Литература

Содержание раздела

Большой справочник "РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА"

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

А. П. Чехов

ВИШНЕВЫЙ САД

Комедия в 4-х действиях

Избранные сцены

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Раневская Любовь Андреевна, помещица.
Аня, ее дочь, 17 лет.
Варя, ее приемная дочь, 24 лет.
Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской.
Лопахин Ермолай Алексеевич, купец.
Трофимов Петр Сергеевич, студент.
Симеонов-Пищик Борис Борисович, помещик.
Шарлотта Ивановна, гувернантка.
Епиходов Семен Пантелеевич, конторщик.
Дуняша, горничная.
Фирс, лакей, старик 87 лет.
Яша, молодой лакей.
Прохожий.
Начальник станции.
Почтовый чиновник.
Гости, прислуга.

Действие происходит в имении Л. А. Раневской.

Действие первое

[Действие первого акта происходит в усадьбе Гаева, в комнате, которая по-прежнему называется детской.
Лопахин и Дуняша ждут, когда со станции приедут Раневская и встречающие ее.
Лопахин вспоминает свое детство, грубость отца, бывшего крепостного, молодую
Любовь Андреевну, которая когда-то пожалела его.
Появляется Епиходов, который жалуется на свои несчастья.
Когда он уходит, Дуняша признается, что Епиходов сделал ей предложение. Лопахин не слушает ее.]

Слышно, как к дому подъезжают два экипажа. Лопахин и Дуняша быстро уходят. Сцена пуста. В соседних комнатах начинается шум. Через сцену, опираясь на палочку, торопливо проходит Фирс, ездивший встречать Любовь Андреевну; он в старинной ливрее и в высокой шляпе; что-то говорит сам с собой, но нельзя разобрать ни одного слова. Шум за сценой все усиливается. Голос: «Вот пройдемте здесь...» Любовь Андреевна, Аня и Шарлотта

Ивановна с собачкой на цепочке, одетые по-дорожному. Варя в пальто и платке, Гаев, Симеонов-Пищик, Лопахин, Дуняша с узлом и зонтиком, прислуга с вещами - все идут через комнату.

Аня. Пройдемте здесь. Ты, мама, помнишь, какая это комната?

Любовь Андреевна (радостно, сквозь слезы). Детская!

Варя. Как холодно, у меня руки закоченели. (Любови Андреевне.) Ваши комнаты, белая и фиолетовая, такими же и остались, мамочка.

Любовь Андреевна. Детская, милая моя, прекрасная комната... Я тут спала, когда была маленькой... (Плачет.) И теперь я как маленькая... (Целует брата, Варю, потом опять брата.) А Варя по-прежнему все такая же, на монашку похожа. И Дуняшу я узнала... (Целует Дуняшу.)

Гаев. Поезд опоздал на два часа. Каково? Каковы порядки?

Шарлотта (Пищику). Моя собака и орехи кушает.

Пищик (удивленно). Вы подумайте!

Уходят все, кроме Ани и Дуняши.

Дуняша. Заждались мы... (Снимает с Ани пальто, шляпу.)

Аня. Я не спала в дороге четыре ночи... теперь озябла очень.

Дуняша. Вы уехали в Великом посту, тогда был снег, был мороз, а теперь? Милая моя! (Смеется, целует ее.) Заждалась вас, радость моя, светик... Я скажу вам сейчас, одной минутки не могу утерпеть...

Аня (вяло). Опять что-нибудь...

Дуняша. Конторщик Епиходов после Святой мне предложение сделал.

Аня. Ты все об одном... (Поправляет волосы.) Я растеряла все шпильки... (Она очень утомлена, даже пошатывается.)

Дуняша. Уж я не знаю, что и думать. Он меня любит, так любит!

Аня (глядит в свою дверь, нежно). Моя комната, мои окна, как будто я не уезжала. Я дома! Завтра утром встану, побегу в сад... О, если бы я могла уснуть! Я не спала всю дорогу, томило меня беспокойство.

Дуняша. Третьего дня Петр Сергеич приехали.

Аня (радостно). Петя!

Дуняша. В бане спят, там и живут. Боюсь, говорят, стеснить. (Взглянув на свои карманные часы.) Надо бы их разбудить, да Варвара Михайловна не велела. Ты, говорит, его не буди.

Входит Варя, на поясе у нее связка ключей.

Варя. Дуняша, кофе поскорей... Мамочка кофе просит.

Дуняша. Сию минуточку. (Уходит.)

Варя. Ну, слава Богу, приехали. Опять ты дома. (Ласкаясь.) Душечка моя приехала! Красавица приехала!

Аня. Натерпелась я!

Варя. Воображаю!

Аня. Выехала я на Страстной неделе, тогда было холодно. Шарлотта всю дорогу говорит, представляет фокусы. И зачем ты навязала мне Шарлотту...

Варя. Нельзя же тебе одной ехать, душечка. В семнадцать лет!

Аня. Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все ласкалась, плакала...

Варя (сквозь слезы). Не говори, не говори...

Аня. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у мамы лакей Яша, мы привезли его сюда...

Варя. Видела подлеца.

Аня. Ну что, как? Заплатили проценты?

Варя. Где там.

Аня. Боже мой, Боже мой...

Варя. В августе будут продавать имение...

Аня. Боже мой...

Лопахин (заглядывает в дверь и мычит). Ме-е-е... (Уходит.)

Варя (сквозь слезы). Вот так бы и дала ему... (Грозит кулаком.)

Аня (обнимает Варю, тихо). Варя, он сделал предложение? (Варя отрицательно качает головой.) Ведь он же тебя любит... Отчего вы не объяснитесь, чего вы ждете?

Варя. Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня... и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть... Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, всё как сон... (Другим тоном.) У тебя брошка вроде как пчелка.

Аня (печально). Это мама купила. (Идет в свою комнату, говорит весело, по-детски.) А в Париже я на воздушном шаре летала!

Варя. Душечка моя приехала! Красавица приехала! Дуняша уже вернулась с кофейником и варит кофе. (Стоит около двери.) Хожу я, душечка, цельный день по хозяйству и все мечтаю. Выдать бы тебя за богатого человека, и я бы тогда была покойней, пошла бы себе в пустынь, потом в Киев... в Москву, и так бы все ходила по святым местам... Ходила бы и ходила. Благолепие!..

Аня. Птицы поют в саду. Который теперь час?

Варя. Должно, третий. Тебе пора спать, душечка. (Входя в комнату к Ане.) Благолепие!

Входит Яша с пледом, дорожной сумочкой.

Яша (идет через сцену, деликатно). Тут можно пройти-с?

Дуняша. И не узнаешь вас, Яша. Какой вы стали за границей.

Яша. Гм... А вы кто?

Дуняша. Когда вы уезжали отсюда, я была этакой... (Показывает от пола.) Дуняша, Федора Козоедова дочь. Вы не помните!

Яша. Гм... Огурчик. (Оглядывается и обнимает ее; она вскрикивает и роняет блюдечко. Яша быстро уходит.)

Варя (в дверях, недовольным голосом). Что еще тут?

Дуняша (сквозь слезы). Блюдечко разбила...

Варя. Это к добру.

Аня (выйдя из своей комнаты). Надо бы маму предупредить: Петя здесь...

Варя. Я приказала его не будить.

Аня (задумчиво). Шесть лет тому назад умер отец, через месяц утонул в реке брат Гриша, хорошенький семилетний мальчик. Мама не перенесла, ушла, ушла без оглядки... (Вздрагивает.) Как я ее понимаю, если бы она знала! А Петя Трофимов был учителем Гриши, он может напомнить...

Входит Фирс; он в пиджаке и белом жилете.

Фирс (идет к кофейнику, озабоченно). Барыня здесь будут кушать... (Надевает белые перчатки.) Готов кофий? (Строго Дуняше.) Ты! А сливки?

Дуняша. Ах, Боже мой... (Быстро уходит.)

Фирс (хлопочет около кофейника). Эх ты, недотёпа... (Бормочет про себя.) Приехали из Парижа... И барин когда-то ездил в Париж... на лошадях... (Смеется.)

Варя. Фирс, ты о чем?

Фирс. Чего изволите? (Радостно.) Барыня моя приехала! Дождался! Теперь хоть и помереть... (Плачет от радости.)

Входят Любовь Андреевна, Гаев и Симеонов-Пищик;
Симеонов-Пищик в поддевке из тонкого сукна и шароварах.
Гаев, входя, руками и туловищем делает движения, как будто играет на биллиарде.

Любовь Андреевна. Как это? Дай-ка вспомнить... Желтого в угол! Дуплет в середину!

Гаев. Режу в угол! Когда-то мы с тобой, сестра, спали вот в этой самой комнате, а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно...

Лопахин. Да, время идет.

Гаев. Кого?

Лопахин. Время, говорю, идет.

Гаев. А здесь пачулями пахнет.

Аня. Я спать пойду. Спокойной ночи, мама. (Целует мать.)

Любовь Андреевна. Ненаглядная дитюся моя. (Целует ей руки.) Ты рада, что ты дома? Я никак в себя не приду.

Аня. Прощай, дядя.

Гаев (целует ей лицо, руки). Господь с тобой. Как ты похожа на свою мать! (Сестре.) Ты, Люба, в ее годы была точно такая.

Аня подает руку Лопахину и Пищику, уходит и затворяет за собой дверь.

Любовь Андреевна. Она утомилась очень.

Пищик. Дорога, небось, длинная.

Варя (Лопахину и Пищику). Что ж, господа? Третий час, пора и честь знать.

Любовь Андреевна (смеется). Ты все такая же, Варя. (Привлекает ее к себе и целует.) Вот выпью кофе, тогда все уйдем.

Фирс кладет ей под ноги подушечку.

Спасибо, родной. Я привыкла к кофе. Пью его и днем и ночью. Спасибо, мой старичок. (Целует Фирса.)

Варя. Поглядеть, все ли вещи привезли... (Уходит.)

Любовь Андреевна. Неужели это я сижу? (Смеется.) Мне хочется прыгать, размахивать руками. (Закрывает лицо руками.) А вдруг я сплю! Видит Бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе. Спасибо тебе, Фирс, спасибо, мой старичок. Я так рада, что ты еще жив.

Фирс. Позавчера.

Гаев. Он плохо слышит.

Лопахин. Мне сейчас, в пятом часу утра, в Харьков ехать. Такая досада! Хотелось поглядеть на вас, поговорить... Вы все такая же великолепная.

Пищик (тяжело дышит). Даже похорошела... Одета по-парижскому... пропадай моя телега, все четыре колеса...

Лопахин. Ваш брат, вот Леонид Андреич, говорит про меня, что я хам, я кулак, но это мне решительно все равно. Пускай говорит. Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как родную... больше, чем родную.

Любовь Андреевна. Я не могу усидеть, не в состоянии... (Вскакивает и ходит в сильном волнении.) Я не переживу этой радости... Смейтесь надо мной, я глупая... Шкафик мой родной... (Целует шкаф.) Столик мой.

Гаев. А без тебя тут няня умерла.

Любовь Андреевна (садится и пьет кофе). Да, царство небесное. Мне писали.

Гаев. И Анастасий умер. Петрушка Косой от меня ушел и теперь в городе у пристава живет. (Вынимает из кармана коробочку с леденцами, сосет.)

Пищик. Дочка моя, Дашенька... вам кланяется...

Лопахин. Мне хочется сказать вам что-нибудь очень приятное, веселое. (Взглянув на часы.) Сейчас уеду, некогда разговаривать... ну, да я в двух-трех словах. Вам уже известно, вишневый сад ваш продается за долги, на двадцать второе августа назначены торги, но вы не беспокойтесь, моя дорогая, спите себе спокойно, выход есть... Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода.

Гаев. Извините, какая чепуха!

Любовь Андреевна. Я вас не совсем понимаю, Ермолай Алексеич.

Лопахин. Вы будете брать с дачников самое малое по двадцати пяти рублей в год за десятину, и если теперь же объявите, то, я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, всё разберут. Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить... например, скажем, снести все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годится, вырубить старый вишневый сад...

Любовь Андреевна. Вырубить? Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад.

Лопахин. Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает.

Гаев. И в «Энциклопедическом словаре» упоминается про этот сад.

Лопахин (взглянув на часы). Если ничего не придумаем и ни к чему не придем, то двадцать второго августа и вишневый сад, и все имение будут продавать с аукциона. Решайтесь же! Другого выхода нет, клянусь вам. Нет и нет.

Фирс. В прежнее время, лет сорок - пятьдесят назад, вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили, и, бывало...

Гаев. Помолчи, Фирс.

Фирс. И, бывало, сушеную вишню возами отправляли в Москву и в Харьков. Денег было! И сушеная вишня тогда была мягкая, сочная, сладкая, душистая... Способ тогда знали...

Любовь Андреевна. А где же теперь этот способ?

Фирс. Забыли. Никто не помнит.

Пищик (Любови Андреевне). Что в Париже? Как? Ели лягушек?

Любовь Андреевна. Крокодилов ела.

Пищик. Вы подумайте...

Лопахин. До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным...

Гаев (возмущаясь). Какая чепуха! Входят Варя и Яша.

Варя. Тут, мамочка, вам две телеграммы. (Выбирает ключ и со звоном отпирает старинный шкаф.) Вот они.

Любовь Андреевна. Это из Парижа. (Рвет телеграммы, не прочитав.) С Парижем кончено...

Гаев. А ты знаешь, Люба, сколько этому шкафу лет? Неделю назад я выдвинул нижний ящик, гляжу, а там выжжены цифры. Шкаф сделан ровно сто лет тому назад. Каково? А? Можно было бы юбилей отпраздновать. Предмет неодушевленный, а все-таки, как-никак, книжный шкаф.

Пищик (удивленно). Сто лет... Вы подумайте!..

Гаев. Да... Это вещь... (Ощупав шкаф.) Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания.

Пауза.

[Возникшую паузу пытается заполнить Пищик. Лопахин прощается со всеми, он уезжает на три недели в Харьков.
Появляется Петя Трофимов, бывший учитель покойного сына Раневской. Теперь его называют «облезлый барин».
Гаев размышляет о возможных путях спасения усадьбы и сада, весьма критично отзывается о сестре.
О себе говорит, что он человек 80-х годов, которому в жизни досталось за убеждения.
Его пространный монолог прерывает Фирс, отправляя барина спать.
Варя делится с Ане и хозяйственными проблемами, но Аня, уставшая с дороги, засыпает.]

