История человеческого общества

Содержание раздела

Энциклопедия знаменитых россиян

Павел I (1754 – 1801)

Император Всероссийский, сын Петра III и Екатерины II. Тотчас после рождения он был взят императрицей Елизаветой от матери, с тех пор редко уже имевшей возможность видеть его, и передан на попечение нянек. Главным его воспитателем был Н. И. Панин. Низвержение Петра III и воцарение Екатерины мало изменили положение Павла. Между ними всегда существовал некий оттенок соперничества за престол.

Частью слабое здоровье и небогатые от природы способности Павла, частью неумение воспитателей не позволили великому князю извлечь большой пользы из дававшихся ему уроков: образование не выработало в нем привычки к упорному труду, не дало прочных знаний и не сообщило широких понятий. Ему были свойственны крайняя нервность, впечатлительность и непомерная вспыльчивость, воображение и мечтательное самолюбие, соединенное с подозрительностью по отношению к окружающим людям. Эти опасные задатки природы и воспитания с течением времени развились в сложный характер, в создании которого едва ли не главное значение принадлежало, однако, влиянию отношений Павла к матери и государству.

29 сентября 1773 года великий князь вступил в брак с принцессой гессен-дармштадтской Вильгельминой, по принятии православия нареченной Наталией Алексеевной. Она скончалась в апреле 1776 года от родов, и 26 сентября 1776 года он женился вторично – на принцессе виртембергской Софии-Доротее, в православии Марии Феодоров-не. И после того, за время всей жизни Екатерины, место, занятое Павлом в правительственных сферах, было местом наблюдателя, сознающего за собой право на верховное руководство делами и лишенного возможности воспользоваться этим правом. Резко осуждая политику своей матери, которая представлялась ему всецело основанной на славолюбии и притворстве, Павел мечтал о водворении в России, под эгидой самодержавной власти, строго законного управления и об ограничении привилегий дворянства, но этим мечтам не суждено было получить сколько-нибудь нормального развития. Постепенное обострение отношений между Екатериной и сыном привело наконец к тому, что Павел замкнулся со своей супругой в гатчинском имении, подаренном ему матерью в 1783 году, и здесь устроил себе особый мирок, во всем отличный от петербургского. Здесь все его заботы и интересы свелись, за неимением другого дела, к устройству так называемой гатчинской армии – нескольких батальонов, отданных под его непосредственную команду, и вопросы об их обмундировании и выучке всецело поглотили его внимание. Милитаризм составил постепенно единственное содержание его жизни, идеи внесения законного порядка в государственную жизнь преобразовались в заботу о строгой дисциплине, охватывающей собой и фронтовую службу, и всю общественную и частную жизнь, и этот трудный, казалось бы, скачок был легко совершен в тесных пределах гатчинского имения. На Павла – наследника престола, пугающее влияние произвела французская революция.

Екатерина с опасением смотрела на образ жизни и настроение великого князя и в последнее десятилетие своей жизни окончательно приняла намерение устранить его от престола, передав последний старшему своему внуку, Александру Павловичу. Внезапная ее болезнь и смерть 6 ноября 1796 года открыла Павлу дорогу к трону. Воцарение Павла было ознаменовано немедленной и крутой ломкой всех порядков екатерининского царствования, производившейся без всякого плана, скорее под влиянием эмоций, чем в результате какой-либо системы. Одним из первых дел нового императора было коронование останков Петра III, перенесенных затем из Александро-Невской лавры в Зимний дворец, а отсюда, вместе с гробом Екатерины II, в Петропавловскую крепость. 5 апреля 1797 года совершилась коронация самого Павла, и в этот же день было обнародовано несколько важных узаконений. Указ о престолонаследии устанавливал определенный порядок в наследовании престола и полагал конец провозглашенному Петром I произволу государя в деле назначения себе преемника. "Учреждение об Императорской Фамилии" определяло порядок содержания лиц царствующего дома, отводя для этой цели особые, так называемые удельные имения и организуя управление ими. Другой указ, изданный под той же датой, касался крепостного крестьянства и, запрещая отправление барщины по воскресным дням, вместе с ним рекомендовал помещикам ограничиваться трехдневной барщиной. С этим указом плохо гармонировали другие действия Павла, направленные к увеличению числа крепостных. Будучи убежден, по незнакомству своему с действительным положением вещей, что участь помещичьих крестьян лучше участи казенных, Павел за время своего кратковременного царствования роздал до 600 000 душ казенных крестьян в частное владение. С другой стороны, права высших сословий подверглись при Павле серьезным сокращениям: например, уничтожены были некоторые личные права сословий – свобода от телесных наказаний и другие. Не менее резким переменам подверглись и дела текущего управления, в ряду которых, благодаря вкусам Павла, на первый план выдвинулось военное дело. Внешность войск была изменена на прусский образец, равно как и приемы их обучения и вместе с тем суровая дисциплина, доходившая до жестокости, заменила собой ленивую распущенность екатерининской гвардии. Тяжесть этой перемены еще увеличивалась личным характером Павла, его необузданной вспыльчивостью и наклонностью к самым крутым и произвольным мерам. В результате дворяне толпами стали покидать службу, и это не замедлило отразиться на составе администрации: так, из 132 офицеров конно-гвардейского полка, состоявших на службе в момент воцарения Павла, к концу его царствования осталось лишь два. Почти то же происходило и в других отраслях службы. Путем всех этих быстрых смен, путем вольного и невольного удаления дельцов прошлого царствования возвысились и стали во главе правления люди без способностей и знаний, зато обладавшие угодливостью и исполнительностью, доведенными до последней степени, и по преимуществу набранные из так называемых гатчинских выходцев, вроде Аракчеева, Кутайсова, Обольянинова и т. п. Конечным итогом такого хода дел было полное расстройство всего административного механизма и нарастание все более серьезного недовольства в обществе.

Убежденный в необходимости охранять русское общество от превратных идей революции, Павел предпринял гонение на либеральные мысли и заморские вкусы, носившее, при всей суровости, с какой оно совершалось, довольно курьезный характер. В 1799 году были запрещены поездки молодых людей за границу для учения, а для избежания надобности в таких поездках основан Дерптский университет. В 1800 году был запрещен ввоз всяких книг и даже нот из-за границы; еще ранее, в 1797 году были закрыты частные типографии и установлена строгая цензура для русских книг. Одновременно с этим налагался запрет на французские моды и русскую упряжь, полицейскими приказами определялся час, когда жители столицы должны были тушить огни в домах, из русского языка изгонялись слова "гражданин" и "отечество" и т. п.

Отсутствие ясной системы и резкие колебания отличали собой и внешнюю политику Павла. Он начал свое царствование заявлением, что Россия нуждается в мире, прекращением начатой Екатериной войны с Персией и выходом из образовавшейся против Франции коалиции. Но разгром изолированной Австрии Наполеоном и Кампоформийский мир изменили настроение Павла и возникла новая коалиция – из Англии, Австрии и России, к которым, по договору с Россией, заключенному 23 декабря 1798 года, присоединилась и Турция. С Пруссией, отказавшейся пристать к коалиции, в следующем году были прерваны дипломатические сношения. На долю России выпала теперь блестящая, но и бесплодная роль. В то время как Павел увлекался ролью защитника ниспровергаемых тронов, Австрия стремилась лишь упрочить свое владычество в Италии, и при такой разнице целей и взаимном недоверии союзников самые блестящие победы русских войск под командой Суворова над французами в Италии не могли доставить прочного торжества делу коалиции. Захват англичанами Мальты, которую Павел взял под свое покровительство, приняв в 1798 году титул великого магистра ордена св. Иоанна Иерусалимского, поссорил его и с Англией. Русские войска были отозваны, и в 1800 году коалиция окончательно распалась. Не довольствуясь этим, Павел, отчасти под влиянием советов Растопчина, отчасти – непосредственного обаяния Наполеона, сумевшего увлечь его своими планами и затронуть рыцарские струны его характера, начал сближаться с Францией и задумал совместную с ней борьбу против Англии. 12 января 1801 года Павел отправил атаману Донского войска, генералу Орлову, приказ выступить со всем войском в поход на Индию. Через месяц с небольшим казаки начали поход в числе 22 507 человек с 12 единорогами и 12 пушками, без обоза, припасов и планов; все войско делилось на четыре эшелона; одним из них командовал генерал-майор Платов, специально для этого выпущенный из Петропавловской крепости. Поход этот, сопровождавшийся страшными лишениями, не был, впрочем, доведен до конца вследствие смерти Павла.

В последнее время жизни Павла он стал крайне недоверчив и подозрителен даже по отношению к членам собственной семьи. В феврале 1801 года он выписал из Германии племянника Марии Феодоровны, 13-летнего принца вюртембергского Евгения, и по приезде его обнаружил к нему необыкновенное расположение, высказывал намерение усыновить его и даже намекал на возможность для него занять русский престол, с устранением от последнего Александра Павловича. Но в ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел был убит заговорщиками в выстроенном им Михайловском дворце (позднее Инженерное училище).

По преданию, надпись на фронтоне дворца: "Дому твоему подобаетъ святыня Господня въ долготу дней" – была внушена Павлу неизвестным монахом в день рождения его сына Михаила и насчитывает 47 букв: именно столько лет прожил на свете император Павел Петрович.

 

Павлуцкий Дмитрий (? -1747)

Майор, путешественник. В 1726 году казацкий голова Афанасий Шеста-ков явился в Санкт-Петербург с проектом о покорении чукчей, занятии островов по Ледовитому океану и покорении обитателей Курильских островов. Правительство снарядило целую экспедицию под начальством Шестакова и капитана Павлуцкого. Но вскоре начальники поссорились, и экспедиция разделилась на две. Шеста-ков пошел на Охотск, где вскоре был убит, а Павлуцкий – в Колымский острог. В сентябре 1730 года он прибыл на р. Аладырь, зимовал здесь и в 1731 году отправился против чукчей, которых встретил только на северо-восточном берегу Ледовитого океана. Разбив в нескольких стычках чукчей, он покорить их не мог, и весь его трудный поход доказал только возможность пройти сушей от Шалагского носа до Чукотского. В 1732 году предпринял поход против коряков, убивших незадолго перед тем пятидесятника Лебедева. В 1733 году его послали на помощь к Мерлину в Камчатку, и в 1744 году Павлуцкий предпринял второй большой поход против чукчей, который был не удачнее первого. Умер Павлуцкий в Якутске воеводой.

 

Палей Семен (конец XVII – начало XVIII в.)

Казацкий полковник, принимавший видное участие в событиях истории Малороссии. Сын простого казака Филиппа, по прозванию Гурко, Палей в ранней молодости ушел в Запорожье, где и был прозван за свои военные подвиги Палеем – "сжигателем". Около 1685 года Палей поселился на правом берегу Днепра, где в то время польский король Ян Собесский, вступая в войну с Турцией, задумал восстановить казачество, заселив область между Днепром и Днестром новыми военными силами. Палею было уступлено местечко Хвастово, взамен чего он обязался защищать со своим отрядом Польшу от набегов мусульман.

На первых порах Палей был верен королю: удачно воевал с татарами, полонил одного их султана, разорял Очаков. Имя Палея, наводившего ужас на мусульман, сделалось весьма популярным в Малороссии. В Хвастово стекались казаки и с левого, русского берега Днепра, где замечалось сильное недовольство Мазепой. С 1688 года Палей начинает тяготиться своей зависимостью от Польши. Он неоднократно просит Москву принять его земли под свою руку, но московское правительство, опасаясь нарушить мир с Польшей, отказывает. Между тем преемник Яна Собесского, король Август II, по окончании войны с Турцией нашел ненужным дальнейшее существование казачества на польской земле. Появились королевские универсалы о роспуске -казацкой милиции. Палей вместе с другими полковниками (Искрой, Самусем) открыто восстает и овладевает Белой Церковью, Немировым и др. городами, беспощадно истребляя шляхту, ксендзов и евреев. По просьбе польского короля, своего союзника в войне со шведами, Петр I посылает к Палею грамоты с требованием сдать Белую Церковь, но тот прочно держится в крепости, несмотря на то, что другие полковники уступили.

Мазепа, давно уже задумавший уничтожить опасного для его власти, любимого народом Палея, писал в Москву, что казак собирается перейти к шведам, опустошавшим в то время Польшу. Гетману удалось хитростью заманить к себе Палея и, арестовав его, отправить в Батурин. В марте 1705 года Палей, вместе с своим пасынком Симашко, был отвезен в Москву и оттуда сослан в Сибирь (в Томск). Через несколько лет, когда обнаружилась измена Мазепы, Палей был возвращен вместе с другими лицами, невинно пострадавшими от наветов гетмана.

Скончался Палей вскоре после Полтавской битвы, в которой принял участие в рядах казаков, оставшихся верными России. Жизнь его, прошедшая в беспрерывных столкновениях с поляками, русскими, турками и татарами, его трагическая судьба дали обильную пищу народному воображению. Про Палея было сложено на Украине множество песен, легенд и дум. В противоположность своему врагу – Мазепе, он рисуется поборником народа, его заступником пред государями. Ему приписывается сверхъестественное рождение. Он колдун, каким, по мнению народа, было большинство запорожцев.

 

Пален Петр Алексеевич (1745 – 1826)

Граф, военный деятель, генерал от кавалерии.

