Произведения русской литературы

КОТЛОВАН

Повесть (1930)

«В день тридцатилетия личной жизни Воще-ву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования. В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда». Вощев идет в другой город. На пустыре в теплой яме он устраивается на ночлег. В полночь его будит человек, косящий на пустыре траву. Косарь говорит, что скоро здесь начнется строительство, и отправляет Вощева в барак: «Ступай туда и спи до утра, а утром ты выяснишься».

Вощев просыпается вместе с артелью мастеровых, которые кормят его и объясняют, что сегодня начинается постройка единого здания, куда войдет на поселение весь местный класс пролетариата. Вощеву дают лопату, он сжимает ее руками, точно желая добыть истину из земного праха. Инженер уже разметил котлован и говорит рабочим, что биржа должна прислать еще пятьдесят человек, а пока надо начинать работы ведущей бригадой. Вощев копает вместе со всеми, он «поглядел на людей и решил кое-как жить, раз они терпят и живут: он вместе с ними произошел и умрет в свое время неразлучно с людьми».

Землекопы постепенно обживаются и привыкают работать. На котлован часто приезжает товарищ Пашкин, председатель окрпрофсовета, который следит за темпом работ. «Темп тих, — говорит он рабочим. — Зачем вы жалеете подымать производительность? Социализм обойдется и без вас, а вы без него проживете зря и помрете».

Вечерами Вощев лежит с открытыми глазами и тоскует о будущем, когда все станет общеизвестным и помещенным в скупое чувство счастья. Наиболее сознательный рабочий Сафронов предлагает поставить в бараке радио, чтоб слушать о достижениях и директивах; инвалид, безногий Жачев, возражает: «Лучше девочку-сиротку привести за ручку, чем твое радио».

Землекоп Чиклин находит в заброшенном здании кафельного завода, где когда-то его поцеловала хозяйская дочь, умирающую женщину с маленькой дочкой. Чиклин целует женщину и узнает по остатку нежности в губах, что это та самая девушка, которая целовала его в юности. Перед смертью мать говорит девочке, чтобы она никому не признавалась, чья она дочь. Девочка спрашивает, отчего умирает ее мать: оттого, что буржуйка, или от смерти? Чиклин забирает ее с собой.

Товарищ Пашкин устанавливает в бараке радиорупор, из которого раздаются ежеминутные лозунги — о необходимости сбора крапивы, обрезания хвостов и грив у лошадей. Сафронов слушает и жалеет, что он не может говорить обратно в трубу, чтобы там узнали о его чувстве активности. Вощеву и Жачеву становится беспричинно стыдно от долгих речей по радио, и Жачев кричит: «Остановите этот звук! Дайте мне ответить на него!» Наслушавшись радио, Сафронов без сна смотрит на спящих людей и с горестью высказывается: «Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя скелет коммунизма! И что тебе надо? Стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила!»

Девочка, пришедшая с Чиклиным, спрашивает у него о меридианах на карте, и тот отвечает, что это загородки от буржуев. Вечером землекопы не включают радио, а, наевшись, садятся смотреть на девочку и спрашивают ее, кто она такая. Девочка, как и велела мать, рассказывает о том, что родителей не помнит и при буржуях она не хотела рождаться, а как стал Ленин — и она стала. Сафронов заключает: «И глубока наша советская власть, раз даже дети, не помня матери, уже чуют товарища Ленина!»

На собрании рабочие решают направить в деревню Сафронова и Козлова с целью организации колхозной жизни. В деревне их убивают, и на помощь деревенским активистам приходят другие землекопы во главе с Вощевым и Чиклиным. Пока на Организационном Дворе проходит собрание организованных членов и неорганизованных единоличников, Чиклин и Вощев сколачивают неподалеку плот. Активисты обозначают по списку людей: бедняков для колхоза, кулаков — для раскулачивания. Чтобы вернее выявить всех кулаков, Чиклин берет в помощь медведя, работающего в кузнице молотобойцем. Медведь хорошо помнит дома, где он раньше работал, — по этим домам и определяют кулаков, которых загоняют на плот и отправляют по речному течению в море. Оставшиеся на Оргдворе бедняки маршируют на месте под звуки радио, потом пляшут, приветствуя приход колхозной жизни. Утром народ идет к кузне, где слышна работа медведя-молотобойца. Члены колхоза сжигают весь уголь, чинят весь мертвый инвентарь и с тоской, что кончился труд, садятся у плетня и смотрят на деревню в недоумении о своей дальнейшей жизни. Рабочие ведут деревенских жителей в город. К вечеру путники приходят к котловану и видят, что он занесен снегом, а в бараке пусто и темно. Чиклин разжигает костер, чтобы согреть заболевшую девочку Настю. Мимо барака проходят люди, но никто не приходит проведать Настю, потому что каждый, нагнув голову, беспрерывно думает о сплошной коллективизации. К утру Настя умирает. Вощев, стоя над утихшим ребенком, думает о том, зачем ему теперь нужен смысл жизни, если нет этого маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением.