Занавес

Действие второе

Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце. Шарлотта, Яша и Дуняша сидят на скамье; Епиходов стоит возле и играет на гитаре; все сидят задумавшись. Шарлотта в старой фуражке; она сняла с плеч ружье и поправляет пряжку на ремне.

[Шарлотта рассказывает о своем прошлом.
Епиходов напевает под гитару романсы, пытаясь понравиться Дуняше,
которая в это время кокетничает с Яшей. Входят Раневская, Гаев, Лопахин.]

Лопахин. Надо окончательно решить - время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет? Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!

Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары... (Садится.)

Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали... желтого в середину! Мне бы Сначала пойти в дом, сыграть одну партию...

Любовь Андреевна. Успеешь.

Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ!

Гаев (зевая). Кого?

Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как то бессмысленно... (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались... (Ей досадно.)

Яша. Позвольте, я сейчас подберу. (Собирает монеты.)

Любовь Андреевна. Будьте добры, Яша. И зачем я поехала завтракать... Дрянной ваш ресторан с музыкой, скатерти пахнут мылом... Зачем так много пить, Леня? Зачем так много есть? Зачем так много говорить? Сегодня в ресторане ты говорил опять много и все некстати. О семидесятых годах, о декадентах. И кому? Половым говорить о декадентах!

Лопахин. Да.

Гаев (машет рукой). Я неисправим, это очевидно... (Раздраженно Яше.) Что такое, постоянно вертишься перед глазами...

Яша (смеется). Я не могу без смеха вашего голоса слышать.

Гаев (сестре). Или я, или он...

Любовь Андреевна. Уходите, Яша, ступайте...

Яша (отдает Любови Андреевне кошелек). Сейчас уйду. (Евда удерживается от смеха.) Сию минуту... (Уходит.)

Лопахин. Ваше имение собирается купить богач Дериганов. На торги, говорят, приедет сам лично.

Любовь Андреевна. А вы откуда слышали?

Лопахин. В городе говорят.

Гаев. Ярославская тетушка обещала прислать, а когда и сколько пришлет, неизвестно...

Лопахин. Сколько она пришлет? Тысяч сто? Двести?

Любовь Андреевна. Ну... Тысяч десять - пятнадцать, и на том спасибо.

Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.

Любовь Андреевна. Что же нам делать? Научите, что?

Лопахин. Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад, и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее - аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтоб были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.

Любовь Андреевна. Дачи и дачники - это так пошло, простите.

Гаев. Совершенно с тобой согласен.

Лопахин. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили! (Гаеву.) Баба вы!

Гаев. Кого?

Лопахин. Баба! (Хочет уйти.)

Любовь Андреевна (испуганно). Нет, не уходите, останьтесь, голубчик. Прошу вас. Может быть, надумаем что-нибудь!

Лопахин. О чем тут думать!

Любовь Андреевна. Не уходите, прошу вас. С вами все-таки веселее...

Пауза.

Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом.

Гаев (в глубоком раздумье). Дуплет в угол... Круазе в середину...

Любовь Андреевна. Уж очень много мы грешили...

Лопахин. Какие у вас грехи...

Гаев (кладет в рот леденец). Говорят, что я все свое состояние проел на леденцах... (Смеется.)

Любовь Андреевна. О, мои грехи... Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который делал одни только долги. Муж мой умер от шампанского, - он страшно пил, - и на несчастье я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время, - это было первое наказание, удар прямо в голову, - вот тут на реке... утонул мой мальчик, и я уехала за границу, совсем уехала, чтобы никогда не возвращаться, не видеть этой реки... Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной... безжалостно, грубо. Купила я дачу возле Ментоны, так как он заболел там, и три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью; больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за долги, я уехала в Париж, и там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться... Так глупо, так стыдно... И потянуло вдруг в Россию, на родину, к девочке моей... (Утирает слезы.) Господи, Господи, будь милостив, прости мне грехи мои! Не наказывай меня больше! (Достает из кармана телеграмму.) Получила сегодня из Парижа... Просит прощения, умоляет вернуться... (Рвет телеграмму.) Словно где-то музыка. (Прислушивается.)

Гаев. Это наш знаменитый еврейский оркестр. Помнишь, четыре скрипки, флейта и контрабас.

Любовь Андреевна. Он еще существует? Его бы к нам зазвать как-нибудь, устроить вечерок.

Лопахин (прислушивается). Не слыхать... (Тихо напевает.) «И за деньги русака немцы офранцузят». (Смеется.) Какую я вчера пьесу смотрел в театре, очень смешно.

Любовь Андреевна. И, наверное, ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все серо живете, как много говорите ненужного.

Лопахин. Это правда. Надо прямо говорить, жизнь у нас дурацкая...

Пауза.

Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна, и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья.

Любовь Андреевна. Жениться вам нужно, мой друг.

Лопахин. Да... Это правда.

Любовь Андреевна. На нашей бы Варе. Она хорошая девушка.

Лопахин. Да.

Любовь Андреевна. Она у меня из простых, работает целый день, а главное, вас любит. Да и вам-то давно нравится.

Лопахин. Что же? Я не прочь... Она хорошая девушка.

Пауза.

Гаев. Мне предлагают место в банке. Шесть тысяч в год... Слыхала?

Любовь Андреевна. Где тебе! Сиди уж...

Фирс входит; он принес пальто.

Фирс (Гаеву). Извольте, сударь, надеть, а то сыро.

Гаев (надевает пальто). Надоел ты, брат.

Фирс. Нечего там... Утром уехали, не сказавшись. (Оглядывает его.)

Любовь Андреевна. Как ты постарел, Фирс!

Фирс. Чего изволите?

Лопахин. Говорят, ты постарел очень!

Фирс. Живу давно. Меня женить собирались, а вашего папаши еще на свете не было... (Смеется.) А воля вышла, я уже старшим камердинером был. Тогда я не согласился на волю, остался при господах...

Пауза.

И помню, все рады, а чему рады, и сами не знают.

Лопахин. Прежде очень хорошо было. По крайней мере, драли.

Фирс (не расслышав). А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.

Гаев. Помолчи, Фирс. Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.

Лопахин. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.

Любовь Андреевна. Это он бредит. Никаких генералов нет.

Входят Трофимов, Аня и Варя.

Гаев. А вот и наши идут.

Аня. Мама сидит.

Любовь Андреевна (нежно). Иди, иди... Родные мои... (Обнимая Аню и Варю.) Если бы вы обе знали, как я вас люблю. Садитесь рядом, вот так.

Все усаживаются.

Лопахин. Наш вечный студент все с барышнями ходит.

Трофимов. Не ваше дело.

Лопахин. Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент.

Трофимов. Оставьте ваши дурацкие шутки.

Лопахин. Что же ты, чудак, сердишься?

Трофимов. А ты не приставай.

Лопахин (смеется). Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?

Трофимов. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен.

Все смеются.

Варя. Вы, Петя, расскажите лучше о планетах.

Любовь Андреевна. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.

Трофимов. О чем это?

Гаев. О гордом человеке.

Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.

Гаев. Все равно умрешь.

Трофимов. Кто знает? И что значит - умрешь? Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять, известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы.

Любовь Андреевна. Какой вы умный, Петя!..

Лопахин (иронически). Страсть!

Трофимов. Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота... И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина... Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!

Лопахин. Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...

Любовь Андреевна. Вам понадобились великаны... Они только в сказках хороши, а так они пугают.

В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре.

(Задумчиво.) Епиходов идет...

Аня (задумчиво). Епиходов идет...

Гаев. Солнце село, господа.

Трофимов. Да.

Гаев (негромко, как бы декламируя). О природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием, прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь...

Варя (умоляюще). Дядечка!

Аня. Дядя, ты опять!

Трофимов. Вы лучше желтого в середину дуплетом.

Гаев. Я молчу, молчу.

Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.

Любовь Андреевна. Это что?

Лопахин. Не знаю. Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.

Гаев. А может быть, птица какая нибудь... вроде цапли.

Трофимов. Или филин...

Любовь Андреевна (вздрагивает). Неприятно почему-то.

Пауза.

Фирс. Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Гаев. Перед каким несчастьем?

Фирс. Перед волей.

Пауза.

Любовь Андреевна. Знаете, друзья, пойдемте, уже вечереет. (Ане.) У тебя на глазах слезы... Что ты, девочка? (Обнимает ее.)

Аня. Это так, мама. Ничего.

Трофимов. Кто то идет.

Показывается Прохожий в белой потасканной фуражке, в пальто; он слегка пьян.

Прохожий. Позвольте вас спросить, могу ли я пройти здесь прямо на станцию?

Гаев. Можете. Идите по этой дороге.

Прохожий. Чувствительно вам благодарен. (Кашлянув.) Погода превосходная... (Декламирует.) Брат мой, страдающий брат... выдь на Волгу, чей стон... (Варе.) Мадемуазель, позвольте голодному россиянину копеек тридцать...

Варя испугалась, вскрикивает.

Лопахин (сердито). Всякому безобразию есть свое приличие!

Любовь Андреевна (оторопев). Возьмите... вот вам... (Ищет в портмоне.) Серебра нет... Все равно, вот вам золотой..

Прохожий. Чувствительно вам благодарен! (Уходит.)

Смех.

Варя (испуганная). Я уйду... я уйду... Ах, мамочка, дома людям есть нечего, а вы ему отдали золотой.

Любовь Андреевна. Что ж со мной, глупой, делать! Я тебе дома отдам все, что у меня есть. Ермолай Алексеич, дадите мне еще взаймы!..

Лопахин. Слушаю.

Любовь Андреевна. Пойдемте, господа, пора. А тут, Варя, мы тебя совсем просватали, поздравляю.

Варя (сквозь слезы). Этим, мама, шутить нельзя.

Лопахин. Охмелия, иди в монастырь...

Гаев. А у меня дрожат руки: давно не играл на биллиарде.

Лопахин. Охмелия, о нимфа, помяни меня в твоих молитвах!

Любовь Андреевна. Идемте, господа. Скоро ужинать.

Варя. Напугал он меня. Сердце так и стучит.

Лопахин. Напоминаю вам, господа: двадцать второго августа будет продаваться вишневый сад. Думайте об этом!.. Думайте!..

Уходят все, кроме Трофимова и Ани.

[Второе действие завершается диалогом Ани и Пети Трофимова.
Петя зовет Аню в новую жизнь, утверждая, что они выше любви и что «вся Россия наш сад».
Он убеждает Аню решительно покончить с прошлым,
бросить все и стать свободными и счастливыми.]

Занавес

Действие третье

[В день торгов, которые проходят в городе, в доме Раневской устроен бал.
Каждый персонаж в этих сценах существует как бы сам по себе.
Шарлотта показывает фокусы и разыгрывает шуточный аукцион с продажей пледа.
Раневская настоятельно советует Варе выйти замуж за Лопахина, который так и не сделал ожидаемого предложения.
Любовь Андреевна рассказывает Пете о своем парижском любовнике.
Она делится с ним планами относительно отъезда в Париж.
Раневскую раздражают упреки Пети в непоследовательности.
Она называет его «недотепой» и советует завести любовницу.
Петя в ужасе убегает и падает с лестницы.]

Аня (смеясь). Петя с лестницы упал! (Убегает.)

Любовь Андреевна. Какой чудак этот Петя...

Начальник станции останавливается среди залы и читает «Грешницу» А. Толстого.
Его слушают, но едва он прочел несколько строк, как из передней доносятся звуки вальса,
и чтение обрывается. Все танцуют.
Проходят из передней Трофимов, Аня, Варя и Любовь Андреевна.

Ну, Петя... ну, чистая душа... я прощения прошу... Пойдемте танцевать... (Танцует с Петей.)

Аня и Варя танцуют. Фирс входит, ставит свою палку около боковой двери.
Яша тоже вошел из гостиной, смотрит на танцы.

Яша. Что, дедушка?

Фирс. Нездоровится. Прежде у нас на балах танцевали генералы, бароны, адмиралы, а теперь посылаем за почтовым чиновником и начальником станции, да и те не в охотку идут. Что-то ослабел я. Барин покойный, дедушка, всех сургучом пользовал, от всех болезней. Я сургуч принимаю каждый день уже лет двадцать, а то и больше; может, я от него и жив.

Яша. Надоел ты, дед. (Зевает.) Хоть бы ты поскорее подох.

Фирс. Эх ты... недотёпа! (Бормочет.)

Трофимов и Любовь Андреевна танцуют в зале, потом в гостиной.

Любовь Андреевна. Merci. Я посижу... (Садится.) Устала.

Входит Аня.

Аня (взволнованно). А сейчас на кухне какой-то человек говорил, что вишневый сад уже продан сегодня.

Любовь Андреевна. Кому продан?

Аня. Не сказал кому. Ушел. (Танцует с Трофимовым, оба уходят в залу.)

Яша. Это там какой-то старик болтал. Чужой.

Фирс. А Леонида Андреича еще нет, не приехал. Пальто на нем легкое, демисезон, того гляди простудится. Эх, молодо-зелено!

Любовь Андреевна. Я сейчас умру. Подите, Яша, узнайте, кому продано.

Яша. Да он давно ушел, старик-то. (Смеется.)

Любовь Андреевна (с легкой досадой). Ну, чему вы смеетесь? Чему рады?

Яша. Очень уж Епиходов смешной. Пустой человек. Двадцать два несчастья.

Любовь Андреевна. Фирс, если продадут имение, то куда ты пойдешь?

Фирс. Куда прикажете, туда и пойду.

Любовь Андреевна. Отчего у тебя лицо такое? Ты нездоров? Шел бы, знаешь, спать...

Фирс. Да... (С усмешкой.) Я уйду спать, а без меня тут кто подаст, кто распорядится? Один на весь дом.

Яша (Любови Андреевне). Любовь Андреевна! Позвольте обратиться к вам с просьбой, будьте так добры! Если опять поедете в Париж, то возьмите меня с собой, сделайте милость. Здесь мне оставаться положительно невозможно. (Оглядываясь, вполголоса.) Что ж там говорить, вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно, а тут еще Фирс этот ходит, бормочет разные неподходящие слова. Возьмите меня с собой, будьте так добры!

Входит Пищик.

Пищик. Позвольте просить вас... на вальсишку, прекраснейшая... (Любовь Андреевна идет с ним.) Очаровательная, все-таки сто восемьдесят рубликов я возьму у вас... Возьму... (Танцует.) Сто восемьдесят рубликов...