Сын прибалтийского барона. На военной службе находился с пятнадцати лет, начав ее рейтаром в лейб-гвардии Конном полку. Участвовал в войнах против Пруссии, Турции и с польскими конфедератами. С 1778 года командовал Ямбургским карабинерным полком и в 1787 году был произведен в генерал-майоры. Отличился в русско-турецкой войне 1787 – 1791 годов, за штурм Очакова награжден орденом Святого Георгия 3-го класса. В 1792 году стал правителем рижского наместничества и принял участие в переговорах о присоединении Курляндии к России. В 1795 году назначен курляндским генерал-губернатором и произведен в генерал-поручики.

После восшествия на престол Павла I подвергся опале и в 1797 году был "выключен из службы". Однако вскоре с помощью близкого к императору И. П. Кутайсова вернул доверие монарха и в 1798 году назначен петербургским военным губернатором, произведен в генералы от кавалерии. В 1799 году возведен в графское достоинство. Став одним из первых лиц государства и чувствуя шаткость своего положения при непостоянном и скором на гнев монархе, он оказался втянутым в дворцовый заговор против Павла I. Обладая умом, энергией и решительностью, быстро выдвинулся на первые роли, смог устранить верных престолу сановников, добиться согласия наследника на переворот и привлечь в свои ряды многих высокопоставленных и опальных военных. Усыпив бдительность Павла I и держа все нити заговора в своих руках, он стал главным и хладнокровным организатором цареубийства 11 марта 1801 года.

Но его надежды на то, что при Александре I он станет играть главенствующую роль, не сбылись. Вскоре его уволили со службы и удалили в ссылку на жительство в курляндское имение. Имя Палена всплыло в 1812 году при обсуждении кандидатуры главнокомандующего всеми русскими армиями, действовавшими против Наполеона. Но особый комитет по избранию остановил свой выбор на М. И. Кутузове.

 

Пален Петр Петрович (1778 – 1864)

Граф, генерал-адъютант. Поступив еще мальчиком 12 лет в лейб-гвардейский Конный полк, он в 1801 году был уже генерал-майором и шефом Сумского гусарского полка. С 1806 года начинается его блестящая боевая карьера. Участвуя почти во всех кампаниях до 1814 года, Пален за сражение под Парижем награжден был орде ном Святого Георгия 2-й степени. В 1815 году он уже командовал кавалерийским корпусом и совершил с ним поход во Францию; в 1829 году во главе 2-го пехотного корпуса принимал участие в турецкой войне, а в 1831 году, начальствуя 1-м пехотным корпусом, действовал против поляков; в 1847 году назначен генерал-инспектором всей кавалерии. Умер в чине генерала от кавалерии и в звании члена Государственного и военного советов.

 

Панин Никита Иванович (1718 – 1783)

Знаменитый дипломат. В 1740 году из вахмистров конной гвардии произведен в корнеты; по некоторым известиям, он был при дворе Елизаветы опасным соперником Разумовского и Шувалова. В 1747 году назначен послом в Данию, но уже через несколько месяцев перемещен в Стокгольм, где и пробыл 12 лет; здесь он должен был бороться против усиления королевской власти (при слабости которой русское правительство надеялось иметь больше влияния), а следовательно, против представителей Франции. За время своего пребывания в Швеции Панин, по отзывам современников, проникся симпатиями к конституционному строю. Был ставленником Бестужева, а потому положение его с падением последнего и с переворотом, происшедшим в середине 50-х годов в русской политике (сближение России с Францией, Англо-Прусская конвенция), стало очень трудным. Имея могущественного врага в лице графа Воронцова, заменившего Бестужева, Панин просился неоднократно в отставку, когда неожиданно был назначен в 1760 году воспитателем Павла Петровича.

Панин сблизился с Екатериной, в особенности по смерти Елизаветы. Петр III хотя и пожаловал его чином действительного тайного советника и орденом Андрея Первозванного, однако же не доверял ему и всегда держал при нем одного из своих флигель-адъютантов. Панин понимал необходимость переворота, но, по словам самой Екатерины, желал его в пользу Павла Петровича. Когда после переворота, в котором Панин вместе с Дашковой, очень с ним близкой, принимал живое участие, власть осталась за Екатериной, Никита Иванович сделал попытку ограничить произвол этой власти, представив императрице проект учреждения императорского совета и реформы сената. Проект вызвал со стороны всех лиц, от которых Екатерина потребовала отзывов, опасения, что в нем скрыто стремление к ограничению самодержавной власти, – и императрица, сначала колебавшаяся, отвергла его.

Панин не потерял своего положения благодаря исключительным обстоятельствам вступления Екатерины на престол и своему влиянию на Павла. Всем своим значением Панин обязан тому, что он был при наследнике воспитателем; Екатерина, по ее собственным словам, опасалась удалить его. Этой ролью Панина объясняется и положение его во все последующее время среди борющихся придворных партий (он всегда должен был бороться против Орловых) и отношения его к императрице, которые никогда не были искренни и хороши. Панина до самого последнего времени обвиняли, между прочим, в том, что он намеренно развращал Павла и в своих личных целях содействовал разладу между императрицей и ее сыном; но он очень серьезно относился к своей задаче воспитателя.

С именем Панина связаны все вопросы внешней политики русского правительства за время от 1762 до 1783 года. Будучи сначала неофициальным советником императрицы, он в 1763 году, по увольнении в отпуск Воронцова, назначен старшим членом Иностранной коллегии. Вскоре после удаления Бестужева ему было поручено заведование всеми делами коллегии, хотя канцлером он никогда не был. До 1772 года Панин не был, кажется, столь слепым сторонником Пруссии, каким его выставляли. Польшу он стремился включить, во всем ее объеме, в сферу влияния России и не был склонен делить это влияние, а тем более – саму территорию Польши. Он много постарался для того, чтобы на престол был возведен Станислав Понятовский. Но Панин не предусмотрел тех осложнений, которыми грозило вмешательство во внутренние дела Польши, и был совершенно не подготовлен к вспыхнувшей в 1768 году войне с Турцией. Эта война весьма неблагоприятно отразилась на его положении; во всех неудачах обвиняли его; он был виновен и в разрыве с Турцией, и в том, что Россия осталась в этой борьбе без союзников. С этого времени положение Панина становится особенно тяжелым: он оставался сторонником союза с Пруссией, а императрица все более склонялась к Австрии; вместе с тем все более усиливался разлад между ней и Павлом, ближайшим другом и советником которого был Панин. Когда было решено вступление Павла в брак, Панин сумел обеспечить за собой влияние на будущую его супругу. Екатерина была очень недовольна этим вмешательством Панина в ее семейные дела и воспользовалась женитьбой Павла, чтобы удалить его от должности воспитателя. Она богато одарила Панина, но с радостью писала (октябрь 1773 года), что дом ее "очищен".

После смерти первой жены Павла и после женитьбы его на Марии Феодоровне Панин сумел сохранить свое влияние на молодой двор, этим влиянием Панин пользовался, чтобы сохранить за собой прежнее положение и отстоять союз с Пруссией, срок которому истекал в 1777 году, и всячески противился визиту наследника в Австрию.

Поездку отложить не удалось, и по возвращении молодой четы из-за границы отношения Павла к Панину несколько изменились к худшему.

31 марта 1783 года Панин умер. Увековечить свою признательность ему Павел мог лишь после смерти Екатерины, воздвигнув в 1797 году памятник в церкви Св. Магдалины в Павловске. Екатерина, сравнивая Панина с Орловым, ставит последнего гораздо выше и говорит, что у него было много крупных недостатков, но он умел их скрывать. Панин был одним из образованнейших русских людей своего времени, так что, по отзывам иностранных послов, "походил скорее на немца"; Екатерина называла его энциклопедией.

 

Паскевич Иван Федорович (1782 – 1856)

Светлейший князь Варшавский, граф Эриванский, генерал-фельдмаршал. Произведен был из пажей двора Павла I в поручики лейб-гвардейского Преображенского полка и тогда же назначен флигель-адъютантом. С 1806 по 1812 год принимал участие в войне против турок, командовал небольшими отрядами и исполнял различные административные и дипломатические поручения: в 1811 году назначен бригадным командиром.

В Отечественную войну 1812 года Паскевич принимал видное участие в боях под Салтановкой, Смоленском, Бородином, Вязьмой; в 1813 году блокировал крепость Модлин, а затем, находясь в армии Бенигсена, участвовал в делах у Дрездена, в сражении под Лейпцигом, в блокаде Гамбурга. Назначенный начальником 2-й гренадерской дивизии, в 1814 году участвовал во взятии Парижа. В 1817 году Паскевич избран был руководителем путешествия великого князя Михаила Павловича, при котором состоял до 1821 года; затем командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией, бригадами которой командовали великие князья Николай и Михаил Павловичи (поэтому первый из них, уже будучи государем, называл Паскевича "отцом-командиром"). В 1821 году Паскевич получил начальство над 1-м армейским корпусом; в 1825 году назначен генерал-адъютантом; по вступлении на престол императора Николая вызван был в Санкт-Петербург для участия в суде над декабристами. В 1826 году Паскевич получил повеление ехать на Кавказ для командования войсками против персиян, совместно с А. Н. Ермоловым, причем ему вручен был секретный указ – заместить последнего, если найдет это нужным. Это было вызвано недоверием императора к Ермолову, который сочувствовал декабристам. Действия Паскевича против персиян были удачны: он разбил их под Елизаветполем, а за овладение Эриванью возведен был в графское достоинство, с наименованием Эриванский.

В 1827 году Паскевич заменил на Кавказе Ермолова, уволенного в отставку, а в 1828 – 1829 годах искусно руководил военными действиями против турок в Малой Азии. В первый год войны им взяты были Каре, Ахалкалаки, Ахалцих; в 1829 году, разбив неприятеля при Гасан-Кала, он занял Эрзерум, и в день обнародования Адрианопольского мира был произведен в генерал-фельдмаршалы.

Отвлеченный войной, Паскевич не имел достаточно времени вникать в дела по управлению Кавказским краем; да и оставаться там ему пришлось недолго, так как уже летом 1831 года, по случаю кончины Дибича, он назначен был главнокомандующим войск в Польше. Здесь в действиях своих он выказал чрезмерную медлительность и осторожность, хотя главная польская армия еще до него была совершенно разбита под Остроленкой. Взятие Варшавы покрыло его, однако, новыми лаврами: он получил титул светлейшего князя Варшавского и звание наместника Царства Польского. Водворив порядок в крае, он сосредоточил все свои усилия на поддержании там русской власти.

В 1849 году, когда император Николай I решился подать помощь австрийскому императору против восставших венгерцев, Паскевич снова стал во главе армии. Действия его в эту кампанию отнюдь не были поучительны, и успешное окончание войны нельзя приписать его распоряжениям. В 1854 году, во время Восточной войны, преувеличенная осторожность и нерешительность Паскевича выказались с новой силой, и военный авторитет его был подорван.

 

Пахтусов Петр Кузъмич (1800 – 1835)

Известный мореплаватель. Воспитание получил в Кронштадтском штурманском училище, участвовал в экспедиции под начальством Ф. П. Литке, на которого было возложено первое обстоятельное исследование наших северных побережий; производил опись устьев р. Печоры и берегов Ледовитого океана. По окончании этого дела Пахтусов продолжал заниматься гидрографическими работами в Белом море, под начальством известного гидрографа Рейнеке, до 1829 года, когда им был составлен план дальнейшей описи берегов Новой Земли. Выполнение этого плана началось в 1831 году – благодаря содействию коммерции советника Брандта и форстмейстера Клокова. Они снарядили экспедицию из двух судов, одним из которых командовал Пахтусов.

В августе 1832 года он подошел к южной оконечности Новой Земли, откуда, перезимовав, начал весной опись берега к северу до р. Саввиной. В 1833 году, 13 августа, вошел в восточное устье Маточкина Шара, исследовав и сняв впервые берег Новой Земли на протяжении около 200 морских миль.

Не имея запасов для вторичной зимовки и не встретив своего товарища с другим судном (лейтенант Кротов пропал без вести), Пахтусов решился возвратиться в Архангельск. Пройдя Маточкин Шар, он пошел к острову Колгуеву, откуда должен был направиться к устью Печоры; здесь, чуть не потерпев крушение, он добрался до селения Куя, где и зимовал. За 14 месяцев работ, кроме описи берегов, им определено астрономическое положение нескольких точек.

В 1834 году Пахтусов, по распоряжению Морского ведомства, был вновь послан на Новую Землю, для описи восточного берега острова к северу от Маточкина Шара. В июле Пахтусов, с помощником Циволькой, вышел из Архангельска на шхуне "Кротов" и к сентябрю пришел в Маточкин Шар; пройти далее к востоку помешал лед, вынудивший зазимовать у устья р. Маточки. Ранней весной Пахтусов описал южный берег Маточкина Шара. Со вскрытием пролива Пахтусов на построенной им шлюпке пошел вдоль западного берега к северу, но около острова Верха льды раздавили карбас; удалось только спасти небольшие шлюпки, немного провизии, инструменты и карты. Захваченный подошедшим судном промышленников из Архангельска, Пахтусов вернулся в Маточкин Шар к августу, на новом карбасе отправился описывать восточный берег Новой Земли к северу от Маточкина Шара и прошел до острова Пахтусова, сняв берег на протяжении около 140 верст. Далее идти мешали льды; нанеся приблизительно мыс (Дальний), видневшийся верстах в 40 к северу, Пахтусов вернулся в Маточкин Шар, откуда возвратился в Архангельск.

