, прежде чем ей удается отыскать своего друга. Но ее любовь преодолевает все преграды. Слезы Г., упавшие Каю на грудь, растопили лед, сковавший его сердце. Победа Г. выражает философскую идею сказки — торжество искреннего, непосредственного чувства над холодным и бесстрастным разумом.
Сказка
Ученый — умный молодой человек, писавший книги об Истине, Добре и Красоте. Но до его книг никому нет дела. Его преследуют горе и заботы. Он заболевает и становится слугой собственной тени. «Тень отлично умела держаться господином, а ученый по доброте сердца даже и не замечал этого». Тень обращается к нему на «ты» и в конце концов начинает выдавать себя за У., а его называть собственной тенью. Когда тень присваивает его ум и знания и сватается к королевской дочери, У. намеревается открыть ей глаза на ее будущего супруга: «Я скажу ей все! Скажу, что я человек, а ты только тень!» Однако все его попытки разоблачить обман ни к чему не приводят. От него избавляются, а тень празднует свадьбу с принцессой. У. — воплощение чести и добра, для которых нет места в мире, где правят обман, хитрость и ложь.
2i.SU ©® 2015