Перешли в залу.

Яша (тихо напевает). «Поймешь ли ты души моей волненье...»

В зале фигура в сером цилиндре и в клетчатых панталонах машет руками и прыгает; крики: «Браво, Шарлотта Ивановна!»

Дуняша (остановилась, чтобы попудриться). Барышня велит мне танцевать - кавалеров много, а дам мало, - а у меня от танцев кружится голова, сердце бьется, Фирс Николаевич, а сейчас чиновник с почты такое мне сказал, что у меня дыхание захватило.

Музыка стихает.

Фирс. Что же он тебе сказал?

Дуняша. Вы, говорит, как цветок.

Яша (зевает). Невежество... (Уходит.)

Дуняша. Как цветок... Я такая деликатная девушка, ужасно люблю нежные слова.

Фирс. Закрутишься ты.

Входит Епиходов.

Епиходов. Вы, Авдотья Федоровна, не желаете меня видеть... как будто я какое насекомое. (Вздыхает.) Эх, жизнь!

Дуняша. Что вам угодно?

Епиходов. Несомненно, может, вы и правы. (Вздыхает.) Но, конечно, если взглянуть с точки зрения, то вы, позволю себе так выразиться, извините за откровенность, совершенно привели меня в состояние духа. Я знаю свою фортуну, каждый день со мной случается какое-нибудь несчастье, и к этому я давно уже привык, так что с улыбкой гляжу на свою судьбу. Вы дали мне слово, и хотя я...

Дуняша. Прошу вас, после поговорим, а теперь оставьте меня в покое. Теперь я мечтаю. (Играет веером.)

Епиходов. У меня несчастье каждый день, и я, позволю себе так выразиться, только улыбаюсь, даже смеюсь.

Входит из залы Варя.

Варя. Ты все еще не ушел, Семен? Какой же ты, право, неуважительный человек. (Дуняше.) Ступай отсюда, Дуняша. (Епиходову.) То на биллиарде играешь и кий сломал, то по гостиной расхаживаешь, как гость.

Епиходов. С меня взыскивать, позвольте вам выразиться, вы не можете.

Варя. Я не взыскиваю с тебя, а говорю. Только и знаешь, что ходишь с места на место, а делом не занимаешься. Конторщика держим, а неизвестно - для чего.

Епиходов (обиженно). Работаю ли я, хожу ли, кушаю ли, играю ли на биллиарде, про то могут рассуждать только люди понимающие и старшие.

Варя. Ты смеешь мне говорить это? (Вспылив.) Ты смеешь? Значит, я ничего не понимаю? Убирайся же вон отсюда! Сию минуту!

Епиходов (струсив). Прошу вас выражаться деликатным способом.

Варя (выйдя из себя). Сию же минуту вон отсюда! Вон!

Он идет к двери, она за ним.

Двадцать два несчастья! Чтобы духу твоего здесь не было! Чтобы глаза мои тебя не видели!

Епиходов вышел; за дверью его голос: «Я на вас буду жаловаться».

А, ты назад идешь? (Хватает палку, поставленную около двери Фирсом.) Иди... Иди... Иди, я тебе покажу... А, ты идешь? Идешь? Так вот же тебе... (Замахивается.)

В это время входит Лопахин.

Лопахин. Покорнейше благодарю.

Варя (сердито и насмешливо). Виновата!

Лопахин. Ничего-с. Покорно благодарю за приятное угощение.

Варя. Не стоит благодарности. (Отходит, потом оглядывается и спрашивает мягко.) Я вас не ушибла?

Лопахин. Нет, ничего. Шишка, однако, вскочит огромадная. Голоса в зале: «Лопахин приехал! Ермолай Алексеич!»

Пищик. Видом видать, слыхом слыхать... (Целуется с Лопахиным.) Коньячком от тебя попахивает, милый мой, душа моя. А мы тут тоже веселимся.

Входит Любовь Андреевна.

Любовь Андреевна. Это вы, Ермолай Алексеич? Отчего так долго? Где Леонид?

Лопахин. Леонид Андреич со мной приехал, он идет...

Любовь Андреевна (волнуясь). Ну, что? Были торги? Говорите же!

Лопахин (сконфуженно, боясь обнаружить свою радость). Торги кончились к четырем часам... Мы к поезду опоздали, пришлось ждать до половины десятого. (Тяжело вздохнув.) Уф! У меня немножко голова кружится...

Входит Гаев; в правой руке у него покупки, левой он утирает слезы.

Любовь Андреевна. Леня, что? Леня, ну? (Нетерпеливо, со слезами.) Скорей же, Бога ради...

Гаев (ничего ей не отвечает, только машет рукой; Фирсу, плача). Вот возьми... Тут анчоусы, керченские сельди... Я сегодня ничего не ел... Столько я выстрадал!

Дверь в биллиардную открыта; слышен стук шаров и голос Яши: «Семь и восемнадцать».
У Гаева меняется выражение, он уже не плачет.

Устал я ужасно. Дашь мне, Фирс, переодеться. (Уходит к себе через залу, за ним Фирс.)

Пищик. Что на торгах? Рассказывай же!

Любовь Андреевна. Продан вишневый сад?

Лопахин. Продан.

Любовь Андреевна. Кто купил?

Лопахин. Я купил. Пауза.

Любовь Андреевна угнетена; она упала бы, если бы не стояла возле кресла и стола.
Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол, посреди гостиной, и уходит.

Я купил! Погодите, господа, сделайте милость, у меня в голове помутилось, говорить не могу... (Смеется.) Пришли мы на торги, там уже Дериганов. У Леонида Андреича было только пятнадцать тысяч, а Дериганов сверх долга сразу надавал тридцать. Вижу, дело такое, я схватился с ним, надавал сорок. Он сорок пять. Я пятьдесят пять. Он, значит, по пяти надбавляет, я по десяти... Ну, кончилось. Сверх долга я надавал девяносто, осталось за мной. Вишневый сад теперь мой! Мой! (Хохочет.) Боже мой, Господи, вишневый сад мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется... (Топочет ногами.) Не смейтесь надо мной! Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на все происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню. Я сплю, это только мерещится мне, это только кажется... Это плод вашего воображения, покрытый мраком неизвестности... (Поднимает ключи, ласково улыбаясь.) Бросила ключи, хочет показать, что она уж не хозяйка здесь... (Звенит ключами.) Ну, да все равно.

Слышно, как настраивается оркестр.

Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!

Играет музыка. Любовь Андреевна опустилась на стул и горько плачет.

(С укором.) Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.) У, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь.

Пищик (берет его под руку, вполголоса). Она плачет. Пойдем в залу, пусть она одна... Пойдем... (Берет его под руку и уводит в залу.)

Лопахин. Что ж такое? Музыка, играй отчетливо! Пускай всё, как я желаю! (С иронией.) Идет новый помещик, владелец вишневого сада! (Толкнул нечаянно столик, едва не опрокинул канделябры.) За все могу заплатить! (Уходит с Пищиком.)

В зале и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая сидит, сжалась вся и горько плачет. Тихо играет музыка. Быстро входят Аня и Трофимов.
Аня подходит к матери и становится перед ней на колени. Трофимов остается у входа в залу.

Аня. Мама!.. Мама, ты плачешь? Милая, добрая, хорошая моя мама, моя прекрасная, я люблю тебя... я благословляю тебя. Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа... Пойдем со мной, пойдем, милая, отсюда, пойдем!.. Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама! Пойдем, милая! Пойдем!..

Занавес

Действие четвертое

[Декорация первого акта. Чувствуется пустота. За сценой гул - пришли прощаться мужики.
Раневская отдает им свой кошелек. Лопахин тоже уезжает до весны в Харьков.
На прощание он пытается дать Пете деньги в долг, но тот решительно отказывается.
Слышно, как вдали стучат топором по дереву. Петя упрекает Лопахина в отсутствии такта.
Раневская беспокоится, отправили ли в больницу Фирса. Яша и Аня уверяют, что это сделали еще утром.
Яша, уезжающий вместе с Раневской в Париж, прощается с Дуняшей.]

Входят Любовь Андреевна, Гаев, Аня и Шарлотта Ивановна.

Гаев. Ехать бы нам. Уже немного осталось. (Глядя на Яшу.) От кого это селедкой пахнет?

Любовь Андреевна. Минут через десять давайте уже в экипажи садиться... (Окидывает взглядом комнату.) Прощай, милый дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают. Сколько видели эти стены! (Целует горячо дочь.) Сокровище мое, ты сияешь, твои глазки играют, как два алмаза. Ты довольна? Очень?

Аня. Очень! Начинается новая жизнь, мама!

Гаев (весело). В самом деле, теперь все хорошо. До продажи вишневого сада мы все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно, все успокоились, повеселели даже... Я банковский служака, теперь я финансист... желтого в середину, и ты, Люба, как-никак, выглядишь лучше, это несомненно.

Любовь Андреевна. Да. Нервы мои лучше, это правда.

Ей подают шляпу и пальто.

Я сплю хорошо. Выносите мои вещи, Яша. Пора. (Ане.) Девочка моя, скоро мы увидимся... Я уезжаю в Париж, буду жить там на те деньги, которые прислала твоя ярославская бабушка на покупку .имения - да здравствует бабушка! - а денег этих хватит ненадолго.

Аня. Ты, мама, вернешься скоро, скоро... не правда ли? Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать, тебе помогать. Мы, мама, будем вместе читать разные книги... Не правда ли? (Целует матери руки.) Мы будем читать в осенние вечера, прочтем много книг, и перед нами откроется новый, чудесный мир... (Мечтает.) Мама, приезжай...

Любовь Андреевна. Приеду, мое золото. (Обнимает дочь.)

Входит Лопахин. Шарлотта тихо напевает песенку.

Гаев. Счастливая Шарлотта: поет!

Шарлотта (берет узел, похожий на свернутого ребенка). Мой ребеночек, бай, бай...

Слышится плач ребенка: «Уа, уа!..»

Замолчи, мой хороший, мой милый мальчик.

«Уа!..уа!..»

Мне тебя так жалко! (Бросает узел на место.) Так вы, пожалуйста, найдите мне место. Я не могу так.

Лопахин. Найдем, Шарлотта Ивановна, не беспокойтесь.

Гаев. Все нас бросают, Варя уходит... мы стали вдруг не нужны.

Шарлотта. В городе мне жить негде. Надо уходить... (Напевает.) Все равно...

Входит Пищик.

Лопахин. Чудо природы!..

Пищик (запыхавшись). Ой, дайте отдышаться... замучился... Мои почтеннейшие... Воды дайте...

Гаев. За деньгами небось? Слуга покорный, ухожу от греха... (Уходит.)

Пищик. Давненько не был у вас... прекраснейшая... (Лопахину.) Ты здесь... рад тебя видеть... громаднейшего ума человек... возьми... получи... (Подает Лопахину деньги.) Четыреста рублей... За мной остается восемьсот сорок...

Лопахин (в недоумении пожимает плечами). Точно во сне... Ты где же взял?

Пищик. Постой... Жарко... Событие необычайнейшее. Приехали ко мне англичане и нашли в земле какую-то белую глину... (Любови Андреевне.) И вам четыреста... прекрасная, удивительная... (Подает деньги.) Остальные потом. (Пьет воду.) Сейчас один молодой человек рассказывал в вагоне, будто какой-то... великий философ советует прыгать с крыш... «Прыгай!» - говорит, и в этом вся задача. (Удивленно.) Вы подумайте! Воды!..

Лопахин. Какие же это англичане?

Пищик. Сдал им участок с глиной на двадцать четыре года... А теперь, извините, некогда... надо скакать дальше... Поеду к Знойкову... к Кардамонову... Всем должен (Пьет.) Желаю здравствовать... В четверг заеду...

Любовь Андреевна. Мы сейчас переезжаем в город, а завтра я за границу...

Пищик. Как? (Встревоженно.) Почему в город? То-то я гляжу на мебель... чемоданы... Ну, ничего... (Сквозь слезы.) Ничего... Величайшего ума люди... эти англичане... Ничего... Будьте счастливы... Бог поможет вам... Ничего... Всему на этом свете бывает конец... (Целует руку Любови Андреевне.) А дойдет до вас слух, что мне конец пришел, вспомните вот эту самую... лошадь и скажите: «Был на свете такой, сякой... Симеонов-Пшцик... царство ему небесное»... Замечательнейшая погода... Да... (Уходит в сильном смущении, но тотчас же возвращается и говорит в дверях.) Кланялась вам Дашенька! (Уходит.)

Любовь Андреевна. Теперь можно и ехать. Уезжаю я с двумя заботами. Первая - это больной Фирс. (Взглянув на часы.) Еще минут пять можно...

Аня. Мама, Фирса уже отправили в больницу. Яша отправил утром.

Любовь Андреевна. Вторая моя печаль - Варя. Она привыкла рано вставать и работать, и теперь без труда она, как рыба без воды. Похудела, побледнела и плачет, бедняжка...

Пауза.

Вы это хорошо знаете, Ермолай Алексеич; я мечтала... выдать ее за вас, да и по всему видно было, что вы женитесь. (Шепчет Ане, та кивает Шарлотте, и обе уходят.) Она вас любит, вам она по душе, и не знаю, не знаю, почему это вы точно сторонитесь друг друга. Не понимаю!

Лопахин. Я сам тоже не понимаю, признаться. Как-то странно все... Если есть еще время, то я хоть сейчас готов... Покончим сразу - и баста, а без вас я, чувствую, не сделаю предложения.

Любовь Андреевна. И превосходно. Ведь одна минута нужна только. Я ее сейчас позову...

Лопахин. Кстати и шампанское есть. (Поглядев на стаканчики.) Пустые, кто-то уже выпил.

Яша кашляет.

Это называется вылакать...

Любовь Андреевна (оживленно). Прекрасно. Мы выйдем... Яша, aller [Идите! (франц.)]! Я ее позову... (В дверь.) Варя, оставь все, поди сюда. Иди! (Уходит с Яшей.)

Лопахин (поглядев на часы). Да... Пауза.

За дверью сдержанный смех, шепот, наконец входит Варя.

Варя (долго осматривает вещи). Странно, никак не найду...

Лопахин. Что вы ищете?

Варя. Сама уложила и не помню. Пауза.

Лопахин. Вы куда же теперь, Варвара Михайловна?