Из 17 человек его экспедиции погибло двое; сам Пахтусов, не умевший щадить своих сил, захворал горячкой и умер.

В 1886 году Пахтусову был поставлен памятник в Кронштадте.

 

Певцов Михаил Васильевич (1843-1902)

Путешественник, генерал-майор. Образование закончил в Николаев-, ской академии Генерального штаба. Пятнадцать лет провел на службе в Омске. В 1876 году был командирован для исследование Чжунгарии. В 1878 и 1879 годах сопровождал, с научной целью, торговый караван по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая. В 1883 году проводил в натуре государственную границу с Западным Китаем к востоку от озера Зайсан, согласно Петербургскому договору. В конце 1888 года, после смерти Н. М. Пржевальского, был назначен начальником сформированной им перед кончиной научной экспедиции, с которой путешествовал в 1889 и 1890 годах по Восточному Туркестану, Северному Тибету и Чжунгарии.

Свои путешествия Певцов описал в "Путевых очерках Чжунгарии", "Очерке путешествия по Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая", "Трудах Тибетской экспедиции".

 

Перелешин Михаил Александрович (? – 1857)

Известный моряк. Окончил курс в Морском кадетском корпусе, плавал в Черном море с 1836 года. В 1853 году участвовал в битве при Синопе; во время Севастопольской обороны состоял, под начальством Истомина, начальником артиллерии 4-го отделения на Мамаевом кургане, защищая этот ключ к обороне Севастополя. Назначенный затем начальником 3-го артиллерийского отделения, энергично отбивал все неприятельские атаки в самых невыгодных условиях. 27 августа 1855 года в момент штурма, когда неприятель вышел из траншеи, сам Перелешин стоял на бруствере и с пистолетом в руках ожидал штурмующей колонны. Англичане ринулись через ров. Перелешин встретил врага с непоколебимой стойкостью, и первый же англичанин, взобравшийся на вал, был убит им из пистолета. При отражении этого штурма он был тяжело ранен; однако пробыл в Севастополе все 11 месяцев осады. Умер в 1857 году капитаном 1-го ранга.

 

Пересвет Александр (? – 1380)

Инок Троице-Сергиевой лавры, до пострижения боярин и мужественный воин родом из Брянска. В 1380 году, когда великий князь Дмитрий Иванович брал благословение на битву с татарами у преподобного Сергия Радонежского, последний отпустил с ним Пересвета и Ослябю, вручив им, вместо шлемов, одежды схимников с крестами. Еще до начала общей битвы Пересвет пал в единоборстве с татарином Темир-мурзой (Челубеем), Мамаевым богатырем, ударом копья сбросив его с коня и вместе с ним испустив дух. Прах его был погребен на кладбище Симонова монастыря в Москве.

 

Перов Василий Григорьевич (1833 – 1882)

Живописец. Окончил курс в Арзамасском уездном училище. Там же стал впервые пробовать свои силы в композиции и в живописи с натуры, написал картину "Распятие". В 1853 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В 1856 году получил малую серебряную медаль. За этой наградой следовали другие, присужденные ему Академией художеств. Картины "Сцена на могиле" и "Чаепитие в Мытищах", будучи выставлены в Москве и Петербурге, произвели огромное впечатление. Художник предстал перед зрителями остроумным жанристом-сатириком, наделенным тонкой наблюдательностью, глубоко вникающим в русскую жизнь. Получив, вместе с большой золотой медалью, право на поездку в чужие края за казенный счет, Перов отправился туда в 1862 году, посетил главные художественные центры Германии и провел около полутора лет в Париже. Здесь он делал этюды с натуры и написал несколько картин, изображающих местные типы и сцены уличной жизни, но вскоре убедился, что воспроизведение незнакомых, чужеземных нравов не дается ему столь же успешно, как изображение родного, русского быта, и возвратился в Россию.

Поселившись снова в Москве, Перов принялся работать в том же направлении, на которое вступил в начале своей карьеры, и с 1865 по 1871 год создал ряд произведении, поставивших его в первый ряд русских жанристов. Из-под его кисти вышли такие картины, как "Монастырская трапеза", "Проводы покойника", "Тройка", "Чистый понедельник", "Приезд гувернантки в купеческий дом", "Рыболов", "Охотники на привале" и другие. "Тройка" доставила художнику в 1866 году степень академика; за "Птицелова" в 1870 году он получил звание профессора. Среди написанных им портретов лучшие – портреты А. Ф. Писемского, А. Г. и Н. Г. Рубинштейнов, М. П. Погодина, Ф. М. Достоевского и другие.

Получив в 1871 году место профессора в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и примкнув около того же времени к Товариществу передвижных художественных выставок, Перов продолжал писать портреты и жанровые картины в прежнем роде, но чем далее, тем все сильнее и сильнее пытался быть живописцем религиозных и аллегорических сюжетов ("Христос в Гефсиманском саду", "Снятие со креста", "Распятие", "Весна" и др.) и, наконец, пристрастился к темам из отечественной истории ("Плач Ярославны", "Первые русские христиане", "Поволжские хищники", "Пугачевцы", "Никита Пустосвят").

Умер от чахотки в с. Кузминки, неподалеку от Москвы.

 

Перовская Софья Львовна (1854 – 1881)

Русская политическая деятельница, внучка министра Перовского, дочь петербургского губернатора, потерявшего место за проявленную им во время покушения Каракозова (1866) непредусмотрительность. Училась в гимназии в Санкт-Петербурге. В 1870 году оставила родительский дом; участвовала в кружке чайковцев; за пропаганду среди крестьян в различных местах России арестована в 1873 году, но освобождена под залог, внесенный отцом, и следующие годы прожила у матери в Крыму. За это время изучила фельдшерство.

Судилась по "Процессу 193-х"; оправдана судом, но сослана в административном порядке в Олонецкую губернию; бежала с дороги. Примкнула к партии "Земля и Воля"; после ее распада колебалась между партиями "Черный Передел" и "Народная Воля", но, под влиянием Желябова, присоединилась окончательно к "Народной Воле", отстаивая в ней централизацию и дисциплину и принимая близкое участие во всех ее делах. Подготовила вместе с Желябовым событие 1 марта 1881 года – покушение на Александра П. В самый день убийства императора Перовская стояла на страже с целью подать Гриневецкому и Рысакову сигнал для бросания бомб, что она и исполнила. 10 марта 1881 года была арестована, предана суду и казнена.

 

Перовский Василий Алексеевич (1794-1857)

Граф, генерал от кавалерии, генерал-адъютант. Окончив курс в Московском университете, поступил в 1811 году колоновожатым в свиту Александра I; в 1812 году, при отступлении к Москве после Бородинской битвы, захвачен в плен, в котором и находился до взятия союзниками Парижа. В турецкую войну 1828 года был тяжко ранен и принужден отказаться от строевой службы; в 1833 году назначен оренбургским военным губернатором и командиром отдельного Оренбургского корпуса. Заняв этот пост, он привел в повиновение степных кочевников; однако предпринятый им в 1839 году поход на Хиву кончился неудачно. В 1842 году Перовский оставил управление Оренбургским краем, но в 1851 году снова был к нему призван и сохранял его до 1856 года. В это время в степи устроены были многочисленные укрепления, исследовано Аральское море и учреждено на нем пароходное сообщение, взята штурмом кокандская крепость Ак-Мечеть (1853) и заключен (1854) с хивинским ханом выгодный для России договор. В 1855 году Перовский был возведен в графское достоинство.

 

Пестель Павел Иванович (1792 – 1826)

Декабрист. Воспитывался в Дрездене, потом в Пажеском корпусе. Участвуя в Отечественной войне, он был ранен под Вильной (1812); по выздоровлении поступил в адъютанты к графу Витгенштейну, отличился в сражениях при Лейпциге, при Бар-сюр-Обе и при Труа; позже вместе с графом Витгенштейном проживал в Тульчине, откуда ездил в Бессарабию для собирания сведений о возмущении греков против турок и для переговоров с господарем Молдавии (1821). В 1822 году он был переведен полковником в совершенно расстроенный Вятский полк и в течение года привел его в порядок. Сам Александр I, осматривая полк в сентябре 1823 года, выразился: "Превосходно, точно гвардия", – и пожаловал Пестелю 3000 десятин земли.

Участвуя с 1816 года в масонских ложах, Пестель был одним их учредителей Союза благоденствия (1817), составил даже для него устав, но вскоре перенес свою деятельность в Южное тайное общество. Обладая большим умом, разносторонними познаниями и даром слова (о чем единогласно свидетельствуют почти все его современники), Пестель скоро стал во главе общества. Силой своего красноречия он убедил в 1825 году и Петербургское общество действовать в духе Южного. Выражением его взглядов была составленная им "Русская Правда"; этот проект, написанный в духе республиканском, можно считать, вместе с проектом Н. Муравьева, главными выражениями идей тайного общества. Важнейшей стороной "Русской Правды" являлись размышления Пестеля о внутреннем устройстве России, политическом и экономическом, которые Н. И. Тургенев называл "социалистическими теориями".

Вскоре после 14 декабря он был арестован на дороге в Тульчин и, после шестимесячного заключения в Петропавловской крепости, приговорен к. четвертованию, замененному повешением, что и было исполнено 13 июля 1826 года.

 

Петр I Алексеевич Великий (1672-1725)

Первый император Всероссийский. Родился от второго брака царя Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, воспитанницей боярина А. С. Матвеева.

Со смертью царя Федора Алексеевича глухая борьба Милославских и Нарышкиных переходит в открытое столкновение; 27 апреля 1682 года толпа, собравшаяся перед Красным крыльцом Кремлевского дворца, выкрикнула царем Петра, обойдя его старшего брата Иоанна; 15 мая на том же крыльце Пётр стоял перед другой толпой, сбросившей Матвеева и Долгорукого на стрелецкие копья. Отсюда ведут начало и известная нервность Петра, и его ненависть к стрельцам. Через неделю после начала бунта (23 мая) победители потребовали от правительства, чтобы царями были назначены оба брата; неделю спустя (29 мая), по новому требованию стрельцов, по причине недостаточного возраста царей правление вручено было царевне Софье. Сторонники Петра отстранены были от всякого участия в государственных делах; Наталья Кирилловна в регентство Софьи приезжала в Москву лишь на несколько зимних месяцев, проводя остальное время в подмосковном селе Преображенском. Около молодого двора группировалась значительная часть знатных фамилий, не решавшихся связать свою судьбу с временным правительством Софьи. С самого начала мы видим Петра окруженным "молодыми людьми первых домов". В 1683 – 1685 годах из приятелей и добровольцев организуются два полка, поселенные в селах Преображенском и соседнем Семеновском. Мало-помалу в Петре развивается интерес к технической стороне военного дела, заставивший его искать новых учителей и новые познания. Сохранившиеся учебные тетради Петра свидетельствуют о настойчивых его усилиях усвоить прикладную сторону арифметической, астрономической и артиллерийской премудрости; те же тетради показывают, что основания всей этой премудрости так и остались для Петра тайной. Зато токарное искусство и пиротехника всегда были любимыми занятиями Петра.

Единственным крупным – и неудачным – вмешательством матери в личную жизнь юноши была женитьба его на Е. О. Лопухиной 27 января 1689 года, раньше достижения Петром 17 лет. Это была, впрочем, скорее политическая, чем педагогическая мера. Софья женила царя Иоанна тоже тотчас по достижении 17 лет; но у него рождались только дочери. Царица Наталья скоро "невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем ее в несогласии, нежели в любви". Этим, так же как и несходством характеров, объясняется, что "изрядная любовь" Петра к жене "продолжалась разве токмо год", – а затем Петр стал предпочитать семейной жизни походную, в полковой избе Преображенского полка. Новое занятие – судостроение – увлекло его; с Яузы он переселился со своими кораблями на Переславское озеро и весело проводил там время даже зимой.

Участие Петра в государственных делах ограничивалось во время регентства Софьи присутствием при торжественных церемониях. По мере того как Петр подрастал и расширял свои военные забавы, Софья начинала все более тревожиться за свою власть и стала принимать меры для ее сохранения. В ночь на 8 августа 1689 года Петр был разбужен в Преображенском стрельцами, принесшими весть о действительной или мнимой опасности со стороны Кремля. Петр бежал к Троице; его приверженцы распорядились созвать дворянское ополчение, потребовали к себе начальников и депутатов от московских войск и учинили короткую расправу с главными приверженцами Софьи: князем В. В. Голицыным, Сильвестром, Ф. Шакловитым. Софья была поселена в монастыре, Иоанн правил лишь номинально; фактически власть перешла к партии Петра. На первых порах, однако, "царское величество оставил свое правление матери своей, а сам препровождал время свое в забавах экзерциций военных". Правление царицы Натальи представлялось современникам эпохой реакции против реформационных стремлений Софьи. Петр воспользовался переменой своего положения только для того, чтобы расширить до грандиозных размеров свои увеселения.

За эти годы центром разгульной жизни Петра становится дом нового его любимца Лефорта – в Немецкой слободе. "Тут началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дни, запершись в том доме, бывали пьяны и что многим случалось оттого и умирать" (Куракин). В доме Лефорта Петр "начал с домами иноземскими обходиться и амур начал первый быть к одной дочери купеческой" (Анна Монс). Параллельно с усвоением внешней стороны европейского обихода шло быстрое разрушение старого придворного этикета; выходили из употребления торжественные выходы в соборную церковь, публичные аудиенции и другие "дворовые церемонии".

