Языки идут друг другу навстречу

До сих пор мы говорили о родстве языков и при этом исходили из того, что они всегда развиваются в одном направлении: от меньшего числа языков к большему, от праязыка к дочерним языкам. На самом деле все гораздо сложнее. Языки могут не только расходиться: не реже они идут друг другу навстречу.

Случается так, что народ, говоривший раньше на своем языке, постепенно переходит на новый язык. Это самый простой из возможных случаев — один язык как бы поглощает другой. Таких примеров в истории любого языка множество. Например, на территории Европейской части СССР когда-то жило много небольших народностей, говоривших на своих языках: мурома, чудь, торки, черные клобуки. Смешиваясь со славянами, они постепенно стали двуязычными, т. е. начали говорить одинаково хорошо, например, и по-торкски и по-русски (при этом поторкски они говорили только друг с другом). Живя среди русских, дети, а тем более внуки двуязычных торков забывали родной язык и, как все кругом, говорили уже только по-русски.

Очень часто бывает, что языки при взаимодействии просто смешиваются друг с другом. Наука о языке знает три типа такого смешения. Приведем примеры каждого из них.

Носители индийских языков пришли в Индию с северо-запада. И когда они осели на теперешней территории, то, естественно, вступили в общение с населявшими эти места дравидскими племенами. Индоевропейцы были если не более цивилизованным, то более сплоченным в политическом и культурном отношении народом, чем дравиды, и они не потеряли своего языка и не растворились в массе дравидов. Но, находясь с ними в постоянном контакте, они невольно приспосабливали свой язык к пониманию дравидов. Например, несколько праиндоевропейских гласных звуков в древнеиндийском языке (санскрите) слилось в один гласный а. Поэтому санскритские тексты буквально кишат гласными а — рассказ о Нале и Дамаянти в поэме «Махаб-харата» (посмотрите, сколько о даже в этом слове!) начинается словами: «Асид раджа Надо нама, Вирасена суто бали» — «Жил царь по имени Наль, храбрый сын Вирасены»; на 16 гласных здесь 9 а. Это явление понять нетрудно, если взять любой, даже современный дравидский текст, например, на тамильском языке: «Нари атика турам алаинтатал атаркук катум пачи унтайирру» — «Так как лисица бегала очень далеко, она сильно проголодалась». Здесь на 23 гласных 13 а — больше половины, а остальные — гласные и и у, которые как раз сохранились и в древнеиндийском языке. По-видимому, древнеиндийский язык подвергся влиянию дравидских: он, как говорят в языкознании, развивался на субстрате (буквально — «подслое») дравидских языков.

А вот другой тип взаимодействия языков. Если вы бывали в русских городах или деревнях, близких к границе Украины, Белоруссии или другой республики, то, конечно, обратили внимание, что в русской речи жителей этих городов и деревень то и дело проскальзывают слова, выражения, интонации соседнего языка, который они постоянно слышат и которым обычно владеют. А если не бывали, обратите внимание, как говорят русские, искони живущие на Кавказе, о которых писал Л. Н. Толстой в «Казаках» и других повестях и рассказах. В подобных случаях языковеды говорят об адстрате (буквально — «сослое», «прислое»).

И наконец, третий тип. Он возникает в тех случаях, когда тот или иной народ, подчинив себе другой народ и передав ему полностью или частично свой язык, сам в силу исторических причин не смог удержаться как самостоятельное целое и исчез с лица земли. Например, современный английский язык возник в результате смешения двух языков — англосаксонского и норманнского (диалект французского). Их взаимоотношения исторически верно охарактеризованы в романе Вальтера Скотта «Айвенго». Норманнские завоеватели не смогли вытеснить, уничтожить «грубый», «мужицкий» англосаксонский язык; наоборот, не прошло и трех-четырех веков, как никто в Англии уже не говорил по-норманнски, т. е. по-французски. Но англосаксонский язык за это время испытал серьезное влияние французского, в нем появилось много французских слов, сильно упростилась грамматика, изменилась и фонетика — звучание слов. В подобных случаях в лингвистике принято говорить о суперстрате («надслое»): французский язык норманнов послужил таким суперстратом для англосаксонского.

При смешении одного языка с другим обычно происходит упрощение грамматики. Это упрощение особенно заметно в тех случаях, когда мы имеем дело не с настоящим языком, а с жаргоном, возникшим в качестве вспомогательного средства при общении народов, каждый из которых говорит на сво: ем собственном языке. Впрочем, такие жаргоны иногда становятся единственным языком той или иной народности.

В Индийском океане есть остров Маврикий. Когда-то французские колонизаторы владели там плантациями.

Население самого острова Маврикий малочисленно, и для работы на плантациях ввозили из Африки рабов-негров. Эти негры принадлежали к разным народам и говорили на разных языках. Согнанные колонизаторами на небольшой остров и вынужденные работать бок о бок, они старались понять друг друга.

Естественно, что средством взаимопонимания послужил французский язык, на котором обращались к рабам белые хозяева. Но рабы вполне обходились ломаным французским языком. И произошла интересная вещь: французский язык развился на острове Маврикий в особый, креольский язык — как бы упрощенный вариант французского. Например, во французском языке существуют четыре самостоятельных местоимения 1-го лица единственного числа: moi, когда нужно сказать «именно я» или употребить «я» в косвенном падеже (donnez moi quelque chose — «дайте мне что-то»); je — при глаголе (je vous aime — «я вас люблю»); me — в косвенном падеже (il me disait — «он мне сказал»); наконец, притяжательное местоимение топ (та), изменяющееся по родам в зависимости от рода определяемого существительного (топ рёге, та mere — «мой отец», «моя мать»). В креольском языке острова Маврикий все эти формы слились в одну — то. Там говорят mo manze — «я ем», хотя житель Франции сказал бы je mange («же манж») или moi, je mange («муа, же манж», т. е. «я-то ем» или «что касается меня, то я ем»); по-французски следует сказать «я болен» так: je suis malade («же сюи малад» — «я есть больной»), а на острове Маврикий скажут mo malade.

Наконец, упомянем еще об одной форме схождения языков. Это так называемые языковые союзы, когда несколько неродственных или отдаленно родственных языков, развиваясь в близком контакте, начинают приобретать сходные черты. Так получилось, например, на Балканском полуострове. Там соседствуют четыре индоевропейских языка, принадлежащих, однако, к разным группам: румынский (романская группа), болгарский (славянская группа), греческий, албанский. И вот у всех этих языков, как оказалось, стали возникать одни и те же особенности, не существующие в других родственных им языках за пределами Балкан. Например, артикль, который в других языках стоит перед именем (нем. die Sprache, фр. la langue — «язык»), в балканских языках стоит после имени: болг. езикЪт, рум. limbajul.

перейти к началу страницы