Примерно то же мы можем найти в английском и немецком языках: анг: I sing — «я пою», но I sang — «я пел», нем. Bruder — «брат», Bruder — «братья» и др.

Еще один способ — это способ повтора: по-индонезийски «человек» — orang (отсюда «орангутан», т. е. orang-utan — «лесной человек»); «люди» — orang-orang (чтобы сэкономить место, сейчас в Индонезии пишут сокращенно orang²). Способ служебных слов нам с вами хорошо знаком по русскому языку, где он широко используется наряду со способом аффиксации: служебные слова в русском языке — это все предлоги (в, на...), союзы (и, а...), частицы (же, ли...).

Очень распространен способ порядка слов. Он играет важную роль и в русском языке: в предложении «Мать любит дочь» только из порядка слов видно, кто кого любит.

Впрочем, не только то, как выражается, но и то, что выражается в языках, неодинаково: одно и то же значение может быть выражено в корне в одном языке (или даже вообще не быть в нем выражено) и в аффиксе в другом. Вот несколько примеров.

По-русски на вопрос Кто пришел? и на вопрос Пришел Иван? мы ответим одинаково: Иван пришел. Разница будет только в интонации или в ударении: мы выделим голосом в первом случае слово Иван, во втором — слово пришел. В японском же языке при ответе на эти вопросы придется употребить совершенно разные падежи: «Токунага сан-гакимасита» — (это именно) Господин Токунага пришел или «Токунага сан-ва кимасита» — (да), Господин Токунага (действительно) пришел.

В очень многих языках есть так называемое притяжательное склонение. Например, в ненецком языке существует падежная форма «вэнекохоюни'ня», обозначающая «двум собакам, принадлежащим нам двоим».

Меланезийские языки в Океании идут еще дальше: в них с помощью грамматических средств выражается, можно или нельзя отделить вещь, о которой говорится, от человека, которому она принадлежит. Например, твоя одежда по-меланезийски nugu mal, так как ее можно отделить от хозяина, но твоя голова — ulu-m — требует другого суффикса, так как отделить голову от человека невозможно без серьезных последствий.

Прилагательные во многих языках имеют черты глагола. Например, в лакском языке (Северный Кавказ) они могут иметь еще суффикс времени: «гъанс-са» — близкий, «гъан-ма-сса» — долгое время близкий.

Особенно различные, зачастую очень странные для русского языка значения могут выражаться в глаголе. Очень многообразны, например, формы вида.

Фраза «Человек убивает зверя» на китайском языке.

В языке коми один и тот же глагол «мун-ны» (идти) может, получая разные суффиксы, приобретать значения: «ходить много раз», «ходить по разным местам», «потихоньку идти» или даже «уйти, чтобы потом вернуться».

В грузинском языке есть специальная заставительная форма, причем она может быть даже двойной: «вацер-инэб-инэб-цэрилс» — я заставляю его заставить еще кого-то писать письмо. В языке кечуа (Южная Америка) от одного-единственного глагола можно образовать несколько сотен видовых форм!

В одном из папуасских языков Новой Гвинеи форма глагола вроде он ел имеет различные наклонения в зависимости от того, видел ли говорящий, как «он» ел; или не видел, но слышал, как «он» жевал; или не видел, но объедки налицо; или объедки были, но их убрали; или и объедков не было, но какие-то следы того, как «он» ел, остались (скажем, грязная посуда); или, наконец, говорящий просто убежден, что «он» не мог не есть...

О некоторых грамматических категориях стоит рассказать подробнее. Начнем с категории лица глагола.

Не следует думать, что эта категория была присуща глаголу с самого начала. Если сравнить самые различные, совсем не родственные друг другу языки, мы увидим, что в них личное окончание глагола возникло из слияния личного или притяжательного местоимения с причастием или существительным.

Например, по-мордовски лицо глагола и принадлежность существительного до сих пор выражаются совершенно одинаковым окончанием: «кундай-т» — ловил ты и «вал-т» — село твое. На древнеегипетском языке ты ловишь тоже выражается как «ловля твоя». Чтобы сказать я ловлю по-арабски, нужно употребить форму типа «я ловец» или «я ловящий» и т. д.