В 1694 году умерла мать Петра. Ему было трудно отказаться от той свободы, к которой его приучили годы невольного удаления от дел; и впоследствии он не любил связывать себя официальными обязанностями. Очень скоро, однако же, "младенческое играние" в солдаты и корабли приводит Петра к серьезным затруднениям, для устранения которых оказывается необходимым существенно потревожить старый государственный порядок. "Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть едем", – так сообщает Петр Ф. М. Апраксину в начале 1695 года об Азовском походе. Уже в предыдущем году, познакомившись с неудобствами Белого моря, Петр начал думать о перенесении своих морских занятий на какое-нибудь другое море. Он колебался между Балтийским и Каспийским; ход русской дипломатии побудил его предпочесть войну с Турцией и Крымом, и тайной целью похода назначен был Азов – первый шаг к выходу в Черное море.

Неудача первого похода заставляет Петра сделать новые усилия. Флотилия, построенная на Воронеже, оказывается, однако, малопригодной для военных действий; выписанные Петром иностранные инженеры опаздывают; Азов сдается в 1696 году "на договор, а не военным промыслом". Петр шумно празднует победу, но хорошо чувствует незначительность успеха и недостаточность сил для продолжения борьбы. Он предлагает боярам схватить "фортуны за власы" и изыскать средства для постройки флота, чтобы продолжать войну с "неверными" на море. Построенные корабли оказались позднее никуда не годными, и весь этот первый флот, стоивший населению около 900 тысяч тогдашних рублей, не мог быть употреблен ни для каких практических целей. Решено было снарядить посольство за границу. Петр примыкает к посольству в качестве "волонтера Петра Михайлова", с целью изучения кораблестроения.

9 марта 1697 года посольство двинулось из Москвы с намерением посетить Вену, королей английского и датского, папу, голландские штаты, курфюрста Бранденбургского и Венецию. Посольство прибыло в Амстердам в середине августа и осталось там до середины мая 1698 года. Главная цель посольства не была достигнута, так как штаты решительно отказались помогать России в войне с Турцией; зато Петр во время пребывания в Голландии и в Англии приобретал новые знания, а посольство занималось закупкой оружия и всевозможных корабельных припасов, наймом моряков, ремесленников и т. п. На европейских наблюдателей Петр произвел впечатление любознательного дикаря, заинтересованного преимущественно ремеслами, прикладными знаниями и всевозможными диковинками и недостаточно развитого, чтобы интересоваться существенными чертами европейской политической и культурной жизни.

Известие о стрелецком бунте заставило его вернуться в Россию; по дороге он успел лишь повидаться с польским королем Августом (в местечке Раве), и здесь, среди трехдневного непрерывного веселья, мелькнула первая идея заменить неудавшийся план союза против турок другим планом, предметом которого, взамен ускользавшего из рук Черного моря, было бы Балтийское. Прежде всего предстояло покончить со стрельцами и со старым порядком вообще. Прямо с дороги, не повидавшись с семьей, Петр проехал к Анне Монс, потом на свой Преображенский двор. На следующее утро, 26 августа 1698 года, он собственноручно начал стричь бороды у первых сановников государства. Стрельцы были уже разбиты Шейным под Воскресенским монастырем, и зачинщики бунта наказаны. Петр возобновил следствие о бунте, заставил постричься Софью и ее сестру Марфу. Этим же моментом Петр воспользовался, чтобы насильственно постричь свою жену, не обвинявшуюся ни в какой прикосновенности к бунту.

Брат царя, Иоанн, умер еще в 1696 году; никакие связи со старым не сдерживают больше Петра, и он предается забавам со своими новыми любимцами, среди которых выдвигается на первое место Меншиков. Пиры и попойки сменяются казнями, в которых царь сам играет иногда роль палача; с конца сентября по конец октября 1689 года было казнено более тысячи стрельцов. Московское стрелецкое войско прекратило свое существование. Указ 20 декабря 1699 года о новом летосчислении формально провел черту между старым и новым временем.

Петр начал заниматься созданием новой армии, так как "по распущении стрельцов никакой пехоты сие государство не имело". 17 ноября 1699 года был объявлен набор новых 27 полков, разделенных на три дивизии, во главе которых стали командиры полков Преображенского, Лефортовского и Бутырского. Первые две дивизии (Головина и Вейде) были вполне сформированы к середине июня 1700 года и вместе с некоторыми другими войсками, всего до 40 тысяч, они были двинуты в шведские пределы, на другой день по обнародовании мира с Турцией (19 августа). Петр направил свои войска к Нарве, взяв которую он мог угрожать Лифляндии и Эстляндии. Только к концу сентября войска собрались у Нарвы; только в конце октября был открыт огонь по городу. Карл XII успел за это время покончить с Данией и неожиданно для Петра высадился в Эстляндии. Ночью с 17 на 18 ноября русские узнали, что Карл XII приближается к Нарве. Петр уехал из лагеря, оставив командование принцу де Круа, незнакомому с солдатами и неизвестному им, – и восьмитысячная армия Карла XII, усталая и голодная, разбила без всякого труда сорокатысячное войско Петра. Надежды, возбужденные в Петре путешествием по Европе, сменяются разочарованием. Карл XII не считает нужным преследовать далее такого слабого противника и обращается против Польши. Сам Петр характеризует свое впечатление словами: "Тогда неволя леность отогнала и к трудолюбию и искусству день и ночь принудила".

Действительно, с этого момента Петр преображается. Потребность деятельности остается прежняя, но она находит себе иное, лучшее приложение: все помыслы Петра устремлены теперь на то, чтобы одолеть соперника и укрепиться на Балтийском море. Несмотря на потери от войны и от военных порядков, он доводит численность армии до 100 тысяч. Надо было искать дополнительные источники дохода для расширения военной мощи. Армия содержалась из главных доходов государства – таможенных и кабацких пошлин, сбор которых передан был в новое центральное учреждение, ратушу. Для содержания новой кавалерии, набранной в 1701 году, понадобилось назначить новый налог ("драгунские деньги"); точно так же – и на поддержание флота ("корабельные"). Потом сюда присоединяется налог на содержание рабочих для постройки Петербурга, "рекрутные", "подворные"; а когда все эти налоги становятся уже привычнымии сливаются в общую сумму постоянных ("окладных"), к ним присоединяются новые экстренные сборы ("запросные", "неокладные"). Новой мерой для повышения казенных доходов была переоброчка, в 1704 году, старых оброчных статей и отдача на оброк новых. Далее, казна взяла в свои руки продажу соли, принесшую ей до 300 тысяч ежегодного дохода, табака (это предприятие оказалось неудачным), ряда других сырьевых продуктов, дававших до 100 тысяч ежегодно.

Систематической реформе государственных учреждений Петр не мог в эти годы уделить ни минуты внимания, так как подготовка к войне занимала все его время и требовала его присутствия во всех концах государства. В старую столицу Петр стал приезжать только на святки; здесь возобновлялась обычная разгульная жизнь, но вместе с тем обсуждались и решались наиболее неотложные государственные дела. Полтавская победа дала Петру впервые после нарвского поражения возможность вздохнуть свободно. Неясная мысль о новом административно-финансовом устройстве России получила дальнейшее развитие. Так как содержание армии было главной целью при введении "губерний", то на каждую губернию возложено было содержание определенных полков. Для постоянных сношений с ними губернии назначили к полкам своих"комиссаров". Потребность в центральном учреждении почувствовалась уже в 1711 году, когда Петр покинул Россию, отправляясь в Прутский поход. "Для отлучек своих" Петр создал сенат.

Реформа вступает в свой третий, и последний, фазис: до 1710 года она сводилась к накоплению случайных распоряжений, продиктованных потребностью минуты; в 1708 – 1712 годах были сделаны попытки привести эти распоряжения в некоторую чисто внешнюю, механическую связь; теперь возникает сознательное, систематическое стремление воздвигнуть на теоретических основаниях вполне новую государственную постройку. Уже в 1711 – 1713 годах правительству был представлен ряд проектов, в которых доказывалось, что монополизация торговли и промышленности в руках казны вредит и что единственный способ увеличить казенные доходы от торговли – восстановление свободы торгово-промышленной деятельности. Идет речь о необходимости для страны выгодного торгового баланса и о способе достигнуть его систематическим покровительством национальной промышленности и торговле, путем открытия фабрик и заводов, заключения торговых договоров и учреждения торговых консульств за границей. Раз усвоив эту точку зрения, Петр с своей обычной энергией проводит ее во множестве отдельных распоряжений. Он создает новый торговый порт (Петербург) и переводит туда торговлю из старого (Архангельска), начинает строить первые искусственные водные пути сообщения, чтобы связать Петербург с Центральной Россией, усиленно заботится о расширении активной торговли с Востоком (после того как на Западе его попытки в этом направлении оказались малоуспешными), дает привилегии устроителям новых заводов, выписывает из-за границы мастеров, лучшие орудия, лучшие породы скота и т. д. Менее внимательно он относится к идее финансовой реформы.

Тотчас после полтавской победы поднялся престиж России за границей. Из Полтавы Петр едет прямо на свидания с польским и прусским королями; в середине декабря 1709 года он возвращается в Москву, но в середине февраля 1710 года снова ее покидает. Половину лета до взятия Выборга он проводит на взморье, остальную часть года – в Петербурге, занимаясь его строительством и брачными союзами племянницы Анны Иоанновны с герцогом Курляндским и сына Алексея с принцессой Вольфенбюттельской. 17 апреля 1711 года Петр выехал из Петербурга в Прутский поход, затем прямо проехал в Карлсбад, для лечения водами, и в . Торгау, для присутствия при браке царевича Алексея. В Петербург он вернулся лишь к новому году. В июне 1712 года Петр опять покидает Петербург почти на год; он едет к русским войскам в Померанию, в октябре лечится в Карлсбаде и Теплице, в ноябре, побывав в Дрездене и Берлине, возвращается к войскам в Мекленбург, в начале следующего 1713 года посещает Гамбург и Рендсбург, проезжает в феврале через Ганновер и Вольфенбюттель в Берлин для свидания с новым королем Фридрихом-Вильгельмом, потом возвращается в Санкт-Петербург. Через месяц он уже в финляндском походе и, вернувшись в середине августа, продолжает до конца ноября предпринимать морские поездки. В середине января 1714 года Петр на месяц уезжает в Ревель и Ригу; 9 мая он опять отправляется к флоту, одерживает с ним победу при Гангуте и возвращается в Петербург 9 сентября. В 1715 году с начала июля до конца августа Петр находится с флотом на Балтийском море. В начале 1716 года Петр покидает Россию почти на два года; 24 января он уезжает в Данциг, на свадьбу племянницы Екатерины Ивановны с герцогом Мекленбургским; оттуда, через Штеттин, едет в Пирмонт для леченья; в июне отправляется в Росток к галерной эскадре,с которой в июле появляется у Копенгагена; в октябре Петр едет в Мекленбург, оттуда в Гавельсберг, для свидания с прусским королем, в ноябре – в Гамбург, в декабре – в Амстердам, в конце марта следующего, 1717 года, – во Францию. В июне мы видим его в Спа, на водах, в середине июля – в Амстердаме, в сентябре – в Берлине и Данциге; 10 октября он возвращается в Петербург. Следующие два месяца Петр ведет довольно размеренную жизнь, посвящая утро работам в адмиралтействе и разъезжая затем по петербургским постройкам. 15 декабря он едет в Москву, дожидаясь, когда привезут сына Алексея из-за границы, и 18 марта 1718 года выезжает обратно в Петербург. 30 июня хоронили, . в присутствии Петра, Алексея Петровича; в первых числах июля Петр выехал уже к флоту и, после демонстраций у Аландских островов, где велись, мирные переговоры, возвратился 3 сентября в Петербург, после чего еще трижды ездил на взморье и раз в Шлиссельбург. В следующем 1719 году Петр выехал 19 января на Олонецкие воды, откуда вернулся 3 марта. 1 мая он. вышел в море, и в Петербург вернулся только 30 августа. В. 1720 году Петр пробыл март месяц на Олонецких водах и на заводах; с 20 июля до. 4 августа плавал к финляндским берегам. В 1721 году он совершил поездку морем в Ригу и Ревель (11 марта – 19 июня). В сентябре и октябре Петр праздновал Ништадтский мир в Санкт-Петербурге, в декабре – в Москве. В 1722 году 15 мая Петр выехал из Москвы в Нижний Новгород, Казань и Астрахань; 18 июля он отправился из Астрахани в Персидский поход (до Дербента); из которого вернулся в Москву только 11 декабря. Возвратившись в Санкт-Петербург 3 марта 1723 года, Петр уже 30 марта выехал на новую финляндскую границу; в мае и июне он занимался снаряжением флота и затем на месяц отправился в Ревель и Рогервик, где строил новую гавань. В 1724 году Петр сильно страдал от нездоровья, но оно не заставило его отказаться от привычек кочевой жизни, что и ускорило его кончину. В феврале он едет в третий раз на Олонецкие воды; в конце марта отправляется в Москву для коронования императрицы, оттуда совершает поездку на Миллеровы воды и 16 июня выезжает в Санкт-Петербург; осенью ездит в Шлиссельбург, на Ладожский канал и Олонецкие заводы, затем в Новгород и в Старую Руссу для осмотра соляных заводов: только когда осенняя погода решительно мешает плавать по Ильменю, Петр возвращается (27 октября) в Санкт-Петербург. 28 октября он едет с обеда у Ягужинского на пожар, случившийся на Васильевском острове; 29-го отправляется водой в Сестербек и, встретив по дороге севшую на мель шлюпку, по пояс в воде помогает снимать с нее солдат. Лихорадка и жар мешают ему ехать дальше; он ночует на месте и 2 ноября возвращается в Санкт-Петербург; 5-го он среди гостей на свадьбе немецкого булочника, 16-го казнит Монса, 24-го празднует обручение дочери Анны с герцогом Голштинским. Увеселения возобновляются по поводу выбора нового князя-папы, 3 и 4 января 1725 года. Суетливая жизнь идет своим чередом до конца января, когда, наконец, приходится прибегнуть к врачам, которых Петр до того времени не хотел слушать. Но время оказывается упущенным и болезнь – неисцелимой; 22 января воздвигают алтарь, , возле комнаты больного и причащают его, 26-го "для здравия" его выпускают из тюрем колодников, а. 28 января, в четверть шестого утра, Петр умирает, не успев распорядиться судьбой государства.