Жачев спрашивает у Вощева: «Зачем колхоз привел?» «Мужики в пролетариат хотят зачисляться», — отвечает Вощев. Чиклин берет лом и лопату и идет копать на дальний конец котлована. Оглянувшись, он видит, что весь колхоз не переставая роет землю. Все бедные мужики и средники работают с таким усердием, будто хотят спастись навеки в пропасти котлована. Лошади тоже не стоят: на них колхозники возят камень. Один Жачев не работает, скорбя по умершей Насте. «Я урод империализма, а коммунизм — это детское дело, за то я и Настю любил... Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью»,— говорит Жачев и уползает на своей тележке в город, чтобы никогда не возвратиться на котлован.

Чиклин выкапывает для Насти глубокую могилу, чтобы ребенка никогда не побеспокоил шум жизни с поверхности земли.

Мир героев

Вощев — главный герой повести. Фамилия персонажа ассоциативно связана со словами «общий», «тщетный», «воск». Повесть начинается с того, что В. в день тридцатилетия увольняют с механического завода: он размышлял о «плане всеобщей жизни» в надежде «выдумать что-нибудь вроде счастья». Отправившись странствовать, В. приходит в город, до вечера бродит по нему, а ночью засыпает на пустыре; однако его будит косарь, расчищающий площадку для нового строительства, и по его совету В. идет в барак к рабочим, а утром вместе с ними отправляется копать котлован. Поработав несколько дней, герой вновь тоскует и говорит землекопам: «Говорили, что все на свете знаете, а сами только землю роете и спите! Лучше я от вас уйду — буду ходить по колхозам побираться: все равно Мне без истины стыдно жить». Он думает: «Лучше б я комаром родился: у него судьба быстротечна».

Постепенно В. «от истощения тяжелым трудом» смиряется с тоской. Глядя на приведенную Чиклиным девочку-сироту Настю, В. надеется, что «это слабое тело, покинутое без родства среди людей, почувствует когда-нибудь согревающий поток смысла жизни, и ум ее увидит время, подобное первому исконному дню». Через некоторое время В. уходит со строительства в деревню, вскоре возвращается, принося весть об убийстве Сафронова и Козлова, отправившихся туда для организации колхоза. Потом вместе с Чиклиным вновь отправляется в деревню. Ночуя вместе с Чиклиным, В. говорит ему: «Мне страшна сердечная озадаченность. <...> Мне все кажется, что вдалеке есть что-то особенное или роскошный предмет, и я печально живу». После раскулачивания В. собирает по деревне «все нищие, отвергнутые предметы, всю мелочь безвестности и всякое беспамятство — для социалистического отмщения <...> со скупостью копил в мешок вещественные остатки потерянных людей». После того как Чиклин убивает Активиста (т. е. председателя колхоза), Вощев остается вместо него; он говорит крестьянам: «Теперь я буду за вас горевать!» Однако через некоторое время В. и «весь колхоз» являются на котлован: по словам героя, «мужики в пролетариат хотят зачисляться». Увидев мертвую Настю, В. не понимает, «зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением».

Жачев — безногий калека, инвалид первой мировой войны, передвигающийся на тележке. «Зубов у инвалида не было никаких, он их сработал начисто на пищу, зато наел громадное лицо и тучный остаток туловища; его коричневые, скупо отверзтые глаза наблюдали посторонний для них мир с жадностью обездоленности, с тоской скопившейся страсти». Персонаж отличается крайней агрессивностью, основанной на «классовой ненависти». Ж. еженедельно отправляется к Пашкину, «дабы получить от него свою долю жизни» — т. е. некоторое количество продуктов. Однако полученные продукты сам Ж. не употребляет (сливочным маслом, например, смазывает колеса своей тележки): «он нарочно стравливал продукт, чтобы лишняя сила не прибавлялась в буржуазное тело, а сам не желал питаться этим зажиточным веществом». От Пашкина Ж. направляется к Чиклину, ибо соскучился по нему; говорит, что хотел бы сжечь город, ибо его, Ж., «нахождение сволочи мучает». Когда ночью в барак к рабочим приходит тоскующий в одиночестве Прушевский, Ж. в качестве утешения предлагает ему «буржуйской пищи». Герой уверен, что новое общество надо строить лишь для детей. Увидев приведенную Чиклиным девочку, Ж. решает, что «как только эта девочка и ей подобные дети мало-мало возмужают, то он кончит всех больших жителей своей местности <...>, убьет когда-нибудь вскоре всю их массу, оставив в живых лишь пролетарское младенчество и чистое сиротство». Ж. начинает возить Настю в детский сад. Когда Прушевский отправляется в колхоз к Чиклину и Вощеву, Ж. вместе с Настей сопровождает его. По поручению Чиклина Ж. «ликвидирует кулаков в даль» — отправляет их по реке на плоту. Позже, во время безостановочной автоматической пляски колхозников, Ж. останавливает их, по очереди опрокидывая на землю, как механических кукол. Когда Настя простужается и заболевает, Ж. вместе с Чиклиным доставляют ее на котлован. Девочка умирает, и Ж. говорит Чиклину, что теперь не верит в коммунизм: «...я урод империализма, а коммунизм — это детское дело, за то я и Настю любил... Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью». И Ж. уползает в город и более уже никогда не возвращается на котлован.