Близость глагола к имени сказывается не только в этом исконном единстве окончаний. В некоторых современных языках, например в чукотском, одни и те же слова могут и склоняться, как прилагательные, получая показатели падежей, и спрягаться, как глаголы, принимая показатели лица. Например, можно сказать «эвиръ-ылъигым», что значит «я одежный» («я имею одежду»), «эвиръ-ылъигыт» — «ты одежный» и т. д., но, будучи употреблено не в качестве сказуемого, а в роли определения, это же слово может склоняться: «аверъ-ылъепы» — «от одежного», «аверъ-ылъеты» — «к одежному».

Кз сказанного выше видно, что категория лица глагола тесно связана с употреблением слова в предложении.

Кстати, очень характерно, что глагольные окончания лица обычно связаны с личными или притяжательными местоимениями только в 1-м и 2-м лице, т. е. в тех случаях, когда достаточно употребить это окончание, чтобы было понятно, что (или кто) действует. Но в 3-м лице этого уже недостаточно — действующее лицо может быть обозначено любым существительным.

И вот оказывается, что в очень многих языках глагол в 3-м лице или совсем не имеет окончания, например в алеутском языке, во многих африканских и т. д., или это окончание возникло сравнительно недавно, например в индоевропейских, тюркских, финно-угорских языках.

Мы в русском языке объединяем категорию лица с категорией числа глагола и говорим, например, о 2-м лице множественного числа. На самом деле это не совсем точно. Ведь мы — это не совсем я во множественном числе, а вы не совсем ты во множественном числе.

Это особенно ясно видно в индонезийском и некоторых других языках Тихого океана, а также в языках Африки и Кавказа, где встречаются два первых лица множественного числа: мы без тебя и мы вместе с тобой. Первая из этих форм называется исключающей (эксклюзивной), а вторая — включающей (инклюзивной).

А если учесть, что есть языки, в которых кроме обычных двух чисел существует еще двойственное и тройственное, то число возможных лиц из 6 вырастает до 15!

Падежная форма «вэнеко-хоюни'ня'»в ненецком, языке, обозначающая «двум собакам, принадлежащим нам двоим».

В некоторых языках в глаголе бывает выражено не только лицо и число субъекта, того, кто совершает действие, но и лицо и число объекта, человека или предмета, над которым совершается действие. Например, в одном из папуасских языков существует целая коллекция глагольных суффиксов, которые позволяют обозначить, сколько человек действовало, сколько человек подвергалось этому действию и когда оно происходило: так суффикс «амарумо» прибавляется, когда много людей действовало на двоих в прошедшем времени, а суффикс «анабидурумо» — когда на тех же двоих действует трое людей в настоящем времени.

Лицо — это такая категория, в которой особенно сильно отражаются общественные отношения, социальный строй общества. Например, в языке индейцев племени блэкфут (Северная Америка), у которых сохранились остатки родового строя, существует специальное 4-е лицо для обозначения члена чужого рода. А в Австралии, в языке аранта, еще сложнее. Чтобы описать систему лиц в этом, казалось бы, «первобытном» языке, нужно затратить несколько страниц. Поэтому мы ее описывать не будем, а приведем пример из русского языка, отдаленно напоминающий положение в языке аранта. Представьте себе, что 1-е лицо выражалось бы по-разному в следующих трех случаях: мы, сидящие за одной партой, идем; мы, одноклассники, идем; мы, учащиеся одной и той же школы, идем...

До сих пор мы сталкивались с языками, где лиц вполне достаточно и даже слишком много. А в корейском языке, например, разграничивается только 1-е лицо и лицо не 1-е, для обозначения которого существует специальный суффикс «си».

Теперь расскажем о падеже. Начнем с того, что эта категория, оказывается, очень тесно связана с переходностью или непереходностью глагола. Во многих языках, совершенно не связанных взаимным родством, все глаголы делятся на две группы: глаголы активного действия (переходные) и глаголы пассивного действия (непереходные). В зависимости от того, какой глагол употребляется, предложение строится по-разному. В случае непереходности оно такое же, как в русском языке, т. е. подлежащее стоит в именительном падеже. Например, по-чукотски: «клявол чейвыркын» — человек ходит, «кора чей-выркын» — олень ходит. Но если глагол переходный, то все меняется. Подлежащее ставится не в именительном, а в особом, так называемом эргативном падеже, обозначающем только действующее лицо. Что касается объекта действия, то для него употребляется не винительный, как в русском, а именительный падеж (впрочем, он часто совпадает с винительным по форме). Например, в том же чукотском языке: «клявол-я кора имыркынен» — человек (в оргативном падеже) оленя (олень в именительном падеже) убивает. Такая конструкция, называемая эргативной, встречается в кавказских языках, баскском и др.

