Смех — дело не шуточное...

Юмор и сатира — родные брат и сестра. Но характер у них разный. Юмор мягок, добродушен, хотя подчас и не столь уж безобиден, как может показаться с первого взгляда. Сатира серьезнее, острее на язык. Она бичует, жалит, язвит, срывает все и всяческие маски.

Имея дело со злом (такова уж ее «специальность»), сатира всегда стремится добраться до самых его корней.

А оружие и у сатиры, и у юмора одно — смех. Однако смех смеху — рознь. Он бывает ласковым и гневным, добрым и злым, светлым и мрачным. Смех — одно из самых действенных средств против пороков и слабостей, против невежества, глупости, подлости.

Величайшие умы человечества — философы, писатели, художники — с большим уважением относились к сатире и юмору. «Смех, — по словам А. И. Герцена, — одно из самых сильных орудий против всего, что отжило и еще держится бог знает на чем важной развалиной, мешая расти свежей жизни и пугая слабых... Смех вовсе дело не шуточное, и мы им не поступимся». Н. Г. Чернышевский считал, что, высмеивая пошлое и безобразное, мы боремся с ними и становимся выше них.

Юмор есть способность распознать в жизни и воспроизвести в искусстве комические черты явления. От наблюдательного взгляда юмориста не скроется ничто пошлое, мелочное, ничтожное, то, что унижает достоинство человека, мешает ему жить, в какие бы пышные одежды все это ни рядилось. Юмор по преимуществу касается частных недостатков, сравнительно легко поддающихся исправлению, поэтому в произведениях искусства он выражается главным образом в улыбке, незлобивой веселой шутке, в добродушной иронии.

В комическое положение часто может попасть любой положительный персонаж и вызвать смех у читателя.

Сатира в отличие от юмора (хотя границы между ними весьма условны, а подчас и трудно различимы) имеет дело с общественно опасными пороками. Сатира беспощадна, резка, непримирима. Чтобы отчетливее представить сущность явления и сильнее воздействовать на разум и эмоции читателя, писатели-сатирики обычно прибегают к преувеличению, заострению, карикатуре.

С древнейших времен и до наших дней юмор и сатира в художественной литературе шли рука об руку и проявлялись в самых различных формах и жанрах — в сказке, басне, сатирической поэме, в комедии, романе, новелле, эпиграмме, пародии.

Классические образцы мировой сатирико-юмори-стической литературы связаны с именами великих писателей. Среди них — древнегреческий комедиограф Аристофан и древнеримский поэт Ювенал, выдающийся гуманист эпохи Возрождения Эразм Роттердамский, англичане Свифт, Теккерей и Диккенс, французы Рабле и Вольтер, немецкий поэт-демократ Гейне.

Бессмертна слава русских классиков — Крылова, Грибоедова, Гоголя, Щедрина, Чехова. В конце прошлого и первой половины нашего века творила блестящая плеяда мастеров сатиры и юмора: Бернард Шоу (Англия), Анатоль Франс (Франция), Марк Твен (США), Бертольд Брехт (Германия), Ярослав Гашек (Чехословакия).

В. Г. Белинский гордился тем, что «сатирическое направление со времен Кантемира сделалось живою струею всей русской литературы». Предсказывая славное будущее нашему искусству, критик писал: «Сатира страстная, грозная, бешеная» может родиться только у народа, который «полон свежих сил жизни» и «уже сознал причины, которые удерживают его стремление на пути дальнейшего развития».

История нашей отечественной литературы, журналистики, театра подтвердила самые смелые пророчества Белинского.

Отвечая на жгучие вопросы общественной жизни, русская классическая сатира вооружила народ произведениями, оказавшими заметное влияние на революционно-освободительное движение: «Недоросль», «Горе от ума», «Ревизор», «Мертвые души», «Господа Головлевы», «История одного города»... Да разве все перечислишь!

Нелегка была судьба писателя-сатирика в дореволюционной России. Но никто, пожалуй, не сказал о трагическом положении литератора так метко, как Некрасов в стихотворении «Блажен незлобивый поэт», написанном в 1852 г. на смерть Н. В. Гоголя. Называя Гоголя благородным гением, вдохновенно воспевая подвиг художника-обличителя, поэт говорит о том, что всю жизнь Гоголя преследовали «дикие крики озлобленья». «Каждый звук его речей плодил ему врагов суровых».

Со всех сторон его клянут,
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он — ненавидя!

перейти к началу страницы