Пашкин Лев Ильич — советский чиновник-бюрократ, председатель окрпрофсовета. В имени и отчестве персонажа комично сочетаются ассоциации одновременно с Троцким и Лениным. Явившись на строительство, П. упрекает землекопов за то, что «темп тих»; позже присылает дополнительную партию рабочих, набранную из случайных людей. П. приезжает на строительство через день — сперва верхом, затем на автомобиле. Благодаря его бюрократической «заботе», в бараке землекопов установлен «радиорупор, чтобы во время отдыха каждый мог приобретать смысл классовой борьбы из трубы». Когда отстающий землекоп Козлов делает общественную карьеру и превращается в профсоюзного чиновника, П. сам привозит его на котлован в автомобиле. П. предлагает мастеровым отправиться в деревню для борьбы с кулачеством и проведения коллективизации. Когда котлован, вырытый по предварительному проекту, готов, П. докладывает «главному революционеру в городе», что запроектированный дом мал и не вместит всех пролетариев; «главный» распоряжается, чтобы котлован был расширен вчетверо, но П. по собственной инициативе приказывает увеличить его в шесть раз. Инженера Прушевского П. также направляет в колхоз. В конце повести Жачев, терроризировавший П., высказывает намерение убить его, однако судьба П. остается неизвестной-

Прушевский — инженер, производитель работ; о герое говорится, что это «не старый», но седой от счета природы человек». Он сам «выдумал» идею «общепролетарского дома» и руководит его строительством: по его проекту «через год весь местный класс пролетариата выйдет из мелкоимущественного города и займет для жизни монументальный новый дом»; однако П. не в состоянии «предчувствовать устройство души поселенцев общего дома». Герой давно ощущает, что достиг предела понимания «этого» мира, и поэтому постоянно предается размышлениям о смерти. Вечером, сидя в одиночестве в канцелярии, П. вспоминает, как «когда-то, в такой же вечер, мимо дома его детства прошла девушка, и он не мог вспомнить ни ее лица, ни года того события, но с тех пор всматривался во все женские лица и ни в одном из них не узнавал той, которая, исчезнув, все же была его единственной подругой». Ночью П. от тоски одиночества приходит в барак к рабочим: «Мне дома стало грустно и страшно». Потом ложится спать на место бодрствующего Чиклина, которому рассказал о некогда встреченной им девушке. Чиклин приводит П. к мертвому телу умершей дочери бывшего хозяина завода, утверждая, что она и была той самой девушкой.

Позже, гуляя в поле, П. видит на горизонте (не ясно, наяву или нет) белый светящийся город. Придя после этого в канцелярию, он садится «за составление проекта своей смерти». Однако в это время Чиклин приводит мужика, который просит вернуть его деревне заготовленные впрок и спрятанные в земле гробы, которые были найдены землекопами. П. приказывает вернуть гробы. Получив от Пашкина приказание увеличить котлован вшестеро по сравнению с первоначальным проектом, П. направляется на строительство, однако выясняется, что Чиклин уехал в деревню. Позже П. пишет ему письмо, сообщая, что Настя ходит в детский сад, а сам он скучает по Чиклину. По распоряжению Пашкина П. отправляется в колхоз, где также чувствует себя одиноким: «Он не знал, зачем его прислали в эту деревню, как ему жить забытым среди массы, и решил точно назначить день окончания своего пребывания на земле». Однако к нему обращается одна из деревенских девушек, идущих в избу-читальню, и П. идет с ними, чтобы учить их. Вернуться на котлован он отказывается.