Некоторые следы такого эргативного или близкого к нему строя можно найти в индоевропейских языках. По мнению некоторых лингвистов, в индоевропейском праязыке все существительные делились на две группы — активные и пассивные. Первые могли быть подлежащим при переходном глаголе, вторые — нет. Показателем активности (эргативности) был s в конце слова, а показателем пассивности — m в конце слова. В дальнейшем показатель активности закрепился за именительным падежом подлежащего (ср. такие латинские и греческие слова, заимствованные русским языком, как казус, модус, космос), а показатель пассивности стал употребляться как показатель винительного падежа (ср., например, латинское terram — «землю») и как показатель среднего рода (ср., например, латинское templum — «храм»).

Значения падежных форм в чукотском языке: «Мы идем оба вместе...» (совместный падеж), «Я иду и несу с собой медведя...» (сопроводительный падеж), «Мы идем — я и медведь...» (сверху вниз).

В русском языке, как вы знаете, шесть падежей. На наш взгляд, это немного. Но с точки зрения англичанина или француза падежей в русском языке уже многовато. Существуют, однако, языки, где число падежей перевалило далеко за дюжину. Это, например, языки Кавказа, такие, как лакский, аварский, даргинский. Сколько в каждом из них падежей, определить нелегко, так как трудно разграничить падеж от простого сочетания существительного со специальным служебным словом — так называемым послелогом (предлогом, который ставится не перед словом, а после него). В некоторых языках падежей насчитывается 52! Заметно меньше их в финно-угорских языках, например в эстонском «всего-навсего» 14.

Откуда же берется такое количество падежей? Мы рассмотрим язык, где падежей не так много, но все же порядочно, — чукотский (здесь их 9). Вот какие падежи в чукотском:

1. Именительный: нилг-ын («ремень»), кэйн-ын («медведь»).

2. Творительный: нилг-э («ремнем»), кэйн-эй («медведем»).

3. Местный: нилг-ык («на ремне»), кэйн-ык («у медведя, на медведе»).

4. Отправительный: нэлг-эпы («от ремня»), кайн-эпы («от медведя»).

5. Направительный: нэлг-эты («к ремню»), кэйн-эта («к медведю, медведю»).

6. Определительный: нилг-ыгйит, кэйн-ыгйит.

Этот падеж необычный. Он служит для того, чтобы обозначить предмет, на который ориентируется в своем действии человек или животное, обозначенное именительным падежом. Например, в предложениях, соответствующих русским: Охотники с моря возвращаются, ориентируясь по горе; Собаки остановились против камня; Наш народ живет по советским законам; Сделай нож по образцу отцовского — выделенные слова переводятся определительным падежом.

7. Совместный: гэ-нилг-э («с ремнем»), гэ-кэйн-э («с медведем»).

8. Сопроводительный: га-нэлг-ыма («с ремнем»), га-кайн-ыма («с медведем»).

Разница между последними двумя падежами следующая: если сказать я иду с медведем в совместном падеже, то получится, что идем мы оба вместе — и я, и медведь; а если сказать то же, употребив сопроводительный падеж, то это будет означать, что я иду и несу с собой медведя. Можно сказать (как в русском языке), что мы идем — я и медведь.

9. Назначительный: нилг-у («в качестве ремня»), кэйн-у («в качестве медведя»). Например, в предложении типа Собака завыла волком должен быть употреблен именно назначительный падеж.

Выше мы говорили об эргативном падеже в чукотском языке, но его формы есть не у всех слов, и в наш перечень он не включен.

По этому языку хорошо видно, за счет чего образуется множество падежей; все дело в том, что при помощи падежей выражаются различные оттенки места, времени, обстоятельств, цели и действия. А так как этих оттенков много, то и падежей может быть очень много. Скажем, в лакском языке специальные падежи существуют для того, чтобы сказать: в доме — «къатлуву», сзади дома — «къатлух», на доме — «къатлуй», под домом — «къатлулу». В русском языке все эти значения выражаются куда более скромными грамматическими средствами.

