Древнерусская литература - литература первой половины XIX века

Готовые тексты

Г. Р. ДЕРЖАВИН О НАЗНАЧЕНИИ ПОЭТА

Гаврила Романович Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим человеком со стихами, говорившими о бренности жизни, о смерти и бессмертии. И закончил путь монументальным восьмистишием, одой «На тленность». Он написал оду за два дня до кончины и подтвердил этим, что остался поэтом в мире до гробовой доски.

Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не, был, несмотря на попытки склонить его к этому. Державин не мог стать ручным стихотворцем хотя бы из-за своего горячего нрава. «В правде черт», — говорил он сам о себе» Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить «истину... с улыбкой»

Ясно, что без простодушной улыбки, себе на уме царям ничего не скажешь. А Державин говорил и умёл пусть. Не всегда, Добиваться своего, зная, что правда на его стороне. В сознании своей правоты он обращался в стихах в Богу, к Высшему Судии.

Находясь под судом после тамбовского губернаторства, в оде «Величество Божие» он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:

Но грешных пламя и язык
Да истребит десницы строга!

Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. После счастливого оправдания Державин обращается еще к одному псалму, «Милость и суд воспою Тебе, Господи», и под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, используя ту же неисчерпаемую книгу Давида.

В переложении очередного псалма, «Истинное счастие», он вновь обрушивается на «беззаконников»:

Они с лица земли стряхнутся,
Развеются и разнесутся,
Как ветром возметенный прах.

Используя псалом в стихотворении «Радость о правосудии», Державин говорит:

Да правый суд я покажу,
Колеблемы столпы земные
Законом Божьим утвержу...

В переложении из псалма «Доказательство Творческого бытия» поэт рисует величественную картину мира:

Небеса вещают Божью славу...
Нощи нощь приносит весть...

Охватывая в воображении как бы сразу все мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разреженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда.

А если удавалось, то оттого, что ногами он всегда крепко стоял на земле. Его чеканное (через Юнга восходящее еще к библейскому) «я червь — я Бог» было и метафорой, рисующей образ самого поэта. Ведь о том же позднее говорит и Пушкин, являя поэта, погруженного в «заботы суетного света», но с душой, готовой встрепенуться, как «пробудившийся орел».
Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти, пока рисунок не закончен Это ему удалось ему в оде «Бессмертие души»:

Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину
На крыльях блещущих летит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве
Не будешь ли бессмертна ты?

Определив в «Доказательстве Творческого бытия» гармонию мироздания как главный аргумент Божьего присутствия в мире, Державин живописует его картины с лирическим удивлением перед Творением, перед грозной и прекрасной его тайной, а не просто как созерцатель:

В тяжелой колеснице грома
Гроза, на тьме воздушных крыл,
Как страшная гора несома,
Жмет воздух под собой, — и пыль
И понт кипят, летят волнами,
Древа вверьх вержутся корнями,
Ревут брега и воет лес...

Позднее в «Памятнике» поэт записывает себе в заслугу умение «в сердечной простоте беседовать о Боге» в полной уверенности, что:

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит...

Одой «Бог» он начинает свое собрание сочинений. Державин всегда отмечал первостепенность для стихотворца религиозной поэзии.

В своем «Рассуждении о лирической поэзии» Г. Р. Державин писал: «В духовной оде удивляется поэт премудрости Создателя, в видимом им в сем великолепном мире чувствами, а в невидимом — духом веры усматриваемой; хвалит провидение, славословит благость и силу Его».

У самого Державина Бог — это песнь, и восхищенное любование перед Создателем и созданием, и своеобразный лирический символ веры. Осмыслив изложенные моменты из творческого поэтического наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он видел прежде всего в посредничестве его между Создателем и людьми. Державинские представления о поэзии и поэте вобрал в свое творчество великий Пушкин, явление которого само по себе подчеркнуло правоту державинского гения. Державин благословил Пушкина как прекрасное будущее России, которое еще с большей лукавинкой улыбалось царям, отстаивая правду на земле, еще более откровенно говорило с Богом и людьми о смысле бытия.

В завершение хочу вновь вернуться к оде «На тленность», которой Г. Р. Державин закончил свой творческий и жизненный путь. Ее текст на грифельной доске, написанный рукой поэта за два дня до смерти, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства «реки времени». Но звуки его лиры еще слышны, вера в слово крепка, и по-прежнему величественно, красноречиво и прекрасно говорит нам о бессмертии души, об истине и Боге «старик Державин».

перейти к началу страницы