Варя. Я? К Рагулиным... Договорилась с ним смотреть за хозяйством... в экономки, что ли.

Лопахин. Это в Яшнево? Верст семьдесят будет.

Пауза.

Вот и кончилась жизнь в этом доме...

Варя (Оглядывая вещи). Где же это... Или, может, я в сундук уложила... Да, жизнь в этом доме кончилась... больше уже не будет...

Лопахин. А я в Харьков уезжаю сейчас... вот с этим поездом. Дела много. А тут во дворе оставляю Епиходова... Я его нанял.

Варя. Что ж!

Лопахин. В прошлом году об эту пору уже снег шел, если припомните, а теперь тихо, солнечно. Только что вот холодно... Градуса три мороза.

Варя. Я не поглядела.

Пауза.

Да и разбит у нас градусник...

Пауза.

Голос в дверь со двора: «Ермолай Алексеич!..»

Лопахин (точно давно ждал этого зова). Сию минуту! (Быстро уходит.)

Варя, сидя на полу, положив голову на узел с платьем, тихо рыдает.
Отворяется дверь, осторожно входит Любовь Андреевна.

Любовь Андреевна. Что?

Пауза.

Надо ехать.

Варя (уже не плачет, вытерла глаза). Да, пора, мамочка. Я к Рагулиным поспею сегодня, не опоздать бы только к поезду...

Любовь Андреевна (в дверь). Аня, одевайся!

Входят Аня, потом Гаев, Шарлотта Ивановна. На Гаеве теплое пальто с башлыком.
Сходится прислуга, извозчики. Около вещей хлопочет Епиходов.

Теперь можно и в дорогу!

Аня (радостно). В дорогу!

Гаев. Друзья мои, милые, дорогие друзья мои! Покидая этот дом навсегда, могу ли я умолчать, могу ли удержаться, чтобы не высказать на прощанье те чувства, которые наполняют теперь все мое существо...

Аня (умоляюще). Дядя!

Варя. Дядечка, не нужно!

Гаев (уныло). Дуплетом желтого в середину... Молчу... (Входит Трофимов, потом Лопахин.)

Трофимов. Что же, господа, пора ехать!

Лопахин. Епиходов, мое пальто!

Любовь Андреевна. Я посижу еще одну минутку. Точно раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, и теперь я гляжу на них с жадностью, с такой нежной любовью...

Гаев. Помню, когда мне было шесть лет, в Троицын день я сидел на этом окне и смотрел, как мой отец шел в церковь...

Любовь Андреевна. Все вещи забрали?

Лопахин. Кажется, все. (Епиходову, надевая пальто.) Ты же, Епиходов, смотри, чтобы все было в порядке.

Епиходов (говорит сиплым голосом). Будьте покойны, Ермолай Алексеич!

Лопахин. Что это у тебя голос такой?

Епиходов. Сейчас воду пил, что-то проглотил.

Яша (с презрением). Невежество...

Любовь Андреевна. Уедем - и здесь не останется ни души...

Лопахин. До самой весны.

Варя (выдергивает из узла зонтик, похоже, как будто она замахнулась). (Лопахин делает вид, что испугался.) Что вы, что вы... Я и не думала.

Трофимов. Господа, идемте садиться в экипажи,.. Уже пора! Сейчас поезд придет!

Варя. Петя, вот они, ваши калоши, возле чемодана. (Со слезами.) И какие они у вас грязные, старые...

Трофимов (надевая калоши). Идем, господа!..

Гаев (сильно смущен, боится заплакать). Поезд... станция... Круазе в середину, белого дуплетом в угол...

Любовь Андреевна. Идем!

Лопахин. Все здесь? Никого там нет? (Запирает боковую дверь налево.) Здесь вещи сложены, надо запереть. Идем!..

Аня. Прощай, дом! Прощай, старая жизнь!

Трофимов. Здравствуй, новая жизнь!.. (Уходит с Аней.)

Варя окидывает взглядом комнату и не спеша уходит.
Уходят Яша и Шарлотта с собачкой.

Лопахин. Значит, до весны. Выходите, господа... До свиданция!.. (Уходит.)

Любовь Андреевна и Гаев остались вдвоем.
Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно,
тихо, боясь, чтобы их не услышали.

Гаев (в отчаянии). Сестра моя, сестра моя...

Любовь Андреевна. О, мой милый, мой нежный, прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!.. Прощай!..

Голос Ани весело, призывающе: «Мама!..»
Голос Трофимова весело, возбужденно: «Ау!..»

В последний раз взглянуть на стены, на окна... По этой комнате любила ходить покойная мать...

Гаев. Сестра моя, сестра моя!..

Голос Ани: «Мама!..»
Голос Трофимова: «Ау!..»

Любовь Андреевна. Мы идем!.. Уходят.

Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери,
как потом отъезжают экипажи.
Становится тихо. Среди тишины раздается глухой стук топора по дереву,
звучащий одиноко и грустно. Слышатся шаги. Из двери, что направо, показывается Фирс.
Он одет, как всегда, в пиджаке и белой жилетке, на ногах туфли. Он болен.

Фирс (подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали... (Садится на диван.) Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... А Леонид Андреич небось шубы не надел, в пальто поехал... (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел... Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил. (Ложится.) Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотёпа!.. (Лежит неподвижно.)

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.
Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.

Занавес

Краткая хроника жизни и творчества А. П. Чехова

1860, 17 января

В Таганроге родился Антон Павлович Чехов.

1868-1879

Учеба в Таганрогской классической гимназии.

1879

Переезд в Москву.

1880

Публикация первого рассказа «Письмо к ученому соседу».

1878-1881

Работа над пьесой «Безотцовщина».

1879-1884

Учеба на медицинском факультете Московского университета.

1884

Работа земским врачом в Воскресенске. Издание первой книги рассказов «Сказки Мельпомены».

1887-1889

Работа над пьесой «Иванов».

1888

Издана повесть « Степь ».

1889-1890

Работа над пьесой «Леший».

1890

Поездка на Сахалин.

1892

А. П. Чехов покупает имение Мелихово в Серпуховском уезде под Москвой.

1896

Написаны пьесы «Дядя Ваня» и «Чайка».

17 октября

Премьера «Чайки» в Александрийском театре (Петербург).

1897

Участие во Всеобщей переписи населения.

1898

Переезд в Ялту.

17 декабря

Премьера «Чайки» на сцене Московского Художественного театра.

1900

Избрание А. П. Чехова почетным академиком по разряду изящной словесности.

1900-1901

Работа над пьесой «Три сестры».

1902

Отказ от звания академика в знак протеста против отмены Николаем II избрания А. М. Горького почетным академиком.

1903-1904

Работа над пьесой « Вишневый сад ».

1904, 17 января

Премьера «Вишневого сада» на сцене Московского Художественного театра. 2 июля в Баденвейлере (Германия) умер А. П. Чехов.

9 июля

Похороны на Новодевичьем кладбище в Москве.

История создания пьесы «Вишневый сад»

Впервые о замысле написания этой пьесы А. П. Чехов упоминает в одном из писем весной 1901 года. Она задумывалась им как комедия, «как смешная пьеса, где бы черт ходил коромыслом». В 1903 году, в разгар работы над «Вишневым садом», А.П.Чехов писал друзьям: «Вся пьеса веселая, легкомысленная». Тема ее - «имение идет с молотка» - не была новой для Чехова, она была затронута им еще в ранней драме «Безотцовщина» (1878-1881). Ситуация продажи имения, утраты дома интересовала и волновала писателя на протяжении всего творческого пути.

В пьесе «Вишневый сад» отразились многие жизненные впечатления А. П. Чехова. Это и воспоминания о продаже родного дома в Таганроге, и знакомство с Киселевыми - владельцами имения Бабкино, под Москвой, где Чеховы жили в летние месяцы 1885-1887 годов. А. С. Киселев, который после продажи имения за долги поступил на службу в качестве члена правления банка в Калуге, во многом явился прототипом Гаева. В 1888 и 1889 годах Чехов отдыхал в имении Линтваревых, близ Сум Харьковской губернии, где повидал немало запущенных и умирающих дворянских усадеб. Такую же картину писатель мог детально наблюдать и в 1892-1898 годах, живя в своем Мелихове, и летом 1902 года, когда он гостил в имении К. С. Станиславского - подмосковной Любимовке. Разоряющееся дворянство, бездумно проживавшее свои состояния, постепенно вытеснялось из поместий все более крепнущим «третьим сословием». Все эти годы в сознании писателя шел процесс вызревания замысла пьесы, где отразились бы многие подробности жизни обитателей старых дворянских гнезд.

Работа над пьесой «Вишневый сад» требовала от А. П. Чехова больших усилий. «Пишу по четыре строчки в день, и те с нестерпимыми мучениями», - сообщал он друзьям. Однако, превозмогая болезнь, бытовую неустроенность, Чехов писал «бодрую пьесу».

Неоценимо значение писем Чехова режиссерам и актерам, в которых он комментирует отдельные сцены «Вишневого сада», дает характеристики его персонажей, особо подчеркивая комедийную специфику своего творения. Но основатели Художественного театра К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко, высоко оценивая пьесу, восприняли ее как драму. Чтение пьесы в труппе имело «блестящий успех». По словам Станиславского, она была встречена «единодушно восторженно». «Я плакал, как женщина, - писал он Чехову, - хотел, но не мог сдержаться. Слышу, как Вы говорите: «Позвольте, да ведь это же фарс». Нет, для простого человека это трагедия... Я ощущаю к этой пьесе особую нежность и любовь».

Было очевидно, что пьеса требует особого театрального языка, новых интонаций, и это отчетливо понимали и ее создатель, и актеры. М. П. Лилина (первая исполнительница роли Ани) писала Чехову 11 ноября 1903 года: «...Мне представилось, что «Вишневый сад» не пьеса, а музыкальное произведение, симфония. И играть эту пьесу надо особенно правдиво, но без реальных грубостей».

Режиссерская интерпретация «Вишневого сада» не во всем удовлетворяла Чехова. «Это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте», - писал Станиславский Чехову, утверждая свою логику движения пьесы к трагическому финалу, означавшему, в сущности, конец прежней жизни, утрату дома и исчезновение сада. В его видении спектакль лишался комедийных интонаций, что бесконечно возмущало Чехова. По его мнению, Станиславский (исполнитель роли Гаева) в четвертом акте затягивал действие. «Как это ужасно! - писал Чехов жене. - Акт, который должен продолжаться 12 минут maximum, у вас идет 40 минут. Сгубил мне пьесу Станиславский».

В свою очередь Станиславский жаловался в декабре 1903 года: «Вишневый сад» «пока не цветет. Только что появились было цветы, приехал автор и спутал нас всех. Цветы опали, а теперь появляются только новые почки».

И все же, несмотря на неизбежные репетиционные сложности, спектакль был подготовлен к выпуску. Премьера состоялась в день рождения А. П. Чехова - 17 января 1904 года. Художественный театр впервые чествовал своего любимого писателя и автора пьес многих постановок коллектива, приурочив это к 25-летию литературной деятельности А. П. Чехова. Появление юбиляра на авансцене после третьего акта вызвало гром аплодисментов. В зале собралась вся артистическая и литературная Москва. В числе зрителей были А. Белый, В. Я. Брюсов, А. М. Горький, С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин.

Последняя пьеса А. П. Чехова - его поэтическое завещание - начинала свою самостоятельную жизнь.

Интерес российской общественности к пьесе был огромный. Светлый дух чеховского произведения покорил публику. Постановки «Вишневого сада» с успехом шли во многих театрах страны. Тем не менее писателю не суждено было увидеть спектакль, который отвечал бы его творческим замыслам. Как признал впоследствии Станиславский, Чехов обогнал развитие театра. Но, писал он, «глава о Чехове еще не кончена». И мы сегодня убеждаемся в этом.

Отзывы о пьесе ее первых постановщиков

К. С. Станиславский

...Как-то при разговоре с Антоном Павловичем о рыбной ловле наш артист А. Р. Артем изображал, как насаживают червя на крючок, как закидывают удочку донную или с поплавком. Эти и им подобные сцены передавались неподражаемым артистом с большим талантом, и Чехов искренне жалел о том, что их не увидит большая публика в театре. Вскоре после этого Чехов присутствовал при купании в реке другого нашего артиста и тут же решил:

«Послушайте, надо же, чтобы Артем удил рыбу в моей пьесе, а N. купался рядом в купальне, барахтался бы там и кричал, а Артем злился на него за то, что он ему пугает рыбу».

Антон Павлович мысленно видел их на сцене - одного удящим около купальни, другого - купающимся в ней, то есть за сценой. Через несколько дней Антон Павлович объявил нам торжественно, что купающемуся ампутировали руку; но, несмотря на это, он страстно любит играть на биллиарде своей единственной рукой. Рыболов же оказался стариком лакеем, скопившим деньжонки.

Через некоторое время в воображении Чехова стало рисоваться окно старого помещичьего дома, через которое лезли в комнату ветки деревьев. Потом они зацвели снежно-белым цветом. Затем в воображаемом Чеховым доме поселилась какая-то барыня.

«Но только у вас нет такой актрисы. Послушайте! Надо же особую старуху, - соображал Чехов. - Она же все время бегает к старому лакею и занимает у него деньги...»

Около старухи очутился не то ее брат, не то дядя - безрукий барин, страстный любитель игры на биллиарде. Это большое дитя, которое не может жить без лакея. Как-то раз последний уехал, не приготовив барину брюк, и потому он пролежал целый день в постели...

<...>

...Антон Павлович повел меня в свой кабинет, затворил дверь, уселся в свой традиционный угол дивана, посадил меня.напротив себя и стал, в сотый раз, убеждать меня переменить некоторых исполнителей в его новой пьесе, которые, по его мнению, не подходили. «Они же чудесные артисты», - спешил он смягчить свой приговор.

Я знал, что эти разговоры были лишь прелюдией к главному делу, и потому не спорил. Наконец мы дошли и до дела. Чехов выдержал паузу, стараясь быть серьезным. Но это ему не удавалось - торжественная улыбка изнутри пробивалась наружу.

«Послушайте, я же нашел чудесное название для пьесы. Чудесное!» - объявил он, смотря на меня в упор.

«Какое?» - заволновался я.

«Вишневый сад», - и он закатился радостным смехом.

Я не понял причины его радости и не нашел ничего особенного в названии...

«Вишневый сад. Послушайте, это чудесное название! Вишневый сад. Вишневый!»