Кстати, в русском языке, с известной точки зрения, можно найти два подобных этим необычных падежа. Вы много раз употребляли их, наверное никогда не задумываясь, что это, в сущности, совершенно особые падежные формы, со своим особым значением. В предложении Дайте мне чаю мы находим именно такую форму со значением «некоторое ограниченное количество чего-то». А то, что называется обычно предложным падежом, в сущности, представляет собой два падежа, которые можно условно назвать рассказы нательным (предложный падеж в старых русских грамматиках как раз и назывался сказательным) — говорить о снеге, о лесе и местным — вываляться в снегу, заблудиться в лесу. В школе для простоты говорят в таких случаях не о разных падежах, а о разных окончаниях.

Чтобы покончить со «странностями» в грамматике разных языков, остановимся на грамматических категориях, в частности на числительных.

Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, почему наша система исчисления десятеричная? Ответ на этот вопрос очень прост: потому что у человека на руках десять пальцев. Недаром по-чукотски, например, глагол считать («рылгык») происходит от слова «рылг» — палец и значит, собственно, «пальчить». Десять по-чукотски обозначается как две руки, а слово двадцать происходит от слова человек — весь человек, т. е. все пальцы на руках и ногах. Вообще, по-видимому, сначала у большинства народов господствовала не десятеричная, а двадца-теричная система. Это отразилось и в строении числительных: например, по-французски 80 обозначается quatre vingt, т. е. «четырежды 20», — совсем как по-чукотски. То же явление мы находим и во многих иранских языках, например у курдов Азербайджанской ССР, где 50 обозначается как дважды 20 + 10, и в языках германских, кельтских, в албанском, баскском и т. д. У некоторых народов, например в Западной Африке, считают «сороковками»: для них 80 будет дважды 40. Кстати, обращали ли вы внимание на то, что слово сорок в русском языке резко отличается от других числительных, обозначающих десятки (три + дцать, т. е. три + десять; пять + десят), а чтобы обозначить очень большое число, употребляют старинное выражение сорок сороков? По всей вероятности, это след такой же, как в Африке, системы счета «по сорока».

Очень показательны названия числительных в языках банту — у жителей Южной Африки. Там большой палец правой руки означает шесть (счет идет от мизинца левой), указательный — семь; чтобы сказать восемь и девять, соответственно употребляются выражения согни два пальца и согни один палец, а десять — все пальцы. Кстати, почему согни два пальца? Потому, что если считать с помощью одной правой руки, то при счете от 6 до 9 пальцы поочередно разгибаются: при счете 6 согнуты 4 пальца, при счете 7 — 3 пальца и т. д.

Не все народы и не всегда считают только с помощью пальцев. Иногда для этого пользуются другими частями тела. Например, одно из папуасских племен Новой Гвинеи считает так: мизинец левой руки, следующий палец, средний палец, указательный палец, большой палец, запястье, локоть, плечо, левая сторона груди, правая сторона груди. Но характерно, что и здесь используется в качестве опоры именно человеческое тело. Лишь в дальнейшем числительные как бы отрываются от этой опоры и начинают употребляться самостоятельно; впрочем, у многих народов до сих пор невозможно употребить числительное вообще, не обозначая им чего-либо определенного. Вообще девяти в таких языках нет: есть девять оленей, девять нарт... С этой трудностью столкнулись, между прочим, учителя арифметики в чукотских и корякских школах.

Служебные слова происходят из слов полнозначных. Даже в русском языке можно уловить связь предлога под с существительным под (ср.: подовые пироги). А в некоторых других языках подобная связь совершенно очевидна. Например, в тамильском языке (дравидский язык Южной Индии) предлоги у, к, при обозначаются словом itam («место»), на, над, после — словом mel («небо»). А в языке острова Лифу (Океания) по, за обозначаются словом «спина», в — словом «сердце», перед — словом «лицо».

На свете есть много языков, иногда совсем непохожих друг на друга. Но как бы они ни отличались один от другого, любой язык способен выразить все, что захочет высказать говорящий на нем человек.

перейти к началу страницы