Мнения о реформе Петра чрезвычайно разнились уже при его жизни. Небольшая кучка ближайших сотрудников держалась мнения, которое впоследствии Ломоносов формулировал словами: "Он Бог твой, Бог твой был, Россия". Народная масса, напротив, готова была согласиться с утверждением раскольников, что Петр был антихрист. Те и другие, -таким образом, подтверждали, что Петр совершил радикальный переворот и создал новую Россию, не похожую на прежнюю.

 

Петр II Алексеевич (1715-1730)

Император Всероссийский, внук Петра I, сын царевича Алексея Петровича и принцессы Шарлотты Вольфенбюттельской. Мать его умерла вскоре после его рождения, отец был казнен в 1718 году. Шансы Петра Алексеевича на престол увеличились особенно после смерти сына Екатерины, последовавшей в 1719 году; народ видел в нем законного наследника, только раскольники не признавали его потомком царя, так как он родился от брака с иностранкой. Подобное отношение к царевичу было одной из причин, побудивших Петра Великого издать в 1722 году указ о престолонаследии, который, предоставляя царю право избрать себе наследником хотя бы чужого человека, лишал тем самым царевича Петра Алексеевича права на русский престол иначе, как по воле деда.

После смерти Петра Великого, не успевшего применить к делу закон 1722 года, на престол вступила Екатерина I; за царевича Петра Алексеевича были только представители старых знатных родов, Голицыны, Долгорукие и Репнин. На воспитание царевича Петра как при Петре Великом, так и при Екатерине I не обращалось много внимания. Вопрос о престолонаследии оставался и теперь, как при Петре Великом, открытым; не решаясь действовать так смело, как покойный государь, старались в ущерб правам царевича выдвинуть права его теток, Анны и Елизаветы.

Остерман шел на компромисс: он предлагал женить царевича на одной из царевен и, таким образом, соединить их интересы, но проект этот не нашел сочувствия. Меншиков хлопотал о передаче престола царевичу и о браке его со своей дочерью, надеясь, таким образом, сохранить влияние. Он нашел поддержку в лице князя Д. М. Голицына. Болезнь императрицы заставляла его ускорить действия; по его проектам было составлено завещание, подписанное императрицей и обнародованное после ее смерти; этим завещанием престол передавался царевичу Петру, за него выдавалась княжна Меншикова, и закон Петра Великого о престолонаследии отменялся. Так вступил на престол, 7 мая 1727 года, император Петр П.

Власть сосредоточивалась в руках Меншикова; для усиления своего влияния он хотел женить своего сына на сестре императора, Наталье Алексеевне. Не было, однако, недостатка и в других лицах, которые старались захватить в свои руки фактическое управление делами при двенадцатилетнем императоре; таковы были Долгоруковы и Остерман. Они интриговали против Меншикова, и некогда всевластный временщик пал. Влияние, однако, перешло не к Остерману, а к Долгоруковым; переезд двора в конце 1727 года в Москву знаменовал их торжество; Голицыны были совершенно отстранены. Верховный тайный совет как учреждение при Петре II вообще падает.

Молодой император относился очень почтительно к своей бабке, постриженной в монахини царице Евдокии, которая в это время была переведена из Ладожского монастыря в московский – Новодевичий. Тетка императора, Анна Петровна, выехала в Голштинию: она представляла опасность для Долгоруковых, как могущая иметь наследников, а потому и быть претенденткой на престол. Для усиления своего влияния Долгоруковы всячески старались забавами и увеселениями отвлечь императора от занятия делами и решили женить Петра на княжне Е. А. Долгоруковой. Их замыслы в самый решительный момент были разрушены смертью Петра II, последовавшей 18 января 1730 года, от оспы.

Говорить о самостоятельной деятельности Петра II, умершего на 16-м году своей жизни, не приходится: он постоянно находился под тем или другим влиянием, являлся орудием в руках какой-либо из многочисленных дворцовых партий того времени. За время его короткого царствования было, однако, издано несколько указов и законов, заслуживающих упоминания: указ 24 мая 1727 года о переносе важных дел из кабинета прямо в Верховный тайный совет; указы того же года о более правильном сборе подушнойподати и об упразднении главного магистрата; указ 16 июня 1727 года о переносе малороссийских дел из Сената в Иностранную коллегию, чем как бы создавалось обособленное положение этой области в империи; вексельный устав 1729 года; любопытный указ 29 сентября 1729 года о запрещении духовенству носить мирскую одежду.

 

Петр III Федорович (Петр-Ульрих, 1728 – 1762)

Император Всероссийский. Сын герцога голштейн-готторпского Карла-Фридриха, племянника Карла II, и Анны Петровны, дочери Петра Великого, он приходится, таким образом, внуком двух государей-соперников и мог, при известных условиях, являться претендентом и на русский, и на шведский престолы. 15 ноября 1742 года был объявлен своей теткой Елизаветой Петровной наследником русского трона.

Слабый физически и нравственно, Петр Федорович был воспитан гофмаршалом Брюммером, который скорее был солдат, чем педагог. Казарменный порядок жизни, установленный последним для своего воспитанника, в связи со строгими и унизительными наказаниями, не мог не ослабить здоровья Петра Федоровича и мешал выработке в нем нравственных понятий и чувства человеческого достоинства. Молодого принца учили, готовя главным образом к занятию шведского престола и, следовательно, воспитывали в духе лютеранской религии и шведского патриотизма – между прочим, в ненависти к России. В 1742 году, после назначения Петра Федоровича наследником русского престола, его снова стали учить, но уже на русский и православный лад. Однако частые болезни и женитьба на принцессе Ангальт-Цербстской (будущая Екатерина II) помешали систематическому ведению образования.

Петр Федорович не интересовался Россией и суеверно думал, что здесь найдет свою погибель; академик Штелин, его новый воспитатель, несмотря на все старание, не мог внушить ему любви к его новому отечеству, где он всегда чувствовал себя чужим. Военное дело – единственное, что его интересовало, – было для него не столько предметом изучения, сколько забавы, а благоговение его перед Фридрихом II превращалось в стремление подражать ему в мелочах. Наследник престола, взрослый уже человек, предпочитал делу забавы, которые с каждым днем становились все более странными и неприятно поражали всех окружавших его. "Петр обнаруживал все признаки остановившегося духовного развития, – говорит С. М. Соловьев, – он являлся взрослым ребенком".

Императрицу поражала малоразвитость наследника. Вопрос о судьбе русского престола серьезно занимал Елизавету и ее придворных, причем приходили к различным комбинациям. Одни желали, чтобы императрица, минуя племянника, передала власть его сыну Павлу Петровичу, а регентом, до его совершеннолетия, назначила великую княгиню Екатерину Алексеевну. Таково было мнение Бестужева, Панина, Шувалова. Другие стояли за провозглашение наследницей престола Екатерины. Елизавета умерла, не успев ни на что решиться, и 25 декабря 1761 года Петр Федорович вступил на престол под именем императора Петра III.

Он начал свою деятельность указами, которые, при других условиях, могли бы доставить ему народное расположение. Таков указ 18 февраля 1762 года о вольности дворянской, снимавший с дворянства обязательную службу и являвшийся как бы прямым предшественником екатерининскойжалованной грамоты дворянству 1785 год. Указ этот мог сделать новое правительство популярным среди дворянства; другой указ, об уничтожении тайной канцелярии, ведавшей политическими преступлениями, должен был, казалось бы, содействовать его популярности в народных массах. Случилось, однако, иначе. Оставаясь в душе лютеранином, Петр III с пренебрежением относился к духовенству, закрывал домашние церкви, обращался с оскорбительными указами к Синоду; этим он возбудил против себя народ. Окруженный голштинцами, он стал переделывать на прусский лад русское войско и тем вооружил против себя гвардию, которая в то время была почти исключительно дворянская по составу. Побуждаемый своими прусскими симпатиями, Петр III тотчас же после восшествия на престол отказался от участия в Семилетней войне и вместе с тем и от всех русских завоеваний в Пруссии, а в конце своего царствования начал войну с Данией из-за Шлезвига, который хотел приобрести для Голштинии.

Дворянство, в лице гвардии, открыто восстало против Петра III и провозгласило императрицей Екатерину II. Петр был удален в Ропшу, где его 7 июля постигла смерть (замешан в цареубийстве был Алексей Орлов).

 

Петр Петрович (1715-1719)

Царевич, сын императора Петра I и Екатерины Алексеевны. Рождение Петра совпало с обострившимися отношениями Петра Великого к старшему сыну, Алексею. Царь видел в новорожденном залог осуществления в дальнейшем будущем своей политической программы; отсюда особая его забота о своем дорогом "шишечке". Это проявлялось по отношению к ребенку окружающих лиц: в его честь говорятся "похвальные слова" (Ф. Прокопович); ему посвящаются книги (Шафиров, "Рассуждение" о причинах шведской войны); с 1717 года имя Петра вносится в календари; дни рождения его и ангела справляются торжественными обедами и фейерверками. Манифестом 3 февраля 1718 года царевич Алексей лишен был прав наследства на русский престол, которые переходили на Петра. С этих пор имя Петра встречается и на заголовках книг: "Напечатано при наследственном благороднейшем государе – царевиче Петре Петровиче".

Осенью 1718 года ребенок, впрочем, еще не говорил и не ходил. Он умер 25 апреля 1719 года; погребен в Александро-Невском монастыре, в Санкт-Петербурге. В 1732 году драгунский солдат Л. Стародубцев объявил себя (на р. Бузулуке) царевичем Петром, за что поплатился жизнью.

 

Петров Александр Дмитриевич (1794-1867)

Самый известный русский шахматист своего времени. Его "Шахматная игра" была вторым русским оригинальным сочинением по этому предмету. С 1840 года Петров жил в Варшаве, занимая разные высшие должности. Блистательные партии его еще в 30-х годах доставили ему прозвание "Русского Филидора". Никто лучше Петрова не постиг стиль филидоровской игры, его умение действовать пешками, укреплять их в центре и ими решать сражение; игра его нередко оживлялась самыми блестящими пожертвованиями. Петров только один раз побывал за границей, в 1863 году, но с первыми игроками не играл: Морфи и Колиш, бывшие в то время в Париже, уклонились от состязания с ним.

Его шахматные задачи отличаются замысловатостью и остроумием. Теорию шахматной игры он обогатил несколькими исследованиями: один дебют носит до сих пор его имя. Партия Петрова с Гофманом пользуется всемирной известностью.

 

Петров Иван (XVI в.)

Атаман казаков, путешественник в Китай. В 1567 году, повелением Иоанна IV, казаки Петров и Бурнаш-Ялычев были отправлены с грамотой "к неизвестным народам". Прошли от Каменного пояса (Урала) до Пекина, побывали в улусах Черной, или Западной, Мунгалии и в городах Восточной Мунгалии, где, по их словам, царствовала женщина, снабдившая их грамотой для пропуска через "железные врата" Китайской стены. Составили описание земель, по которым шли.

 

Пирогов Николай Иванович (1810 – 1881)

Один из величайших врачей и педагогов, выдающийся авторитет по военно-полевой хирургии.

Вступительный экзамен в университет Пирогов выдержал 14 лет от роду (хотя прием в студенты лиц моложе 16 лет не разрешался) и был зачислен на медицинский факультет. В университете на него оказал большое влияние профессор Мудров своими советами изучать патологическую анатомию и заниматься вскрытиями. По окончании факультета Пирогов был зачислен за казенный счет в открытый в 1822 году при Дерптском университете институт "из двадцати природных россиян", предназначенных для замещения профессорских кафедр в четырех русских университетах. Здесь он принялся за практические занятия по анатомии и хирургии. Пирогов один из первых в Европе стал в широких размерах систематически экспериментировать, стремясь решать вопросы клинической хирургии опытами над животными. В 1833 году был командирован за казенный счет за границу, где работал в Берлине у крупнейших германских авторитетов. В 1835 году вернулся в Россию. В 1836 году избран профессором хирургии Дерптского университета. До утверждения в должности Пирогов, в бытность свою в Петербурге, читал на немецком языке шесть недель частные лекции по хирургии в покойницкой Обуховской больницы, которые привлекли всех выдающихся петербургских врачей, произвел несколько сот операций, поразивших искусством оператора. По возвращении в Дерпт скоро стал одним из самых любимых профессоров. Посвящал университету ежедневно восемь часов, заведуя несколькими клиниками и поликлиниками. Обнародовал на немецком языке свои знаменитые, приобретшие широкую известность "Анналы хирургической клиники".