Из этого я понимал только, что речь шла о чем-то прекрасном, нежно любимом: прелесть названия передавалась не в словах, а в самой интонации голоса Антона Павловича <...>

...Как-то во время спектакля он [Чехов] зашел ко мне в уборную и с торжественной улыбкой присел к моему столу: Чехов любил смотреть, как мы готовимся к спектаклю. Он так внимательно следил за нашим гримом, что по его лицу можно было угадывать, удачно или неудачно кладешь на лицо краску.

«Послушайте, не Вишневый, а Вишнёвый сад», - объявил он и закатился смехом.

В первую минуту я даже не понял, о чем идет речь, но Антон Павлович продолжал смаковать название пьесы, напирая на нежный звук «ё» в слове «Вишнёвый», точно стараясь с его помощью обласкать прежнюю, красивую, но теперь ненужную жизнь, которую он со слезами разрушал в своей пьесе. На этот раз я понял тонкость: «Вишневый сад» - это деловой, коммерческий сад, приносящий доход. Такой сад нужен и теперь. Но «Вишнёвый сад» дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни. Такой сад растет и цветет для прихоти, для глаз избалованных эстетов. Жаль уничтожать его, а надо, так как процесс экономического развития страны требует этого.

<...>

Спектакль налаживался трудно; и неудивительно: пьеса очень трудна. Ее прелесть в неуловимом, глубоко скрытом аромате. Чтобы почувствовать его, надо как бы вскрыть почку цветка и заставить распуститься его лепестки. Но это должно произойти само собой, без насилия, иначе сомнешь нежный цветок, и он завянет.

(Из книги «Моя жизнь в искусстве»)

По-моему, «Вишневый сад» -это лучшая Ваша пьеса. Я полюбил ее даже больше милой «Чайки». Это не комедия, не фарс, как Вы писали, - это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте. Впечатление огромное, и это достигнуто полутонами, нежными акварельными красками. В ней больше поэзии и лирики, сценичности; все роли, не исключая прохожего, - блестящи. <...> Боюсь, что все это слишком тонко для публики. Она не скоро поймет все тонкости. Увы, сколько глупостей придется читать и слышать о пьесе. Тем не менее успех будет огромный, так как пьеса забирает. Она до такой степени цельна, что из нее нельзя вычеркнуть слова. <...> Я объявляю эту пьесу вне конкурса и не подлежащей критике. Кто ее не понимает, тот дурак. Это - мое искреннее убеждение.

(Из письма А. П. Чехову, 22 октября 1903 года)

Вл. И. Немирович-Данченко

С тех пор как занимаюсь театром, не помню, чтобы публика так реагировала на малейшую подробность драмы, жанра, психологии, как сегодня. Общий тон исполнения великолепен по спокойствию, отчетливости, талантливости. Успех в смысле всеобщего восхищения огромный и больше, чем на какой-нибудь из твоих пьес.

(Из письма А. П. Чехову, 2 апреля 1904 года)

...Было просто недопонимание Чехова, недопонимание его тонкого письма, недопонимание его необычайно нежных очертаний. Чехов оттачивал свой реализм до символа, а уловить эту нежную ткань произведения Чехова театру долго не удавалось; может быть, театр брал его слишком грубыми руками...

(Из книги «Театральное наследие». Т. 1. Статьи. Речи. Беседы. Письма)

В. Э. Мейерхольд

Вашу пьесу «Вишневый сад» играем хорошо... Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне глупого «топотанья» - вот это «топотанье» нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас.

(Из письма А. П.-Чехову, 8 мая 1904 года)

Анализ пьесы «Вишневый сад»

5 октября 1903 года Н. К. Гарин-Михайловский писал одному из своих корреспондентов: «Познакомился и полюбил Чехова. Плох он. И догорает, как самый чудный день осени. Нежные, тонкие, едва уловимые тона. Прекрасный день, ласка, покой, и дремлют в нем море, горы, и вечным кажется это мгновение с чудным узором дали. А завтра... Он знает свое завтра и рад, и удовлетворен, что кончил свою драму «Сад вишневый».

Чехов писал свою последнюю пьесу о доме, о жизни, о родине, о любви, об утратах, о неумолимо ускользающем времени. Пронзительно-печальная комедия «Вишневый сад» стала завещанием читателям, театру, XX веку. Хрестоматийным является ныне утверждение о том, что Чехов заложил основы новой драмы, создал «театр философского настроения». Однако в начале века это положение не представлялось бесспорным. Каждая новая пьеса Чехова вызывала разноречивые оценки. Не стала исключением в этом ряду и комедия «Вишневый сад». Характер конфликта, персонажи, поэтика чеховской драматургии - все в этой пьесе было неожиданным и новым.

Так, Горький, «собрат» Чехова по сцене Художественного театра, увидел в «Вишневом саде» перепевы старых мотивов: «Слушал пьесу Чехова - в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового - ни слова. Всё - настроения, идеи - если можно говорить о них - лица, - всё это уже было в его пьесах. Конечно - красиво и - разумеется - со сцены повеет на публику зеленой тоской. А о чем тоска - не знаю».

Вопреки таким прогнозам пьеса Чехова стала классикой отечественного театра. Художественные открытия Чехова в драматургии, его особое видение жизни отчетливо проявились в этом произведении.

Два сюжета

Чехов, пожалуй, первый осознал неэффективность старых приемов традиционной драматургии. «Иные пути для драмы» намечались в «Чайке» (1896), и именно там Треплев произносит известный монолог о современном театре с его моралистическими задачами, утверждая, что это - «рутина», «предрассудок». Сознавая силу недосказанного, Чехов строил свой театр - театр аллюзий, намеков, полутонов, настроения, изнутри взрывая традиционные формы.

В дочеховской драматургии действие, разворачивающееся на сцене, должно было быть динамичным и строилось как столкновение характеров. Интрига драмы развивалась в рамках заданного и четко разработанного конфликта, затрагивающего преимущественно область социальной этики.

Конфликт в драме Чехова носит принципиально иной характер. Его своеобразие глубоко и точно определил А. П. Скафтымов: «Драматически-конфликтные положения у Чехова состоят не в противопоставлении волевой направленности разных сторон, а в объективно вызванных противоречиях, перед которыми индивидуальная воля бессильна... И каждая пьеса говорит: виноваты не отдельные люди, а все имеющееся сложение жизни в целом». Особая природа конфликта позволяет обнаружить в чеховских произведениях внутреннее и внешнее действие, внутренний и внешний сюжеты. Причем главным является не внешний сюжет, разработанный достаточно традиционно, а внутренний, который Вл. И. Немирович-Данченко назвал «вторым планом», или «подводным течением».

Внешний сюжет «Вишневого сада» - смена владельцев дома и сада, продажа родового имения за долги. (К этой теме Чехов уже обращался в юношеской драме «Безотцовщина», правда, там она была второстепенной, главной же служила любовная интрига.) Этот сюжет может быть рассмотрен в плоскости социальной проблематики и соответствующим образом прокомментирован. Деловой и практичный купец противостоит образованным, душевно тонким, но не приспособленным к жизни дворянам. Фабула пьесы - разрушение поэзии усадебной жизни, что свидетельствует о наступлении новой исторической эпохи. Подобная однозначная и прямолинейная трактовка конфликта была весьма далека от чеховского замысла.

Что касается построения сюжета пьесы «Вишневый сад», то в нем отсутствует завязка конфликта, ибо нет внешне выраженного противоборства сторон и столкновения характеров.

Социальное амплуа Лопахина не исчерпывается традиционным .представлением о купце-приобретателе. Этот персонаж не чужд сентиментальности. Встреча с Раневской для него - долгожданное и волнующее событие: «...Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как родную... больше, чем родную».

Однако в то же время Лопахин - прагматик, человек дела. Уже в первом действии -он радостно объявляет: «Выход есть... Вот мой проект. Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода».

Правда, «выход» этот в иную, материальную плоскость - плоскость пользы и выгоды, но не красоты, поэтому хозяевам сада он представляется «пошлым». В сущности, никакого противостояния нет. Есть мольба о помощи, с одной стороны: «Что же нам делать? Научите, что?» (Раневская) и готовность помочь - с другой: «Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же» (Лопахин). Персонажи не понимают друг друга, словно разговаривают на разных языках. В этом смысле показателен диалог во втором действии:

«Лопахин. Надо окончательно решить - время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет? Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!

Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары... (Садится.)

Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали... желтого в середину! Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию...

Любовь Андреевна. Успеешь.

Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ!

Гаев (зевая). Кого?

Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как-то бессмысленно... (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались... (Ей досадно.)»

Чехов показывает противостояние различных жизненных позиций, но не борьбу характеров. Лопахин умоляет, просит, но его не слышат, точнее, не хотят слышать. В первом и втором действиях у зрителя сохраняется иллюзия, что именно этому герою предстоит сыграть роль покровителя и друга и спасти вишневый сад.

Кульминация внешнего сюжета - продажа с аукциона двадцать второго августа вишневого сада - совпадает с развязкой. Надежда на то, что все как-нибудь само собой устроится, растаяла, как дым. Вишневый сад и имение проданы, но в расстановке действующих лиц и их судьбах ничего не изменилось. Более того, развязка внешнего сюжета даже оптимистична:

«Гаев (весело). В самом деле, теперь все хорошо. До продажи вишневого сада мы все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно, все успокоились, повеселели даже... Я банковский служака, теперь я финансист... желтого в середину, и ты, Люба, как-никак, выглядишь лучше, это несомненно».

Итак, в организации внешнего действия Чехов отступил от канонов классической драмы. Главное событие пьесы оказалось передвинуто на «периферию», за сцену. Оно, по логике драматурга, частный эпизод в вечном круговороте жизни. Что же в таком случае является сюжетообразующим началом комедии?

Единое сюжетное движение синтезирует внешнее действие (событийный ряд) и внутреннее его проявление (эмоционально-смысловой ряд). В центре внимания Чехова - повседневное течение жизни, течение времени. Внешний сюжет пьесы - имение идет с молотка - перекликается с внутренним сюжетом: человек в потоке времени - «...время идет». И в этом - важнейший философский конфликт пьесы. В своей последней пьесе Чехов размышляет о том, что делает с человеком время и в какие отношения вступает он с этой неостановимой и бесстрастной силой.

Ход времени

Уже современники Чехова заметили, что «главное невидимо действующее лицо» в его произведениях - «беспощадно уходящее время» (В. Курдюмов). Пьеса «Вишневый сад» дает почти «физическое ощущение текучести времени» . Его неумолимый ход - главный нерв внутреннего сюжета комедии.

В «Вишневом саде» внешнее действие охватывает время с мая по октябрь. Первый акт пьесы переполнен указаниями на конкретное время. На два часа опоздал поезд. Пять лет назад уехала из имения Раневская. Шесть лет назад умер ее муж, а спустя месяц утонул семилетний сын Гриша. Лопахин вспоминает, как он, пятнадцатилетним, впервые увидел Раневскую. По мере развития действия время отступает в неопределенное прошлое: «Я тут спала, когда была маленькой...» (Раневская); «В прежнее время, лет сорок-пятьдесят назад...» (Фирс); «Шкаф сделан ровно сто лет тому назад» (Гаев).

В настоящем времени живет один персонаж - Лопахин. С его реплики: «Который час?» - начинается действие. Он контролирует время (авторские ремарки не раз указывают, что он смотрит на часы) и не опоздает на поезд: «Мне сейчас, в пятом часу утра, в Харьков ехать». Лопахин поставлен в жесткие рамки настоящего, и возможно, поэтому он наиболее чутко улавливает ход времени. В первом действии Лопахин дважды повторит: «Время идет», прежде чем назовет дату рокового аукциона - двадцать второе августа. Практически все персонажи в первом действии пребывают в неком пограничном состоянии сна и яви. Они вспоминают прошлое, которое для них оказывается большей реальностью, нежели настоящее. Их мир - мир призрачных грез, чуждый действительности. «Посмотрите, покойная мама идет по саду...» - радостно восклицает Раневская.

Лирико-элегический тон первого действия, опрокинутого в прошлое, сменяет во втором действии философский диспут о «гордом человеке», который происходит в поле, у заброшенной часовенки, перед заходом солнца. Бегство от настоящего в будущее чревато не менее горькими потерями, чем погружение в прошлое. Внимая Пете Трофимову, пророчествующему о будущем человечества, герои не слышат предупреждения Лопахина, развивающего заявленную в первом действии тему времени: «Надо окончательно решить - время не ждет». Настоящее требует не восклицаний, но поступков и решений, однако чеховские герои на них не способны. В этом смысле Петя Трофимов близок Гаеву и Раневской. Абсурдность этих персонажей в том, что они утратили ощущение реальности. Неспособность к проявлению сильного чувства ставится у Чехова в прямую зависимость от отношений персонажа со временем. Душевные привязанности одних остались в прошлом (сюжетная линия Раневская - парижский любовник), другие, устремленные в будущее, растеряли свои человеческие качества («...Мы выше любви» - Петя Трофимов). Практически все чеховские герои лишены способности любить, ибо это чувство требует душевных затрат и живет только в настоящем.

Третий акт - встреча с настоящим, сопротивляться которому бессмысленно. В нервозной обстановке «бала некстати» отражаются ритм текущей жизни, стремительность, с которой сменяются события. В этом контексте ликование нового хозяина: «Вишневый сад теперь мой!» - обнажает комичность притязаний человека остановить время и ограничить его рамками «теперь». Впрочем, в монологе Лопахина зазвучала неожиданная для него тема: «Я сплю, это только мерещится мне, это только кажется...» Интуитивно он чувствует иллюзорность победы: «О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь».

Дом пока еще не продан, но предчувствие Раневской, высказанное во втором действии («Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом»), оправдывается. Он и правда «обвалится» под бравурную мелодию лезгинки и «топотанье» Лопахина.

Четвертое действие в пьесе наиболее динамичное. Авторская ремарка «пустота» - нейтральный фон ускорившемуся, почти осязаемому ходу времени: счет идет на минуты. Лопахин объявляет: «На дворе октябрь, а солнечно и тихо, как летом. Строиться хорошо. (Поглядев на часы, в дверь.) Господа, имейте в виду, до поезда осталось всего сорок шесть минут! Значит, через двадцать минут на станцию ехать. Поторапливайтесь».