Сафронов — один из мастеровых, изначально отличающийся склонностью к абстрактным и поучительным рассуждениям (ср. его «вежливо-сознательное лицо» «с улыбкой загадочного разума»). Как и другим героям повести, С. знакомы сомнения в перспективности преобразовательных усилий перед лицом «всемирной невзрачности», однако они вытесняются рационально-бюрократическим мировоззрением. Прощаясь с Козловым, решившим делать карьеру по общественной линии, С. говорит ему: «Ты теперь как передовой ангел от рабочего состава, ввиду вознесения его в служебные учреждения». С. предлагает установить в бараке радио «для заслушания достижений и директив» — впрочем, соглашается и на предложение Жачева привести вместо радио девочку-сиротку: «Доставь нам на своем транспорте эту жалобную девочку — мы от ее мелодичного вида начнем тоже согласованно жить».

И С. остановился перед всеми «в положении вождя ликбеза и просвещения, а затем прошелся убежденной походкой и сделал активно мыслящее лицо». Герой неоднократно выступает с казенно-оптимистическими сентенциями; в частности, он заявляет: «Мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!» В репликах С. различимы отголоски расхожих политических лозунгов — о «ликвидации кулачества как класса», «обострении классовой борьбы» и т. п. Вместе с Козловым, превратившимся в профсоюзного активиста, С. отправляется в деревню для помощи в организации колхоза (аналогия с движением «двадцатипятитысячников»); оба они убиты «кулаками».

Чиклин Никита — пожилой рабочий, старший артели землекопов. Труд — основа жизни Ч.; он склонен продолжать работу даже после того, как рабочий день кончается. Герой одинок; ночью он вспоминает, как «в старое время», когда он работал на кафельно-изра,зцовом заводе, «дочь хозяина его однажды моментально поцеловала». Когда Прушевский рассказывает Ч. о девушке, встреченной в юности, Ч. сразу догадывается, что это была «дочь кафельщика», и говорит: «У нас с тобой был один и тот же женский человек». Чтобы излечить Прушевского от тоски, Ч. намеревается найти и привести эту женщину; он идет на заброшенный кафельный завод, где в одном из помещений старого здания действительно находит ее лежащей на полу. Вскоре она умирает, а ее дочь Настю Ч. приводит в барак к строителям. Он ведет Прушевского посмотреть на останки некогда встреченной девушки, после чего заваливает дверь помещения, где она лежит, кирпичом и камнями, поясняя Прушевскому: «Мертвые тоже люди».

Когда землекопы находят в овраге сто пустых гробов, спрятанных крестьянами впрок, Ч. забирает два из них для девочки, один в качестве кровати, другой — для игр, в качестве «красного уголка». Когда Вощев прибывает из деревни с известием об убийстве Сафронова и Козлова, Ч., захватив два гроба, вместе с ним отправляется в колхоз. Ночь он проводит в сельсовете рядом с телами убитых, потом ложится спать между ними. Утром, обращаясь к убитым, Ч. говорит: «Пускай хоть весь класс умрет — так я один за него останусь и сделаю всю его задачу на свете! Все равно жить для самого себя я не знаю как!..» Ч. убивает мужика, который не может ответить ему на вопрос, кто убил Сафронова и Козлова. На следующий день Ч. вместе с Вощевым отправляется по деревне «искать мертвый инвентарь, чтобы увидеть его годность», посещает несколько крестьянских изб и избу-читальню. Затем он заходит в церковь, чтобы прикурить трубку от свечи, и встречает попа-расстригу, доносящего на тех, кто приходит помолиться; узнав об этом, Ч. бьет его в лицо.

Во время собрания крестьян Ч. вместе с Вощевым строит плот для «высылки» кулаков (он будет достроен Жачевым и Прушевским). Вместе с Настей и «самым угнетенным кулаком» — медведем-молотобойцем — Ч. проводит раскулачивание. Позднее, узнав, что медведь в кузнице продолжает работать ночью, Ч. идет туда, чтобы помочь ему. Поняв, что Настя заболела, Ч. собирает для нее теплую одежду и укутывает. Когда Активист (т. е. председатель колхоза) забирает свой пиджак, которым укрыта Настя, Ч. одним ударом убивает его. Затем вместе с Жачевым, Настей и крестьянином Елисеевым он возвращается на котлован. В жару Настя просит принести ей «маминой кости», и Ч. выполняет ее просьбу. Настя целует Ч. — так же внезапно, как некогда это сделала ее покойная мать, когда была девушкой. Ночью Настя умирает. Поскольку из деревни пришел в полном составе «весь колхоз» во главе с Вощевым, Ч. решает, что котлован должен быть еще шире и глубже: «Пускай в наш дом влезет всякий человек из барака и глиняной избы». Он работает до ночи и всю ночь, а в полдень начинает копать и долбить «в вечном камне» могилу для Насти, где хоронит ее один.

перейти к началу страницы