Ежегодно, во время пребывания своего в Дерпте, Пирогов предпринимал хирургические экскурсии в Ригу, Ревель и другие прибалтийские города, привлекая всегда громадное число больных, тем более что по инициативе местных врачей пасторы в деревнях объявляли всенародно о прибытии дерптского хирурга. В 1837 – 1839 годах Пирогов издал знаменитую "Хирургическую анатомию артериальных стволов и фасций" на немецком и латинском языках (за это сочинение удостоен академией наук Демидовской премии) и монографию о перерезке ахиллесова сухожилия.

В 1841 году Пирогов был переведен в Петербургскую медико-хирургическую академию профессором госпитальной хирургии и прикладной анатомии и назначен заведовать всем хирургическим отделением госпиталя. При нем хирургическая клиника сделалась высшей школой русского хирургического образования, чему содействовали, кроме высокого авторитета, необычайный дар преподавания и несравненная техника Пирогова при производстве операций, громадное количество и разнообразие клинического материала. Точно так же он поднял на чрезвычайную высоту преподавание анатомии устройством особого анатомического института, первым директором которого он был назначен. За время своего 14-летнего профессорства в Петербурге Пирогов произвел около 12 тысяч вскрытий с подробными протоколами каждого из них, приступил к экспериментальным исследованиям об эфирном наркозе при операциях, который благодаря ему скоро получил широкое распространение в России.

В 1847 году Пирогов отправился на Кавказ, где война была в полном разгаре. Здесь он впервые ознакомился на практике с военно-полевой хирургией и вопросами военно-полевой медицинской администрации, в области которых его авторитет был и остается недосягаем. По возвращении в Петербург, в 1848 году, он отдался изучению холеры, вскрыл множество трупов холерных и обнародовал, на русском и французском языках, сочинение с атласом: "Патологическая анатомия азиатской холеры". Из ученых трудов за время 14-летнего пребывания в Петербурге важнейшие: "Курс прикладной анатомии человеческого тела", "Анатомические изображения наружного вида и положения органов, заключающихся в трех главных полостях человеческого тела" и в особенности его всемирно знаменитая "Топографическая анатомия по распилам через замороженные трупы", "Клиническая хирургия" (в которой описана его "пироговская" операция на стопе, гипсовая повязка).

В 1854 году, с началом военных действий, Пирогов уехал в Севастополь во главе отряда Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Отдавшись делу помощи больным и раненым, посвящая им целые дни и ночи в течение 10 месяцев, он в то же время не мог не видеть всей общественной и научной отсталости русского общества, широкого господства хищничества, самых возмутительных злоупотреблений. В 1870 году Пирогов был приглашен главным управлением Красного Креста осмотреть военно-санитарные учреждения на театре франко-прусской войны. Путешествие его по германским госпиталям и больницам было торжественным триумфом для Пирогова, так как во всех официальных и медицинских сферах он встречал самый почетный и радушный прием. Взгляды, изложенные им в своих "Началах военно-полевой хирургии", встретили всеобщее распространение. Так, например, его гипсовая повязка была в большом употреблении; производство резекций, в видах сохранения наивозможно большей массы неповрежденных частей, вытеснило ампутации; его план рассеяния больных применялся немцами в самых широких размерах; его взгляды о размещении больных и раненых не в больших госпиталях, а в палатках, бараках и пр. был осуществлен. Точно так же введена была рекомендованная им еще в Севастополе сортировка раненых на перевязочном пункте.

В 1862 году, когда наилучшие европейские хирурги не могли определить, где находится пуля в теле Гарибальди, раненного при Аспромонте, был приглашен Пирогов, который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца.

В 1877 году Пирогов был отправлен на турецкий театр военных действий и результаты своих наблюдений изложил в классическом труде "Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии в 1877 – 1878 годах". Основные принципы Пирогова: война – травматическая эпидемия, а потому меры должны быть таковы, как при эпидемиях; первенствующее значение в военно-санитарном деле имеет правильно организованная администрация главной целью хирургической и административной деятельности на театре войны являются не спешные операции, а правильно организованный уход за ранеными и консервативное лечение.

В 1881 году праздновался в Москве 50-летний юбилей врачебной деятельности Пирогова. Тогда же он обнаружил у себя ползучий рак слизистой оболочки полости рта. В ноябре того же года он умер.

Пирогов занимает в истории русской медицины исключительное место как профессор и клиницист. Он создал школу хирургии, выработал строго научное и рациональное направление в изучении хирургии, положив в ее основу анатомию и экспериментальную хирургию.

 

Платов Матвей Иванович (1751-1818)

Известный атаман донских казаков, граф, генерал от кавалерии. Поступил на службу 13 лет от роду и во время 1-й турецкой войны при Екатерине II уже командовал полком. Во 2-ю турецкую войну отличился при штурмах Очакова и Измаила. Во время персидской войны 1795 – 1796 годов был походным атаманом, а в 1801 году назначен войсковым атаманом Войска Донского; участвовал в сражении при Прейсиш-Эйлау, потом в турецкой войне. Во время Отечественной войны командовал сначала всеми казачьими полками на границе, а потом, прикрывая отступление армии, имел успешные дела с неприятелем под местечками Мир и Романове. Во время отступления французской армии Платов, неотступно преследуя ее, нанес ей поражения у Городни, Колоцкого монастыря, Гжатска, Ца-рево-Займища, под Духовщиной и при переправе через р. Вопь. За эти дела он возведен был в графское достоинство. В ноябре Платов занял с боя Смоленск и разбил войска маршала Нея под Дубровной. В начале января 1813 года вступил в пределы Пруссии и обложил Данциг; в сентябре получил начальство над особым корпусом, с которым участвовал в сражении при Лейпциге и, преследуя неприятеля, взял в плен около 15 тысяч человек. В 1814 году взял Намюр. По заключении мира сопровождал императора Александра I в Лондон, где его встречали шумными овациями.

В Новочеркасске ему был воздвигнут памятник.

 

Плеве Вячеслав Константинович (1846 – 1904)

Государственный секретарь (с 1894 года). Занимал должности товарища (заместителя) прокурора при Владимирском и Тульском окружных судах, прокурора в Вологде, товарища прокурора судебной палаты в Варшаве и, наконец, прокурора судебной палаты в Петербурге. В 1881 году Плеве был назначен директором Департамента государственной полиции Министерства внутренних дел, а затем – товарищем министра внутренних дел. В этой должности Плеве, кроме управления текущими делами министерства, приходилось руководить целым рядом правительственных комиссий. Важнейшей из них была комиссия по поводу падения цен на сельскохозяйственные продукты. В 1899 году назначен министром статс-секретарем великого княжества Финляндского, был энергичным сторонником объединения великого княжества с империей.

4 апреля 1902 года, после убийства Д. С. Сипягина, назначен министром внутренних дел. Его деятельность была главным образом направлена на борьбу с "крамолой" во всех ее видах.

Стесняя деятельность земств, в особенности губернских, Плеве являлся горячим поборником усиления губернаторской власти; при нем вырабатывался проект реформы местного управления, который предлагал подчинить губернаторам все местные правительственные и общественные учреждения; по его же настоянию с 1903 года губернаторам в значительной степени подчинена фабричная инспекция. Законом 5 мая 1903 года учрежден институт уездной полицейской стражи, заменивший прежнюю сельскую полицию.

Подготовлявшаяся при Плеве реформа законодательства о крестьянах должна была еще больше увеличить обособленность крестьянского сословия и закрепить его неравноправность с другими классами населения. Чувствуя неуспешность своей борьбы с "крамолой", Плеве стал одним из сторонников войны с Японией, думая этим отвлечь внимание русского общества от внутренних событий.

15 июля 1904 года Плеве был убит бомбой, брошенной в его карету бывшим студентом Московского университета Е. С. Созоновым.

 

Плещеев Михаил Андреевич (? – после 1532)

Первый русский посол в Турции (1497 – 1498), боярин и воевода. Благосклонно принятый султаном, он успешно достиг главной цели своего посольства – улажения торговых дел. В 1513 и 1522 годах участвовал – в звании воеводы – в походе Василия Ио-анновича против Сигизмунда и Магмет-Гирея.Подвергся опале за противодействие, оказанное им разводу великого князя с Соломонией (Сабуровой); прощен в 1532 году, подписав обязательство не примыкать впредь к лиходеям великого князя и великой княгини Елены.

 

Погодин Михаил Петрович (1800 – 1875)

Историк, археолог и журналист. В Московском университете, куда Погодин поступил в 1818 году, он попал под влияние профессора теории поэзии Мерзлякова, запоздалого поклонника Ломоносова, Сумарокова и Державина. Летнее пребывание на учительской кондиции у князя Трубецкого было для Погодина некоторым противовесом этого влияния: здесь он познакомился с сочинениями Руссо, г-жи Сталь (о Германии) и Шатобриана. В университете начали складываться и ученые вкусы Погодина; он заинтересовался первоначальной русской деятельностью, вопросом о происхождении князей, а также вопросами общеславянской истории.

Окончив курс в 1823 году, Погодин через год защитил магистерскую диссертацию "О происхождении Руси", где явился защитником норманнской школы и беспощадным критиком теории хазарского происхождения русских князей. Диссертация эта была приветствована Карамзиным и специалистами-историками Шлецером и академиком Кругом. В своей диссертации Погодин обнаружил недюжинные критические способности. С 1826 года ему было поручено читать всеобщую историю для студентов первого курса. Профессорская деятельность Погодина продолжалась до 1844 года. В 1835 году он был переведен на кафедру русской истории, в 1841 году избран в члены второго отделения Академии наук (по русскому языку и словесности); был также секретарем Общества истории и древностей российских и заведовал изданием "Русского исторического сборника". К концу профессорской деятельности Погодина относится начало издания им "Исследований, лекций и замечаний", на которых и зиждется, главным образом, значение его как историка. В это же время Погодин начал собирание своего "Древнехранилища", заключавшего в себе массу памятников, как письменных, так и вещественных, русской старины.

В 1872 году им была издана "Древняя русская история до монгольского ига". Совмещая увлечение философией Шеллинга с патриархальной московской закваской, Погодин в своих взглядах держался так называемой теории официальной народности. Свои взгляды он проводил в двух издававшихся им журналах: "Московском Вестнике" и "Москвитянине". Здесь нашло прибежище начавшее обособляться в то время от общегегельянских увлечений славянофильское направление. В истории науки имя "Москвитянина" связано с полемикой против теории родового быта, представителями которой были Соловьев и Кавелин. "Москвитянин" выдвигал на очередь общеславянские вопросы и отстаивал право западнославянских народностей на национальную свободу.

 

Пожарский Дмитрий Михайлович (1578 – 1641)

Князь, знаменитый деятель Смутного времени. В 1608 году послан был для защиты Коломны; в 1609 году, действуя против разбойничьих шаек в окрестностях Москвы, разбил атамана их Салькова на р. Пехорке; в 1610 году назначен был воеводой в Зарайск. В 1611 году, участвуя в нападении на поляков, овладевших Москвой, был ранен на Лубянке и отправился на лечение в свою нижегородскую Пурихскую волость. Сюда, по указанию Минина, явились к нему послы с предложением принять начальство над нижегородским ополчением, поднявшимся для спасения Москвы; со своей стороны Пожарский потребовал, чтобы при ополчении выборным от посадских человеком был Минин.

Став во главе ополчения, Пожарский принял на себя всю верховную власть над русской землею и писался "у ратных и земских дел по избранию всех чинов людей московского государства"; но в том великом деле, которое совершил под его начальством русский народ, личность самого Пожарского проявлялась весьма мало. Он не пользовался особым авторитетом и сам про себя говорил: "Был бы у нас такой столп, как князь Василий Васильевич Голицын – все бы его держались, а я к такому великому делу не придался мимо его; меня ныне к этому делу приневолили бояре и вся земля".

Остановившись с ополчением в Ярославле, Пожарский целое лето медлил двинуться на Москву, несмотря на неоднократные увещевания троицких властей, указывающих на возможность и опасность появления короля Сигизмунда. Выступив из Ярославля, Пожарский шел чрезвычайно медленно, сворачивал с дороги, ездил в Суздаль кланяться гробам своих отцов и прибыл к Москве одновременно с Ходкевичем, успевшим между тем собрать провиант для польского гарнизона, засевшего в Москве. Этот провиант был отбит у Ходкевича казаками под начальством князя Д. Т. Трубецкого, что и решило участь польского гарнизона: через два месяца голод принудил его сдаться.

Со взятием Москвы оканчивается первостепенная роль Пожарского, в грамотах пишется первым имя князя Д. Т. Трубецкого, а имя Пожарского стоит вторым, в товарищах. Из источников (кроме некоторых памятников с характером поэтическим) не видно, чтобы Пожарский играл руководящую или хотя бы видную роль в избрании и венчании на царство Михаила Федоровича. Новый царь возвел его из стольников в бояре, но существеннейшие награды, состоявшие из вотчин, Пожарский получил не из числа первых. Во все царствование Михаила Федоровича Пожарский занимал лишь второстепенные должности, не считаясь даже из первых и особо заслуженных среди знати, как об этом свидетельствует местничество его в 1614 году с Борисом Салтыковым, окончившееся выдачей Пожарского головою Салтыкову. В 1614 году Пожарский действовал против Лисовского, но вскоре оставил службу по болезни; в 1618 году отправлен был против Владислава, но не в качестве главноначальствующего; в 1628 – 1631 годах был воеводой в Новгороде; в 1635 году заведовал Судным приказом, в 1638 году был воеводой в Переяславле-Рязанском. Пожарскому (и Митину) поставлен памятник в Москве (на Красной площади). В 1885 году на могиле его, открытой в 1852 году графом Уваровым в Спасо-Евфимиевском монастыре в Суздале, был сооружен памятник на средства, собранные по народной подписке.