Раневская в этом действии предстает в ином временном измерении: «Минут через десять давайте уже в экипажи садиться...»; «Еще минут пять можно»; «Ведь одна минута нужна, только»; «Я посижу еще одну минутку». Меняется ритмический рисунок образа. В этой «минуте» - вся прошлая жизнь: «Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!.. Прощай!..»

Персонажи пьесы вдруг осознают быстротечность времени: «...А жизнь знай себе проходит» (Лопахин); «Да, жизнь в этом доме кончилась...» (Варя); «Жизнь-то прошла, словно и не жил...» (Фирс). Внутренний сюжет пьесы - то, что не случилось, не произошло. Что значит утрата имения по сравнению с прожитой жизнью, которую не заметил, словно и не жил! Встречи в доме и прощания в «пустоте» отражают глубинный конфликт пьесы - человек в уходящем времени, что превращает комедию «Вишневый сад» в пьесу о жизни и смерти. Конфликт человека со временем неизбежен, и здесь равны все - и побежденные, и победители.

Время в пьесе Чехова становится не только сюжетообразующим фактором, но и главным действующим лицом, заключающим в себе глубокий философский подтекст.

«Подводное течение» пьесы

Особая природа конфликта в «Вишневом саде» потребовала от Чехова новых приемов организации сценического действия. Непривязанность действия драмы к событию обусловила зависимость иного рода - зависимость от настроения, не мотивированного логикой причинно-следственных отношений.

«Сюжет настроения» «Вишневого сада» строится как ассоциативный ряд «подробностей чувств» персонажей, раскрывающих суть человеческого общения. Чехова интересуют переживания героя, не декларируемые в монологах («Чувствуют не то, что говорят» - К. С. Станиславский), но проявляющиеся в «случайных» репликах и уходящие в подтекст - «подводное течение» пьесы, что предполагает разрыв между прямым значением реплики, диалога, ремарки и смыслом, который они обретают в контексте.

Действующие лица в пьесе Чехова, по сути, бездействуют. Динамическую напряженность «создает мучительная несовершаемость» действий, поступков. В подтекст ушли важнейшие психологические характеристики образов. Один из хозяев вишневого сада, Гаев, болтлив, беспечен, легкомыслен. Аура тончайшего юмора и щемящей грусти окружает этот образ, который раскрывается преимущественно в пространных монологах и репликах «невпопад»:

«Любовь Андреевна. ...Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом.

Гаев (в глубоком раздумье). Дуплет в угол... Круазе в середину...

Любовь Андреевна. Уж очень много мы грешили...

Лопахин. Какие у вас грехи...

Гае в (кладет в рот леденец). Говорят, что я все свое состояние проел на леденцах... (Смеется.)»

Лейтмотивная ремарка «кладет в рот леденец» приобретает в звучании основной темы пьесы трагикомический оттенок, выявляя конфликтную природу персонажа.

Герои «Вишневого сада» погружены в сферу чувств, о которых чаще всего они прямо говорить не могут. В этой пьесе Чехова «пять пудов любви» «Чайки» упрятаны в подтекст.

На поверхности - история несостоявшегося брака Вари и Лопахина. На протяжении всей пьесы замужество Вари обсуждается как почти решенное дело: «Варя выходит за него замуж, это Варин женишок» (Гаев); «...Хочешь - выходи за Лопахина, он хороший, интересный человек. Не хочешь - не выходи; тебя, дуся, никто не неволит...» (Раневская). Категоричность реплик в ситуации молчания Лопахина выявляет не только душевную нечуткость Гаева и Раневской, но и психологический комплекс Лопахина.

Диалог персонажей во втором действии после появления Прохожего построен на несовпадении прямого и подразумеваемого значений реплик, обнажающем психологическую природу происходящего:

«Варя (испуганная). Я уйду... я уйду... Ах, мамочка, дома людям есть нечего, а вы ему отдали золотой.

Любовь Андреевна. Что ж со мной, глупой, делать! Я тебе дома отдам все, что у меня есть. Ермолай Алексеич, дадите мне еще взаймы!..

Лопахин. Слушаю.

Любовь Андреевна. Пойдемте, господа, пора. А тут, Варя, мы тебя совсем просватали, поздравляю.

Варя (сквозь слезы). Этим, мама, шутить нельзя.

Лопахин. Охмелия, иди в монастырь...

Гаев. А у меня руки дрожат: давно не играл на биллиарде.

Лопахин. Охмелия, о нимфа, помяни меня в твоих молитвах!

Любовь Андреевна. Идемте, господа. Скоро ужинать.

Варя. Напугал он меня. Сердце так и стучит.

Лопахин. Напоминаю вам, господа: двадцать второго августа будет продаваться вишневый сад. Думайте об этом!.. Думайте!..»

«Слушаю» Лопахина не только выражает согласие исполнить просьбу Раневской. Оно обнаруживает его внутренние сомнения. Неожиданное упоминание имени шекспировской героини открывает иную перспективу образа Лопахина: провинциальный «Гамлет» решает «быть или не быть?» Из подтекста уже ясно: «Варе никогда не быть женой Лопахина». И совсем немного остается до «быть» новому хозяину вишневого сада. Заключительная реплика Лопахина, внешне не связанная с предшествующими словами Вари, звучит как последнее предупреждение, почти угроза: «...Думайте!..» В сущности, все уже решено: в следующем своем появлении (в третьем действии пьесы) этот персонаж предстанет уже в , качестве хозяина вишневого сада.

Сюжетная линия Варя - Лопахин должна быть дополнена третьим персонажем - Раневской, которая выступает в роли устроительницы судьбы Вари. Это внешний сюжет комедии, в глубине которого проигрывается внутренняя тема безответной любви-восхищения Ермолая Лопахина «великолепной» Любовью Андреевной. Признание прозвучало уже в первом действии, но его не расслышали или не захотели ответить:

«Лопахин. ...Я забыл все и люблю вас, как родную... больше, чем родную.

Любовь Андреевна. Я не могу усидеть, не в состоянии... (Вскакивает и ходит в сильном волнении.) Я не переживу этой радости... Смейтесь надо мной, я глупая... Шкафик мой родной... (Целует шкаф.) Столик мой».

Каждый участник диалога ведет свою речевую партию. Раневская молчит либо прячется под маской благодетельницы Вари. Это ее ответ на призывные мольбы героя. Лопахин более не дерзнет изливать свои чувства: он будет действовать. Покупка вишневого сада обернется для Ермолая Лопахина окончательным разрывом с тем миром, к которому он так и не смог приблизиться: «Значит, до весны. Выходите, господа... До свиданция!..» В этом иронически-вульгарном выражении персонажа заключена своя трагедия непонимания и комедия «махания руками».

«Подводное течение» чеховской пьесы таит скрытые в ней смыслы, обнаруживает двойственность и конфликтность, изначально присущие человеческой душе.

Действующие лица

В классической драме герои совершают поступки, произносят монологи, побеждают или погибают. В соответствии с их ролью в развитии действия они подразделяются на положительных и отрицательных, главных и второстепенных.

Чеховские же персонажи являют собой существенное отклонение от этих правил. Лишенные героического ореола, они парадоксальны и непредсказуемы. Драматурга интересует не столько характер или поступок, сколько проявление настроения персонажа. В чеховской пьесе нет главных и второстепенных действующих лиц. Епиходов автору столь же важен, как и Гаев, а Шарлотта интересна не менее Раневской. Даже «случайный» Прохожий, появляющийся в финале второго акта, лицо эпизодическое, с точки зрения традиционной драмы выполняет в пьесе Чехова определенную смысловую роль.

В развитии сюжета пьесы необходимо учитывать и значение внесценических персонажей. К ним стягиваются многие сюжетные линии комедии: Раневская - «парижский любовник»; Аня - ярославская бабушка - Раневская; Лопахин - Дериганов; Симеонов-Пищик - Дашенька. Все они участвуют в развитии действия.

Чеховские персонажи обычно раскрываются не в действиях, а в монологах-самохарактеристиках:

«Дуняша. ...Я такая деликатная девушка, ужасно люблю нежные слова»;

«Любовь Андреевна. ...Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который делал одни только долги. Муж мой умер от шампанского, - он страшно пил, - и на несчастье я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время, - это было первое наказание, удар прямо в голову, - вот тут на реке... утонул мой мальчик, и я уехала за границу, совсем уехала, чтобы никогда не возвращаться, не видеть этой реки... Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной... безжалостно, грубо. Купила я дачу возле Ментоны, так как он заболел там, и три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью; больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за долги, я уехала в Париж, и там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться... Так глупо, так стыдно... И потянуло вдруг в Россию, на родину, к девочке моей... (Утирает слезы.) Господи, господи, будь милостив, прости мне грехи мои!»;

«Лопахин. ...Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна, и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья».

Авторские ремарки в монологах-признаниях героев указывают на несовпадение внешней формы и подтекста:

«Гаев. Во вторник поеду, еще раз поговорю. (Варе.) Не реви. (Ане.) Твоя мама поговорит с Лопахиным; он, конечно, ей не откажет... А ты, как отдохнешь, поедешь в Ярославль к графине, твоей бабушке. Вот так и будем действовать с трех концов - и дело наше в шляпе. Проценты мы заплатим, я убежден... (Кладет в рот леденец.) Честью моей, чем хочешь клянусь, имение не будет продано! (Возбужденно.) Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука, назови меня тогда дрянным бесчестным человеком, если я допущу до аукциона!»

Эти субъективные признания - одна из множества возможных точек зрения. Полифоническое звучание пьесе придают высказывания персонажей друг о друге. Чаще всего они строятся на сопряжении двух контрастных оценок и выражают внутреннюю нестабильность образа:

«Гаев. ...Тетка очень богата, но нас она не любит. Сестра, во-первых, вышла замуж за присяжного поверенного, не дворянина... Вышла за не дворянина и вела себя нельзя сказать чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна...»;

«Трофимов. ...Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше, так вот позволь мне дать тебе на прощанье один совет: не размахивай руками! Отвыкни от этой привычки - размахивать. И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так - это тоже значит размахивать... Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...»

Наряду с прямыми («озвученными») оценками героев Чехов широко использует в пьесе и косвенные. Так, образ Гаева вырисовывается не только на основе его восторженных монологов. Исчерпывающе характеризует его «случайная» реплика Фирса, усиленная авторской ремаркой, указывающей на тональность высказывания:

«Фирс (чистит щеткой Гаева, наставительно). Опять не те брючки надели. И что мне с вами делать!»

Каждый персонаж в чеховской пьесе индивидуален. Он прост и в то же время сложен, он не задан изначально. Представление о нем возникает на пересечении различных точек зрения, выраженных в самохарактеристиках персонажей и стилевой разноплановости их речи, в оценках героев другими действующими лицами, в авторских комментариях, содержащихся в ремарках.

Чеховский диалог

В классической драме диалог - одно из важнейших изобразительных средств, где каждое слово выражает позицию противоборствующих сторон. Чехов же в своей драме внешне имитирует разговорную речь. Реплики «невпопад» создают эффект медлительного течения жизни:

«Лопахин. ...Я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...»

Любовь Андреевна. Вам понадобились великаны... Они только в сказках хороши, а так они пугают.

В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре.

(Задумчиво.) Епиходов идет...

Аня (задумчиво). Епиходов идет...

Гаев. Солнце село, господа.

Трофимов. Да.

Гаев (негромко, как бы декламируя). О, природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием, прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь...

Варя (умоляюще). Дядечка!

Аня. Дядя, ты опять!

Трофимов. Вы лучше желтого в середину дуплетом.

Гаев. Я молчу, молчу.

Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный».

В контексте пьесы такой диалог со «случайными» репликами, самостоятельными речевыми темами и авторскими ремарками перебивает ритм действия и постоянно возвращает к внутреннему сюжету уходящего времени, создавая психологическую атмосферу ожидания «несчастья».

Диалоги в пьесе Чехова - иллюзия общения. За «случайными» репликами персонажей - одиночество героя в мире, неспособность услышать и невозможность быть услышанным. Каждый персонаж ведет свою речевую партию. Она может быть статична или динамична.

Постоянные речевые темы Гаева («Режу в угол!», «Кого?»), Пети Трофимова («Надо работать!», «Мы выше любви!», «Вперед!»), Симеонова-Пищика («Завтра по закладной проценты платить», «Дочка моя, Дашенька... вам кланяется») обнаруживают противоречие героя со временем и создают комический эффект.

Речевая тема Раневской динамична: «О, мое детство, чистота моя!» (первое действие), «О, мои грехи.„» (второе действие), «Отчего так долго нет Леонида?» (третье действие), «Прощай!..» (четвертое действие). Героиня «проигрывает» свою речевую партию в разных тональностях,не изменяясь сущностно. За произносимыми словами прячется то, что скрывается.

Чехов мастерски создает речевую композицию образа Лопахина, выстраивая ее на контрасте двух противоположных тем: «Отец мой... мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках» - «...Люблю вас, как родную... больше, чем родную» (первое действие); «...Время не ждет... Дайте мне ответ!» - «Слушаю» (второе действие); «Вишневый сад теперь мой! Мой!» - «Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.)» - «За все могу заплатить!» (третье действие). В финальном, четвертом действии звучит только речевая тема Лопахина: «...Выходите, господа... До свиданция».

Внутренний сюжет уравнивает всех, независимо от каких бы то ни было различий: уходит время - проходит жизнь.

Речевая тема, заявленная одним персонажем, может проигрываться в репликах других героев, создавая эффект многослойного толкования. Так, настоящее Шарлотты («Ничего у меня нет», «В городе мне жить негде») отражается в будущем Раневской, с ее пятнадцатью тысячами ярославской бабушки.

В чеховской пьесе значима каждая реплика; проигрываясь в речевых партиях персонажей, она получает полифоническое звучание. Так, неожиданными смыслами наполняется в «Вишневом саде» глагол прошедшего времени «забыли» . Впервые слово прозвучит в «бытовом» диалоге. Фирс вспоминает о «прежних временах», когда умели сушить вишню, а теперь «забыли. Никто не помнит». В иной эмоциональной тональности оно звучит в диалоге Гаева и Раневской:

«Гаев. ...Ты не забыла, Люба? Вот эта длинная аллея идет прямо, прямо, точно протянутый ремень, она блестит в лунные ночи. Ты помнишь? Не забыла?

Любовь Андреевна (глядит в окно на сад). О, мое детство, чистота моя! <...> Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!»