 

Полоцкий Симеон Емельянович (Ситнианович-Петровский, 1629 – 1680)

Знаменитый церковный деятель и писатель. Мирское имя его неизвестно; Симеоном он наречен был в монашестве, а название Полоцкий присвоено ему впоследствии в Москве, по месту его первоначальной службы.

Учился в Киево-Могилянской коллегии, потом принял монашество. При посещении Полоцка в 1656 году Алексеем Михайловичем Симеону удалось лично поднести царю приветственные "Метры" своего сочинения. В 1664 году он переехал в Москву. Царь поручил ему обучать молодых подьячих Тайного приказа, назначив местом обучения Спасский монастырь за Иконным рядом. В 1665 году Полоцкий поднес царю "благоприветствование о новодарованном сыне" и этим закрепил за собой благосклонность царя. С 1667 года на Полоцкого было возложено воспитание царских детей, для которых он написал несколько сочинений: "Вертоград Многоцветный" (сборник стихотворений, предназначенный служить "книгой для чтения"), "Житие и учение Христа Господа и Бога нашего", "Книга кратких вопросов и ответов катехизических". В "Венце веры кафолической" Полоцкий сгруппировал всю сумму знаний, какие дали ему школа и чтение, начиная с апокрифов и кончая астрологией. Несомненно, что в свое время "Венец" должен был привлекать читателей занимательностью и новизною.

Своим независимым положением при дворе Полоцкий воспользовался в целях возрождения давно угасшей в Москве живой церковной проповеди, взамен которой тогда господствовало чтение святоотеческих поучений. Это было в тогдашнее время явлением невиданным и не осталось без благотворительных результатов для церковной жизни.

Кроме стихотворного переложения Псалтири (издано в 1680 году), Полоцкий написал множество стихотворений (составивших сборник "Рифмология"), в которых воспевал разные события из жизни царского семейства и придворных, а также множество нравственно-дидактических поэм, вошедших в "Вертоград Многоцветный". Полоцкий написал также две комедии для зарождавшегося театра: "Комедия о Навуходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех в пещи не сожженных" и "Комедия притчи о Блудном сыне"; особенным успехом пользовалась последняя. Гораздо важнее то влияние, которое оказала на московскую жизнь кипучая деятельность его. Не успокаиваясь в сфере житейских удобств, какие давало ему положение воспитателя царских детей, он не переставал словом и делом ратовать за распространение образования, обогащая, по мере сил, московскую книжность почерпнутыми в Киеве из западных источников сокровищами знания. Его деятельность встречала глухую вражду со стороны представителей церковной власти и ее приспешников; но высокое положение Полоцкого делало его неуязвимым. Полоцкий умер в 1680 году и похоронен в Заиконоспасском монастыре.

Он создал в Москве литературно-научную школу, представителем которой стал его ученик Сильвестр Медведев.

 

Посошков Иван Тихонович (ок. 1670 – 1726)

Известный русский экономист, один из тех самоучек-начетников московской церковной письменности, которые, крепко придерживаясь старых национальных начал, тем не менее ясно понимали, что Россия должна идти вперед и что только в полном развитии ее сил заключается спасение.

В документах имя его встречается в первый раз по делу строителя Андреевского монастыря Авра-мия, который подал Петру тетради о причинах недовольства в народе. По этому делу были привлечены к ответу, в числе друзей и "хлебоядцев давних", между прочими и крестьяне "Ивашка да Ромашка Посошковы". Посошкову удалось выпутаться из дела. Затем он ведет деятельную жизнь пионера нарождающейся русской промышленности, а иногда занимает и официальное положение (у водочных дел). Он пытается делать изобретения по военной части, вообще много работает, пишет, успевает сделаться сравнительно состоятельным человеком, но видного положения среди сотрудников Петра не приобретает и умирает при Екатерине I в Петропавловской крепости.

Причина ареста точно не выяснена, но, по-видимому, погибель Посошкова была вызвана именно сочинением его: "Книги о скудости и богатстве, сие есть изъявление от чего приключается скудость, и от чего гобзовитое богатство умножается" – сочинением, составляющим главное основание его славы. По силе языка, по массе затронутых вопросов, по богатству мысли оно дает полное право назвать Посошкова первым русским экономистом. Но это сочинение Посошкова не имеет узко экономического характера. Это целая программа переустройства русского государства. Посошков представляет собой оригинальное сочетание меркантильных идей с каноническими идеями Запада – сочетание тем более любопытное, что оно создалось вне всяких литературных западноевропейских влияний. Забота правительства должна быть направлена на развитие национальных производительных сил. В России много нетронутых естественных богатств: когда у нас разовьется самостоятельное производство предметов насущной необходимости, иностранцы будут к нам "ласковее, прежнюю свою гордость всю отложат и за нами станут гоняться". Способы поощрения отечественной промышленности: тариф, организация складочных торговых мест, развитие цехового строя, привлечение иностранных мастеров для обучения русских, развитие в народе грамотности и пр. Посошков настаивает на урегулировании отношений помещиков и крестьян, обосновывая свое мнение тем, что "крестьянам помещики не вековые владельцы, того ради не весьма их берегут, а прямой их владелец Всероссийский Самодержец". Он скорбит о плохом возделывании земли, об истреблении лесов, восстает против подушного налога. Он противник множественности налогов. По его мнению, следует установить единый "государственный правдивый сбор, иже с Христова воплощения установленный, то есть десятинный", да и с товара установить единую пошлину, "ибо и с вола едина кожа содирается". Относительно соли Посошков того мнения, что "вельми пригоже ей быть в свободном торгу". "Кроме того, Посошкову принадлежат "Завещание отеческое" – домострой XVII в. и "Зерцало суемудрия раскольнича", рассматривающее причины возникновения раскола.

 

Постников Петр Васильевич (? -1710)

Первый русский доктор медицины и философии. Отец его, сознававший, по-видимому, выгоды образования, поместил его в Славяно-греко-латинскую академию. Определенный на службу в стряпчие, Постников весной 1692 года по именному великого государя указу отпущен из Москвы в Венецию "для совершения свободных наук в Потавинскую Академию" (то есть в Падуанский университет). В 1694 году он получил от университета степень доктора медицины и философии; диплом заключал в себе лестные отзывы о дарованиях, поведении и успехах молодого русского ученого. По выходе из университета Постников ради тех же излюбленных им "свободных наук" посетил "разные окрестные государства".

Однако в области медицины ему почти совсем не удалось применить свои познания и подготовку. Живя в эпоху, когда число специально подготовленных лиц было весьма невелико во всех отраслях деятельности, Постников, соответственно неотложным потребностям государства, превращается из медика в дипломата, агента, переводчика. Он был определен на службу в Посольский приказ и, как владеющий, кроме русского, греческим, латинским, французским и итальянским языками, был отправлен с посольством за границу, где пробыл около семи лет, посетив Австрию, Голландию, Англию, Италию и Францию и выполняя разные поручения русского полномочного посла. В 1701 году ему была устроена почетная встреча, по примеру встречи видных иностранных докторов, приезжавших на службу в Россию, и он был записан доктором в Аптекарском приказе с значительным для того времени жалованьем в 500 рублей, но с обязанностью переводить "в Посольском приказе, как случатся, латинские, французские, итальянские нужные письма".

Через полгода он был вновь отправлен в Париж неофициальным агентом "для сообщения о тамошних поведениях" и провел во франции почти девять лет. Помимо своих дипломатических обязанностей и составления для французского министра иностранных дел известий о текущих делах России, Постников занимался наймом докторов на русскую службу и "огородников" для царских садов, закупкой лекарств и приобретением иностранных книг по военно-сухопутному и морскому делу, технике, хозяйству, обычаям общежития, а более всего по международным, гражданским, воинским и церковным "правам и уложениям окрестных государств". Вернувшись в Россию в 1710 году, он остался на службе при Посольском приказе, занимаясь по поручению правительства переводом иностранных сочинений, и умер, не получив, по выражению его первого биографа, "в жизни сей награды за труды, пожертвования и упражнения в науках".

 

Потанин Григорий Николаевич (1835-1920)

Известный русский путешественник по Азии, уроженец Сибири (Ямышевской станицы). Детство провел на границе киргизских степей; учился в Омском кадетском корпусе. Будучи молодым офицером, принимал участие в походе в Заилийский край. Первым научным его трудом был разбор старинных актов Омского архива. Сознавая свою недостаточную подготовку к научной деятельности, Потанин в 1858 году поехал в Петербург и прослушал в три года университетский курс, а летом делал экскурсии по Волхову и Уралу. В 1863 – 1864 годах участвовал в экспедиции К. В. Струве в область озера Зайсан, где им исследовано рыболовство и собрана ботаническая коллекция. В 1865 году Потанин был назначен секретарем губернского статистического комитета в Томске.

Привлеченный к суду по обвинению в стремлении отделить Сибирь от России, он был приговорен к каторжной работе, которую отбывал в Свеаборге; затем водворен в городе Никольске Вологодской губернии. В 1874 году по ходатайству Императорского русского географического общества Потанин был помилован и женился. Александра Викторовна Потанина (1843 – 1893) родилась в Горбатове Нижегородской губернии, была дочерьюсвященника. Она всюду сопровождала мужа, помогая ему собирать этнографические и другие материалы.

Весной 1876 года Потанин отправился по поручению Географического общества в Северо-Западную Монголию. Экспедиция его в течение двух лет охватила эту страну со всех сторон, причем были собраны богатые данные по всем отраслям географических знаний. За первой экспедицией скоро последовала вторая (1879), имевшая целью изучение центральной части Монголии. Все добытое в эти две поездки было разработано Потаниным и обнародовано Географическим обществом в "Очерках северо-западной Монголии", вышедших в 1883 году.

В состав новой экспедиции в Ганьсу вошли топограф А. И. Скасси и зоолог М. М. Березовский. Средства на экспедицию были даны отчасти Географическим обществом, отчасти В. П. Сукачевым. Экспедиция отправилась морем в Чифу, а оттуда через Пекин, две северные провинции Китая и Ордос дошла до Ганьсу к концу 1884 года.

Следующий год был посвящен изучению восточной окраины Тибета; обратный путь в Россию был совершен в 1886 году через хребет Нань-Шань и всю Центральную Монголию. Богатейший материал, собранный трудами членов экспедиции, помещен в разных специальных журналах, главным образом в издании Географического общества: "Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия" (1893). Богатство собранных материалов побудило Географическое общество снарядить новую экспедицию под начальством Потанина в 1892 году для продолжения изучения той же восточной окраины Тибета. В состав ее вошли М. М. Березовский и геолог В. А. Обручев, средства же отчасти были даны Географическим обществом, отчасти И. М. Сибиряковым. Потанин вновь избрал путь через Пекин, выступил в декабре 1892 года на запад и через Ордос прошел в китайскую провинцию Сычуань. Оттуда Потанин предполагал подняться на Тибетское нагорье, но болезнь его жены заставила его поспешно идти назад. На обратном пути в Пекин Потанин посетил некоторые местности, до тех пор неизвестные европейцам. Александра Викторовна заболела и скончалась по дороге в Шанхай; погребена в Кяхте. Потанина оставила целый ряд статей, имеющих предметом этнографические рассказы о монголах, тибетцах и китайцах или описание местностей, посещенных путешественницей.

После смерти жены Потанин вернулся в Петербург; его товарищи Березовский и Обручев, каждый самостоятельно, продолжали работы в Центральной Азии.

 

Потемкин Григорий Александрович (1739-1791)

Князь, знаменитый деятель екатерининской эпохи. Родился в селе Чижове, близ Смоленска, рано потерял отца (мелкопоместного дворянина), воспитан матерью, впоследствии статс-дамой, в Москве, где посещал учебное заведение Литкеля в Немецкой слободе. С детства был любознателен и честолюбив; поступив в Московский университет, в июле 1757 года в числе лучших 12 студентов представлен императрице Елизавете, но затем заленился и был исключен из университета "за нехождение". Еще в 1755 году записанный в рейтары конной гвардии, Потемкин при Петре III был вахмистром. Участие в государственном перевороте 28 июня 1762 года обратило на него внимание императрицы Екатерины II; он сделан был камер-юнкером и получил 400 душ крестьян.

В 1763 году Потемкин сделался помощником обер-прокурора Синода, не покидая военной службы; в 1768 году пожалован в камергеры и отчислен из конной гвардии как состоящий при дворе. В 1769 году отправился на турецкую войну "волонтиром".

Он отличился под Хотином, успешно участвовал в битвах при Фокшанах, Ларге и Кагуле, разбил турок у Ольты, сжег Цыбры, взяв в плен много турецких судов, и т. д. В 1770 – 1771 годах был в Санкт-Петербурге, где испросил позволение писать к императрице, но большого успеха не добился.