Не услышанное в первом действии, это слово-предупреждение отзовется в финальной реплике Фирса: «Уехали... Про меня забыли...» В контексте пьесы эта реплика приобретает полифоническое звучание, перекликаясь с фразой Раневской: «Уедем - и здесь не останется ни души». Речь идет уже не об особенностях памяти или эмоциональной глухоте персонажей, но о человеческой душе.

Чехов сочетает различные речевые темы, создавая причудливый рисунок течения жизни и атмосферу утраты, прощания, ухода.

В общей партитуре пьесы важна тема автора. Наиболее отчетливо авторская точка зрения выражена в ремарках. Язык героев Чехова - обманчивая реальность, сквозь которую поверх слов и их значений, вопреки сказанному, нужно уловить истинное состояние. В соответствии с авторскими указаниями персонажи совершают действия, расходящиеся с содержанием реплик. И эти действия - проявление истинных чувств, они выражают внутренний настрой персонажей.

Один из важнейших смысловых элементов пьесы - реплика-пауза. Она означает иной, вне конкретного значения слов, уровень душевного общения и глубины чувств. Семантическое наполнение этой ремарки различно: миг абсолютного понимания, тупик общения, предел человеческих возможностей. В третьем действии звучит монолог Лопахина - нового хозяина вишневого сада. Параллельно с речевой темой этого персонажа Чехов мастерски выстраивает сюжет переживаний других героев:

«Любовь Андреевна. Кто купил?

Лопахин. Я купил.

Пауза.

Любовь Андреевна угнетена; она упала бы, если бы не стояла возле кресла и стола. Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол, посреди гостиной, и уходит».

Последующий монолог Лопахина сопровождается ремарками, которые сродни психологическому рассказу: «Смеется», «Хохочет», «Топочет ногами», «Поднимает ключи, ласково улыбаясь», «Звенит ключами», «Слышно, как настраивается оркестр», «Играет музыка, Любовь Андреевна опустилась на стул и горько плачет». Самостоятельно звучащие речевые партии создают ансамбль чеховской пьесы с неизбежными и необходимыми паузами, когда важно понять то, о чем молчат.

Главный образ

В драматургии произведение обычно имеет центр - событие (персонаж), вокруг которого развивается действие. В пьесе Чехова этот традиционный подход утрачен.

Центром чеховской комедии, ее главным персонажем является безмолвный вишневый сад. В этом образе слиты воедино конкретное («Ив «Энциклопедическом словаре» упоминается про этот сад») и вечное («прекрасней которого ничего нет на свете») - молодость, воспоминания, чистота... счастье.

Вокруг образа вишневого сада строится интрига пьесы, он объединяет все персонажи. У каждого из них складываются свои отношения с садом. Он высвечивает духовные возможности каждого из действующих лиц. В саду не живут, его не созидают, но им грезят, его созерцают.

Вишневый сад - это и глубинная тема о соотношении прекрасного и пошлого в действительности. Жизнь груба - она может предстать в обличье Лопахина с топором, порой нелепа - и тогда промелькнет легкой тенью, подобно Раневской. В вишневом саде сосредоточена поэтическая энергетика пьесы. Это ее важнейший символ, в котором есть лирическое, трагическое, комическое, ироническое, поэтическое начала.

Сад углубляет философскую проблематику пьесы: одиночество никем не любимых героев в вечном круговороте жизни. Это одиночество отзывается в судьбе прекрасного, но невостребованного сада, таящего в себе безмолвную иронию по отношению к хозяевам - и старым, и новым.

Жанр

Чехов настаивал на том, что «Вишневый сад» - комедия. Первые режиссеры-постановщики Московского Художественного театра прочитали ее как трагедию. Спор о жанре пьесы продолжается по сей день. Диапазон режиссерских интерпретаций широк: комедия, драма, лирическая комедия, трагикомедия, трагедия. Ответить однозначно на этот вопрос невозможно. Трагическое в «Вишневом саде» постоянно сбивается на фарс, а сквозь комическое проступает драма.

В этой пьесе юмор выступает как форма осмысления жизни в ее странных и грустных противоречиях, за которой просматривается попытка автора заглушить тревожные предчувствия, навеянные временем.

В одном из писем Чехова есть такие строки: «После лета должна быть зима, после молодости старость, за счастьем несчастье и наоборот; человек не может быть всю жизнь здоров и весел, его всегда ожидают потери, он не может уберечься от смерти, хотя бы был Александром Македонским, - и надо быть ко всему готовым и ко всему относиться как к неизбежно необходимому, как это ни грустно. Надо только по мере сил выполнить свой долг - и больше ничего». Эти мысли созвучны тем чувствам, которые вызывает пьеса «Вишневый сад».

Вопросы и задания

1. Охарактеризуйте важнейшие события культурной жизни России 1890-1900-х годов. Какое место в ряду этих событий занимало создание Московского Художественного театра? Как складывались отношения Чехова с театром?

2. Закономерно или случайно обращение Чехова к драме? Какие задачи ставил писатель перед драматургией? В чем состояла их принципиальная новизна?

3. Рассмотрите организацию сюжета в пьесе «Вишневый сад». В чем его своеобразие по сравнению с традиционной драмой? Какую роль в развитии действия пьесы играют первый и третий акты? Восстановите важнейшие события, определяющие движение сюжета. Почему они происходят за сценой? В чем заключается внешний конфликт пьесы?

4. Определите хронологические рамки действия пьесы. В чем состоит особенность пространственно-временной организации «Вишневого сада»? Как раскрывается тема уходящего времени в действиях персонажей? В чем, на ваш взгляд, внутренний конфликт пьесы?

5. Как соотнесены в пьесе внешнее и внутреннее действия? Какова природа основного конфликта «Вишневого сада»? Можно ли выявить его философскую природу?

6. Назовите основные отличия действующих лиц пьесы Чехова от героев классической драмы. Какие приемы использует Чехов в создании характеров персонажей? Как строятся речевые темы образов? В чем своеобразие чеховского диалога? В чем состоит принципиальная новизна чеховской ремарки?

7. Рассмотрите соотношение реального и поэтически обобщенного планов повествования. Зачем нужны Чехову бытовые подробности? Какое место в пьесе занимает образ вишневого сада? В чем состоит особенность звуковой организации пьесы?

8. Дайте определение понятия «подтекст». Какими средствами создается лирический подтекст в пьесе? Приведите примеры психологического подтекста. Каковы его художественные функции?

9. Комическое в пьесе, какие изобразительные средства используются для его создания? Жанр «Вишневого сада»: комедия? трагедия? фарс? мелодрама?

10. Сценические интерпретации пьесы. Кто из режиссеров, на ваш взгляд, приблизился к открытию загадки «Вишневого сада»? Какие актерские работы в постановках этой пьесы вам представляются наиболее интересными?

Оценка пьесы литературной критикой

А. П. Скафтымов

У Чехова взят конфликт на той же основе социальных противоречий, но не с этой стороны, то есть не со стороны хозяйственно-материальных и сознательно враждебных притязаний сталкивающихся лиц. В «Вишневом саде» нет ни враждебной агрессии купца, ни сопротивляющегося ему и борющегося за свои хозяйственные выгоды помещика. В завязке «Вишневого сада» для помещиков нет даже угрозы разорения. Драматическое положение Раневской и Гаева состоит не в том, что они с утратой усадьбы хозяйственно обессиливаются и теряют привычную материальную обеспеченность. В исходной ситуации пьесы подчеркивается, что хозяйственные ресурсы, какие им могла дать усадьба, следуя советам Лопахина, легко можно было бы сохранить и даже увеличить (эксплуатация имения путем сдачи земли в аренду для дачников). Но пойти на эту меру Раневской и Гаеву мешают особые чувства, которые связывают их с усадьбой в том виде, как она есть. Вот именно эта область чувств и является главным предметом фиксации во всем конфликтном сложении пьесы.

Социально-конфликтное состояние действующих лиц (Раневская, Гаев, Лопахин, Трофимов) сосредоточено на невольных-, самой жизнью созданных различиях в индивидуально-интимной психике каждого из них. Судьба усадьбы у разных людей поднимает разные переживания, естественные и близкие для одной стороны и совершенно посторонние, чуждые для другой. В развитии этих противоречий и состоит драматическая тема основного сюжетного узла пьесы.

В связи с этим обрисовка каждого действующего лица состоит в показе несоответствия между его субъективно-интимным состоянием и тем, как это состояние воспринимается и понимается другим лицом, его невольным антагонистом.

Чувств Раневской и Гаева не разделяет Лопахин, и их поведение ему представляется странным 'и непонятным; он удивляется, почему на них не действуют столь для него очевидные доводы к благоразумному и выгодному исходу из их затруднений. К этой же усадьбе сам Лопахин имеет свои «особые чувства», которые опять-таки являются дорогими лишь для него и представляются странными и даже предосудительными для других.

Трофимов не разделяет чувств ни Раневской, ни Лопахина. То, что для них дорого, с этим у Трофимова нет никаких эмоциональных связей. С усадьбой и вишневым садом у него соединен свой ход чувств и мыслей, весьма далекий от переживаний Раневской, тем более Лопахина. То, что для Раневской представляется важным и ценным, для Трофимова давно уже подлежит разрушению и устранению, то, что Раневскую пугает, то для Трофимова звучит радостным призывом. Здесь с Трофимовым объединяется и Аня. Но их собственный внутренний мир чувств остается странным и чуждым для остальных. Решительность суждений, истинность которых представляется Трофимову столь очевидной, его горячность и вера в скорое и счастливое обновление жизни и весь круг его поведения людьми другого мира воспринимается как что-то не совсем серьезное, по молодости наивное, иногда нескладное и смешное.

В таком двояком освещении - изнутри и извне - происходит все наполнение ролей каждого лица. С одной стороны, пьеса стремится оттенить и выдвинуть субъективную важность, серьезность и значительность той сосредоточенности, которая волнует данное лицо, а с другой - показать всю ее относительность, эмоциональную неразделенность и удивляющую или смешную странность в глазах других лиц.

(Из статьи «О единстве формы и содержания в пьесе «Вишневый сад» Чехова»)

В. И. Камянов

В прежних чеховских пьесах молчаливым участником событий был дом, обиталище, способное многое поведать о хозяевах. Чем дальше развертывалось действие, тем понятнее становились участники и тем меньше внимания отдавал зритель подсобному красноречию интерьеров. Предполагалось: уйдут в свой срок нынешние владельцы и под той же кровлей зазвучат иные голоса.

Совсем иное в последней пьесе: под кровлей Гаевых больше ничьи голоса не зазвучат; барская усадьба достоит до весны, а там - на слом. И печать обреченности по-особому одухотворяет старые стены, предметы обстановки. С домом и предметами беседуют, трогательно фамильярничают, здороваются и прощаются, их обегают долгим запоминающим взглядом («Любовь Андреевна: ...Точно раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, и теперь я гляжу на них с жадностью, с такой нежной любовью...»).

Дом памятлив. Для Гаевых он «старый дедушка» , свидетель невозвратимых лет; для зрителей - еще и свидетель невозвратимых форм социальной жизни, всего старопоместного уклада.

В трех прежних пьесах прошлое безостановочно откатывалось назад и героям не удавалось отвлечься от томительно ровного бега Времени. Теперь прошлое (фамильное и социальное) как бы вычленено для специальных проводов. Оно поэтически опредмечено и не спешит откатываться назад: вот обжитой дом, вот старый сад... А вот и топор, занесенный над домом и садом. Но едва обозначился день, удобный для топора, как приоткрылась перспектива светлых дней... Здесь ясно ощутима трехтактность Времени.

Прошлое, настоящее и будущее уже не слиты в астральном полете; они узнаваемы по отдельности, исчисляются по новейшему календарю и выясняют отношения между собой.

Перемена в характере Времени сказывается и на характере действующих лиц...

(Из книги «Время против безвременья: Чехов и современность»)

Г. Бродская

«Несмотря на болезнь, жизнерадостность не покидала его», - вспоминал Станиславский Чехова, каким он видел его весной 1904 года.

Другие воспринимали только обратную сторону его души. «Прирожденную меланхолию», отрицавшую оптимизм, чувствовал в Чехове Бунин и многие художественники, пасовавшие перед комедийным зарядом «Вишневого сада» и его персонажей.

Как и их автор, они несли в себе нерасчлененными его юмор и его меланхолию. Это были отблески двойного зрения, двойного счета к жизни их творца. Каждый из персонажей «Вишневого сада» одновременно и драматичен, и комичен. В одних смешного, странностей больше, чем рефлексии, - как в Епиходове. В других и то, и другое сконцентрировано в высшей мере, как в Шарлотте. Комедийность перерастает в ней в балаганность, драматизм - во вселенское одиночество. Третьи больше рефлексируют, лирика души преобладает в них над юмором. Это - Раневская, Гаев, Аня. Но нет в «Вишневом саде» ни одного действующего лица, включая Трофимова и Фирса, в ком бы не было этого чеховского сплава: душевного напряжения разной меры, вплоть до душевного надрыва, и психологической легкости, психологической одномерности, граничащей с подобиями дружеского шаржа или беззлобной карикатуры, - разновидностями комического<...>

(Из статьи «Вишневый сад». Чехов и Станиславский» )

З. С. Паперный

Глаголы имеют разные времена. У существительных времен нет. Какой-нибудь «стол», например, стол и есть, а стоит ли он, стоял или будет стоять - это из слова «стол» не ясно.

Так в грамматике. Но не так в мире поэтических представлений. Чеховский вишневый сад имеет свою временную форму - прошлое. Другое дело, что он может возродиться, что, по заклинанию Ани, «мы насадим новый сад, роскошнее этого». Но тот непосредственный вишневый сад, который изображен в чеховской пьесе, принадлежит прошедшему.

В первой ремарке: «Окна в комнате закрыты »... Как будто дом дремлет на рассвете. А в ремарке к последнему действию: «Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота». Этот дом уже не дремлющий, а безжизненный.

Тонкая, еле уловимая граница разделяет в этой пьесе живое и умершее. Посмотрите, покойная мама идет по саду, где, Господь с вами, мамочка, никого нет, это белое деревцо склонилось...

При ясном резком свете дня невозможно спутать «маму» и «деревцо», но в том странном, весенне-мертвенном, майскистылом сиянии, которое разлито во всем, что изображено в пьесе, - можно.

И Фирс, который в конце не просто падает мертвым, а «лежит неподвижно», - он в том же двойном полуживом-полусмертном освещении.

<...>

Говоря о повторах в пьесе Чехова, следует, очевидно, исходить из некоего более общего, объединяющего понятия, частным проявлением которого эти повторы являются. Взятые вместе во взаимосвязи и взаимодействии, они ведут к структуре.

Так, перекличка начала и конца, подчеркнутый повторами контраст между приездом и разъездом героев - все это несет главную мысль пьесы о печально-нелепой, трагически-фарсовой «изжитой жизни ».

И конечно, нельзя назвать нейтральной по отношению к главной образной мысли мотив «отлетающей» музыки (свирель, гитара, еврейский оркестр, стук топора, звук, точно с неба, лопнувшей струны).

Образ сада, приближающихся торгов развивается в пьесе ритмически. Это напоминает удары, которые звучат все более громко и грозно.

«Лопахин. ...Вам уже известно, вишневый сад ваш продается за долги <...>

Гаев. Проценты мы заплатим, я убежден... <...>

Лопахин. Ваше имение собирается купить богач Дериганов...» и т. д.

Каждая тема, мотив, связанный с главным образом, не выступает сразу, но ритмически и

даже, можно сказать, мелодически повторяется, нарастая.

<...>

Повтор здесь не формальный прием, это совершенно естественная для Чехова-художника форма раскрытия мотива, глубоко связанного с главной темой - краха имения и сада.

<...>

Повторы в пьесе - бесконечные ряды пунктирно намеченных мотивов, образующих единую «сеть». Попробуем мысленно выстроить их:

Образ сада, приближающихся торгов...

Проданная дача в Ментоне...

Заложенный участок Пищика...

Продажа сада и продажа пледа (фокусы Шарлотты).

Несчастье Раневской и «несчастья» Епиходова.

Поезд, на который герои опаздывают или рискуют опоздать.

Приезд и разъезд.

«Отлетающая» музыка.

Телеграммы из Парижа и отъезд Раневской.

Образ покойной матери Раневской в начале и в конце.

«Ты помнишь?» - «Про меня забыли».

«Все как сон...»

«Точно с неба, звук лопнувшей струны».

Здесь перечислены лишь некоторые из повторяющихся мотивов, но даже и в таком виде, данные в виде простого перечня, они связываются на глазах.

«Вишневый сад» - одно из самых гармонических, целостных произведений Чехова, в полном смысле итоговое создание художника. И целостность эта оказывается результатом взаимодействия многих и многих микровеличин, повторяющихся мотивов, штрихов, особенностей, словечек.

Мы видим, как нераздельно связаны художественная идея и структура пьесы. И наряду с этим единством ощущаем контраст между жизнью героев с ее нелепостью, несообразностью, «непопаданиями», «несчастьями», «фокусами» - и гармонической формой пьесы, сотканной из перекличек, повторов, из непрерывного «ауканья» и «откликанья»...

(Из книги «Вопреки всем правилам»: Пьесы и водевили Чехова»)

М. П. Громов

Вишневый сад - один из сложнейших символов нашей литературы, обращенный к нашей душевной памяти, ко всем значениям, какие имеют в русском языке эти слова и сочетания слов: сад, вишневый цвет, красные вишни на солнце в листве, вишневые сережки; но также - зори и росы, дожди и радуги, гудение пчел и голоса птиц - вообще все поэтические ассоциации, какие только можно вообразить, вспомнить или представить себе до после дней фразы: «Слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву».

Сад - символ добра, человечности, уверенности в завтрашнем дне, это слово заключает в себе только положительный смысл и не имеет никаких отрицательных значений. И напротив, такие словосочетания, как «ударить по дереву топором», «подрубить корни», «растоптать цветок» выражают высшую степень безнравственности и безрассудства.

Вишневый сад в этой пьесе - меньше всего декорация, на фоне которой философствуют, мечтают и торгуются персонажи. Сад - олицетворение ценности и смысла жизни на земле, где каждый новый день вечно ответвляется от минувшего, как молодые побеги идут от старых стволов и корней.

(Из «Книги о Чехове»)

П. Вайль и А. Генис

Единицей чеховской драмы, ее атомом является не идея, как у Достоевского, не тип, как в «натуральной школе», не характер, как у Толстого, а просто - личность, цельный человек, про которого ничего определенного сказать нельзя: он абсурден, так как необъясним. Абсурда хватает и у Гоголя, и у Достоевского, но в их героях есть сердцевина - авторский замысел о них. У Чехова случайная литературная обочина стала эпицентром повествования: человек «ушел» в нюанс.

<...>

Тревожное ощущение пограничного существования - эмоция, неизбежно захватывающая читателя, - настолько постоянная примета композиции всего чеховского творчества, что даже дата смерти писателя - на пороге XX века - кажется мрачным подтверждением чеховской промежуточности.

Естественно, что и в композиции всех пьес Чехова огромное место занимают сцены встреч и прощаний. Более того, сама обстановка прославленного чеховского быта полна вокзальной суеты. Тут - вечный перрон, и вещи всегда в беспорядке: в «Вишневом саде» весь первый акт их разбирают, весь последний - укладывают. А за сценой (указывает ремарка) проходит железная дорога.

<...>

Если бы сад не продали, что бы изменилось в жизни всех тех, кто так о нем беспокоится? Удержал бы сад Раневскую с ее пачкой призывных телеграмм из Парижа? Помешал бы сад уехать Ане и Пете Трофимову? Прибавят ли вырученные за сад деньги смысла жизни Лопахину? Нет, судьба сада по-настоящему важна только для самого сада, только для него это вопрос жизни и смерти.

Тупик, в который якобы загнали героев долги, условный - это пружина театральной интриги. Он всего лишь внешнее выражение другого, поистине смертельного тупика, в который Чехов привел и действующих лиц «Вишневого сада», и себя, и всю русскую литературу в ее классическом виде.

Этот тупик образован векторами времени. Трагедия чеховских людей - от неукорененности в настоящем, которое они ненавидят и которого боятся. Подлинная, реально текущая мимо них жизнь кажется им чужой, извращенной, неправильной. Зато жизнь, долженствующая быть, - источник, из которого они черпают силы для преодоления убийственной тоски повседневности.

<...>

Истребляя всякую символичность в своих героях, Чехов перенес смысловое, метафорическое и метафизическое ударение на предмет неодушевленный - сад.

Только так ли уж он неодушевлен? Сад - вершинный образ чеховского творчества, - как бы его завершающий и обобщающий символ веры.

Сад - это совершенное сообщество, в котором каждое дерево свободно, каждое растет само по себе, но, не отказываясь от своей индивидуальности, собранные вместе, они составляют единство.

Сад растет в будущее, не отрываясь от своих корней, от почвы.

Сад меняется, оставаясь неизменным. Подчиняясь циклическим законам природы, рождаясь и умирая, он побеждает смерть. Сад указывает выход из парадоксального мира в мир органичный, переход из состояния тревожного ожидания в вечный деятельный покой.

Сад - синтез умысла и провидения, воли садовника и Божьего промысла, каприза и судьбы, прошлого и будущего, живого и неживого, прекрасного и полезного (из вишни, напоминает трезвый автор, можно сварить варенье).

Сад - слияние единичного со всеобщим. Сад - символ соборности, о которой пророчествовала русская литература. Сад - универсальный чеховский символ, но сад - это и тот клочок крымской земли, который он так терпеливо возделывал.

<...>

«Вся Россия наш сад», - говорит Трофимов, стремясь изменить масштаб жизни, приспособить его к размеру своих «сверхчеловеков» будущего - он меняет «сейчас и здесь» на «потом и везде» . Получается, что те, кто должны насадить завтрашний сад, вырубают сад сегодняшний.

На этой ноте, полной трагической иронии, Чехов ставит точку. Изобразив человека на краю обрыва, сам он ушел в сторону.

(Из эссе «Всё - в саду. Чехов» )

Темы сочинений по творчеству А. П. Чехова

1. Жизнь и сад (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
2. Тема счастья в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
3. «На краю обрыва в будущее» (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
4. Когда за окнами - другая жизнь... (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
5. Будущее в представлении чеховских героев (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
6. Если бы сад не продали?. (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
7. Авторский идеал и действительность в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
8. Быт и события в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
9. Национальный характер в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
10. Герой времени в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» .
11. Кто же он... этот Ермолай Лопахин?.. (по пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»).
12. Ход времени в комедии А. П. Чехова «Вишневый сад».
13. Своеобразие сюжетного построения пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад».
14. Драма или комедия? (проблема жанра пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад»).
15. Система образов в пьесе А. П. Чехова « Вишневый сад».
16. Стихия комического в пьесе А. П. Чехова « Вишневый сад ».
17. Второстепенные и внесценические персонажи в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
18. Слуги в системе образов пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад».
19. Пространственно-временная организация пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад».
20. Роль предметно-бытовых деталей в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
21. Образы-лейтмотивы в пьесе А. П. Чехова « Вишневый сад ».
22. Лирический подтекст в пьесе А. П. Чехова « Вишневый сад ».
23. Приемы создания характеров в пьесе А. П. Чехова «Вишневыйсад».
24. Монологи персонажей и их роль в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
25. Речевые характеристики персонажей в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
26. Роль авторских ремарок в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад».
27. Звуковой образ в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» и его смысловая значимость.
28. Вишневый сад в системе образов чеховской пьесы.
29. Что мне кажется главным в драматургическом таланте А. П. Чехова?
30. Тупики чеховских персонажей (по творчеству А. П. Чехова).
31. Изображение русской интеллигенции в прозе и драматургии А. П. Чехова.
32. Своеобразие комического в пьесах Н. В. Гоголя и А. П. Чехова.
33. Женские характеры в пьесах А. Н. Островского и А. П. Чехова («Гроза», «Вишневый сад»).
34. Бытовой фон и второстепенные персонажи в пьесах А. Н. Островского и А. П. Чехова.
35. Художественный символ и его роль в пьесах А. Н. Островского и А. П. Чехова («Гроза», «Вишневый сад»).
36. Провинциальное дворянство в изображении И. С. Тургенева и А. П. Чехова.

Развернутые планы сочинений

Приемы создания характеров в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»

I. Новые подходы Чехова к организации драматургического действия. Децентрализация сюжетных линий, отказ от деления персонажей на главных и второстепенных («...выводить ни злодеев, ни ангелов» -А. П. Чехов).

II. Приемы создания индивидуальных характеров в пьесе:
отсутствие целенаправленного действия у персонажей «Вишневого сада» восполняется показом их личностного потенциала в самохарактеристиках и монологах-рефлексиях (Лопахин, Раневская, Петя Трофимов);

корректировка субъективной оценки персонажа в высказываниях о нем других действующих лиц; контрастность оценок, выявляющая противоречивость характера героя;

динамические и статические речевые темы персонажей и их роль в создании драматического характера. Построение речевой партии образа на смене стилевой тональности;

новый подход Чехова к осмыслению внутреннего мира персонажа: внимание автора сосредоточено не на изображении поступка, а на выражении настроения героя;

роль подтекста в создании характеров действующих лиц: «случайные» реплики при построении диалога персонажей, подчеркивающие нестабильность их психического состояния; авторские ремарки.

III. Характеры персонажей пьесы раскрываются постепенно по мере развития сюжета, что позволяет автору показать внутреннюю конфликтность человеческой души.

Комическое в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»

I. Особый подход А. П. Чехова к оценке событий жизни («жизнерадостность» и прирожденная «меланхолия»). Нерасчлененность в пьесе трагического и комического («стык трагедийного и комического и обыденного» - Г. Товстоногов).

II. Проявление комического в пьесе.
1. Комедия характеров:
структуры комических образов;

комические характеры с трагедийным отсветом (Епиходов, Шарлотта, Симеонов-Пищик);

трагикомические персонажи (Раневская, Гаев, Лопахин);

двойственная природа чеховских героев, психологическая неодномерность их образов;

диалектика комического и трагического в изображении персонажей.

2. Комедия положений:
пародийное снижение сюжетных ходов (роковой аукцион и фокусы Шарлотты; заложенное имение Симеонова-Пищика и счастливая развязка);

отсутствие целенаправленности в поступках персонажей, их абсурдность и случайность;

создание комических ситуаций в отношениях персонажей с вещным миром (Гаев, Петя Трофимов).

III. Формы авторской оценки изображаемого: ирония авторских ремарок; символический образ вишневого сада.

IV. Два взгляда на жанровую природу «Вишневого сада». Авторское определение пьесы и ее режиссерская трактовка.

Краткая библиография

Балухатый С. Д. Вопросы поэтики. - Л., 1990.
Фундаментальное исследование чеховского творчества.

Бердников Г. П. Чехов-драматург: Традиции и новаторство в драматургии А. П. Чехова. - М., 1981.
Пьеса «Вишневый сад» исследуется ученым в историко-литературном контексте.

Вайль П., Генис А. Все - в саду. Чехов // Родная речь. Уроки изящной словесности. - М. 1995.
Эссе содержит оригинальную интерпретацию пьесы «Вишневый сад» и ее главных художественных образов.

Зингерман Б. И. Театр Чехова и его мировое значение. - М., 1988.
Представлен анализ поэтики «Вишневого сада». Особая глава исследует пространственно-временную организацию чеховских пьес.

Камянов В. И. Время против безвременья: Чехов и современность. - М., 1989.
Автор дает новое прочтение повестей и пьес Чехова. Работу отличает тонкий анализ художественного текста.

Основин В. В. Русская драматургия второй половины XIX века. - М., 1980.
Обозначены важнейшие методологические принципы подхода к пониманию психологической драмы Чехова.

Паперный 3. С. «Вопреки всем правилам»: Пьесы и водевили Чехова. - М., 1982.
Исследована сюжетно-композиционная структура «Вишневого сада», его основные поэтические мотивы.

Полоцкая Э. А. А. П. Чехов. Движение художественной мысли. - М., 1979.
На основе богатого фактического материала рассмотрена история создания «Вишневого сада» в контексте творчества писателя.

Скафтымов А. П. О единстве формы и содержания в пьесе «Вишневый сад» Чехова; К вопросу о принципах построения пьес Чехова // Нравственные искания русских писателей. - М., 1972.
В статьях представлен системный анализ сюжетно-композиционных особенностей пьес Чехова.

Сухих И. Н. «Вишневый сад» А. П. Чехова // Анализ драматического произведения. - М., 1988.
Статья содержит тонкий анализ проблематики и поэтики пьесы «Вишневый сад».

перейти к началу страницы