В 1771 году был генерал-поручиком; императрица в это время уже переписывалась с ним и в собственноручном письме настаивала на том, чтобы он напрасно не рисковал жизнью. Через месяц после получения этого письма Потемкин уже был в Санкт-Петербурге, где вскоре сделан генерал-адъютантом, подполковником Преображенского полка, членом Государственного совета и, по отзывам иностранных послов, стал "самым влиятельным лицом в России". Участие его в делах выразилось в это время в посылке подкреплений графу Румянцеву, в меньшем стеснении действий последнего, в мерах против Пугачева и в уничтожении Запорожской сечи. Несколько позже Потемкин был назначен "главным командиром", генерал-губернатором Новороссийского края, возведен в графское достоинство и получил ряд отличий и из-за границы, где влияние его очень скоро стало известно: датский министр, например, просил его содействовать сохранению дружбы России с Данией. В 1776 году Иосиф II по желанию императрицы возвел Потемкина в княжеское достоинство Священной Римской империи. В декабре 1775 года императрице был представлен П. В. Завадовский, после чего отношения ее к Потемкину немного охладились, но продолжали быть дружественными; мало влияния на положение Потемкина оказало и возвышение Ермолова в 1785 года. Имеется масса фактов, свидетельствующих о той силе, которая находилась в руках Потемкина: переписка его с императрицей не прекращается, наиболее важные государственные бумаги проходят через его руки, путешествия его обставлены "необычайными почестями", императрица часто делает ему ценные подарки.

Как видно из докладов Потемкина, его особенно занимал вопрос о южных границах России и, в связи с этим, судьба Турции. В особой записке, поданной императрице, он начертал целый план, как овладеть Крымом; программа эта, начиная с 1776 года, была выполнена в действительности. Событиями в Оттоманской империи Потемкин сильно интересовался и имел во многих местах Балканского полуострова своих агентов. Еще в 70-х годах им выработай был проект, предполагавший уничтожить Турцию и возложить корону нового византийского царства на одного из внуков императрицы Екатерины II.

В военном деле Потемкин провел некоторые рациональные реформы, особенно когда стал фельдмаршалом, в 1784 году: он отменил пудру, косички и пукли, ввел легкие сапоги и т. д.; есть, однако, отзывы, что небрежность Потемкина привела дела военного ведомства в хаотическое состояние.

Чрезвычайно важным делом Потемкина было сооружение флота на Черном море; флот был построен очень спешно, частью из негодного материала, но в последовавшую войну с Турцией сыграл видную роль. Колонизаторская деятельность Потемкина подвергалась многим нареканиям, и действительно, несмотря на громадные затраты, не достигла и отдаленного подобия того, что рисовал Потемкин в своих письмах к императрице; тем не менее беспристрастные свидетели вроде К. П. Разумовского, в 1782 году посетившего Новороссию, не могли не удивляться достигнутому. Херсон, заложенный в 1778 году, является в это время уже значительным городом; Екатеринослав называют "лепоустроенным"; на месте прежней пустыни, служившей путем для набегов крымцев, через каждые 20 – 30 верст находились деревни. Мысль об университете, консерватории и десятках фабрик в Екатеринославе так и осталась неосуществленной; не удалось Потемкину и сразу создать нечто значительное из Николаева. Из огромного числа деловых бумаг и писем канцелярии Потемкина видно, какой многосторонней и неусыпной была его деятельность по управлении Южной Россией; но вместе с тем во всем чувствуется лихорадочная поспешность, самообольщение, хвастовство и стремление к чрезмерно трудным целям. Приглашение колонистов, закладка городов, разведение лесов и виноградников, поощрение шелководства, учреждение школ, фабрик, типографий, корабельных верфей – все это предпринималось чрезвычайно размашисто, в больших размерах, причем Потемкин не щадил ни денег, ни труда, ни людей. Многое было начато и брошено; другое с самого начала оставалось на бумаге; осуществилась лишь самая ничтожная часть смелых проектов.

В 1787 году предпринято было знаменитое путешествие императрицы Екатерины на юг, которое обратилось в торжество Потемкина, с замечательным искусством сумевшего скрыть все слабые стороны действительности и выставить на вид блестящие свои успехи. Херсон со своей крепостью удивил даже иностранцев, а вид Севастопольского рейда с эскадрой в 15 больших и 20 мелких судов был самым эффектным зрелищем всего путешествия. При прощании с императрицей в Харькове Потемкин получил прибавку к фамилии – Таврический.

В 1787 году началась война с Турцией, вызванная отчасти деятельностью Потемкина. Устроителю Новороссии пришлось взять на себя роль полководца. Недостаточная готовность войск сказалась с самого начала; Потемкин, на которого возлагались надежды, что он уничтожит Турцию, сильно пал духом и думал даже об уступках. Императрице приходилось в письмах неоднократно поддерживать его бодрость. Лишь после удачной защиты Кинбурна Суворовым Потемкин стал действовать решительнее и осадил Очаков, который, однако, взят был лишь через год: осада велась неэнергично, много солдат погибло от болезней, стужи и нехватки самого необходимого. После взятия Очакова Потемкин вернулся в Санкт-Петербург, всячески чествуемый по пути; в Санкт-Петербурге он получил щедрые награды и часто имел с императрицей беседы о внешней политике: он стоял в это время за уступчивость по отношению к Швеции и Пруссии. Вернувшись на театр войны, он позаботился о пополнении армии и медленно подвигался с главной массой войск к Днестру, не участвуя в операциях Репнина и Суворова. Осажденные им Бендеры сдались ему без кровопролития.

В 1790 году Потемкин получил титул гетмана казацких екатеринославских и черноморских войск. Он жил в Яссах, окруженный азиатской роскошью и толпой раболепных прислужников, но не переставал переписываться с Санкт-Петербургом и с многочисленными своими агентами за границей; о продовольствии и укомплектовании армии он заботился как нельзя лучше. После новых успехов Суворова, в январе 1791 года, Потемкин снова испросил позволения явиться в Санкт-Петербург и в последний раз прибыл в столицу, где считал свое присутствие необходимым в виду быстрого возвышения П. А. Зубова.

Цели своей – удаления Зубова – ему не удалось достигнуть. Хотя императрица и уделяла ему все ту же долю участия в государственных делах, но личные отношения ее с Потемкиным изменились к худшему: по ее желанию Потемкин должен был уехать из столицы, где он в четыре месяца истратил на пиршества и т. п. 850 тысяч рублей, выплаченных потом из кабинета. По возвращении в Яссы Потемкин деятельно вел мирные переговоры, но болезнь помешала ему окончить их. 5 октября 1791 года в степи, в 40 верстах от Ясс, Потемкин, собиравшийся ехать в Николаев, умер от перемежающейся лихорадки. Похоронен в Херсоне.

Императрица была сильно поражена смертью Потемкина. Это был самый недюжинный из екатерининских временщиков, несомненно способный администратор, деятельный и энергичный человек, избалованный, однако, побочными обстоятельствами, доставившими ему высокое положение, и поэтому лишенный равновесия и способности соразмерять свои желания с действительностью. Начинания его на юге России составляют несомненную его заслугу перед потомством.

 

Поярков Василий (XVII в.)

Письменный голова, первым совершивший в 1643 – 1646 годах путешествие по Амуру. Вернувшийся около 1641 года из похода к Витиму служилый человек Максим Перфильев объявил якутским воеводам о нахождении серебряной руды на р. Уре. Для розысков последней, а также "медной и свинцовой руды и приведения под цареву руку новых людей", живших по Шилке и Зее, был послан с отрядом в 130 человек Поярков.

Он плыл по р. Алдану, Учуру, Гономе, на последней пробыл в зимовке только две недели и с 90 казаками к весне добрался до р. Зеи, пройдя с неимоверными усилиями "Камень" (Становой хребет). В "стране даурской" он ожидал прихода остальных казаков и, несмотря на сильный недостаток в съестных припасах, старательно "разведывал про руду, про синюю краску и про дорогие камни".

С прибытием казаков Поярков поплыл вниз по Зее и вошел в Амур, приняв его за Шилку; дошел до устьев Амура, где обложил ясаком гиляков и зимовал. Отсюда Поярков и его спутники решили возвратиться в Якутск морем, но, выброшенные на сибирский берег после долгого и опасного плавания по морю, вернулись в Якутск только в 1646 году, привезя с собой двенадцать сороков соболей и нескольких гиляков. Хотя Поярков утверждал, что Амур легко покорить и при том крайне выгодно в виду "добрых земель в Пегой Орде" (Приамурском крае), но его мысль тогда не осуществилась, и экспедиция его осталась без результатов. В отношениях к своим служилым людям – казакам Поярков проявлял большую жестокость.

 

Прасковья Федоровна (1664 – 1723)

Царица; урожденная Салтыкова; жена (с 1684 года) царя Иоанна Алексеевича, мать императрицы Анны Иоанновны.

Овдовев, она проживала с своими дочерьми преимущественно в с. Измайлове. Воспитанная на началах старинного дореформенного быта, царица Прасковья едва знала грамоту, была полна суеверий, предрассудков и ханжества. "Двор невестки, – говорил про нее Петр Великий, – госпиталь уродов, ханжей и пустосвятов". Тем не менее она сознавала необходимость преобразований, умела примеряться к обстоятельствам и уступала современному духу в воспитании своих дочерей, в препровождении времени, в забавах и развлечениях. За это Петр Великий не только снисходил к некоторым ее слабостям, но даже питал к ней любовь и уважение.

 

Пржевальский Николай Михайлович (1839 – 1888)

Известный русский путешественник, генерал-майор. Первоначальным учителем его был его дядя, П. А. Каретников, страстный охотник, вселивший ему эту страсть и вместе с ней любовь к природе и скитаниям. По окончании курса в московской гимназии Пржевальский определился в Москве унтер-офицером в Рязанский пехотный полк; получив офицерский чин, перешел в Полоцкий полк, затем поступил в Академию Генерального штаба. В это же время появляются его первые сочинения: "Воспоминания охотника" и "Военно-статистическое обозрение Приамурского края".

Занимая должность преподавателя истории в Варшавском юнкерском училище, Пржевальский усердно изучал эпопею африканских путешествий и открытий, знакомился с зоологией и ботаникой, составил учебник географии.

В 1867 году Пржевальский получил командировку в Уссурийский край. По Уссури он дошел до станицы Буссе, потом на озеро Ханка, служащее остановкой во время перелета птиц и давшее ему материал для уникальных орнитологических наблюдений. Зимой исследовал Южно-Уссурийский край, пройдя в три месяца 1060 верст. Весной 1868 года снова отправился на озеро Ханка, потом усмирил в Маньчжурии китайских разбойников, за что был назначен старшим адъютантом штаба войск Приамурской области. . Результатами его первой поездки были сочинения: "Об инородческом населении в южной части Приамурской области" и "Путешествие в Уссурийский край".

В 1871 году Пржевальский предпринял первое путешествие в Среднюю Азию. Из Пекина он двинулся к озеру Далай-Нор, исследовал хребты Сума-Ходи и Инь-Шань, а также течение Желтой реки, доказав, что она не имеет разветвления, как думали прежде, на основании китайских источников; пройдя через пустыню и Алашанские горы, он возвратился в Калган, пройдя за десять месяцев 3500 верст. В 1872 году он двинулся в Тибет, на Ургу, через Среднюю Гоби, а из. Урги в Кяхту. Результатом этого путешествия было сочинение Пржевальского "Монголия и страна тунгутов". В течение трех лет Пржевальский прошел 11 тысяч верст.

В 1876 году Пржевальский предпринял второе путешествие через Тянь-Шань, открыл хребет Алтын-Тагоду. Болезнь заставила его вернуться на время в Россию, где он напечатал "От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор".

В 1879 году он выступил из Зайсанска в третье путешествие. Тибетское правительство не хотело пустить Пржевальского в Лхасу, и местное население было так возбуждено, что Пржевальский был вынужден вернуться в Ургу. Возвратясь в Россию в 1881 году, Пржевальский дал описание своего третьего путешествия. В 1883 году . предпринял четвертое путешествие во главе отряда из 21 человека. Из Кяхты он двинулся на Тибетское плоскогорье, исследовал истоки Желтой реки и т. п. Путешествие окончилось лишь в 1886 году. Академия наук и ученые общества всего света приветствовали открытия Пржевальского. Открытый им хребет Загадочный назван хребтом Пржевальского. Крупнейшими его заслугами является географическое и естественно-историческое исследование горной системы Куэн-Луня, хребтов Северного Тибета, бассейнов Лоб-Нора и Куку-Нора и истоков Желтой реки. Кроме того, им открыты дикий верблюд, лошадь Пржевальского, тибетский медведь, ряд новых форм других млекопитающих, собраны громадные зоологические и ботанические коллекции, заключающие в себе много новых форм.

Хорошо образованный натуралист, Пржевальский был в то же время прирожденным путешественником-скитальцем, предпочитавшим одинокую степную жизнь всем благам цивилизации.

Академия поднесла Пржевальскому медаль с надписью: "Первому исследователю природы Центральной Азии".

Окончив обработку четвертого путешествия, Пржевальский готовился к пятому. В 1888 году он двинулся через Самарканд к русско-китайской границе, где во время охоты простудился и умер 20 октября 1888 года в Караколе (ныне Пржевальск). На могиле Пржевальского воздвигнут памятник по рисунку А. А. Бильдерлинга, а другой, по его же проекту, поставлен Географическим обществом в Санкт-Петербурге. Труды Пржевальского переведены на многие иностранные языки.

Он провел в Средней Азии в общей сложности девять лет и три месяца и прошел 29 585 верст, не считая его путешествия по Уссурийскому краю; за это время им определены астрономически 63 точки. Барометрические наблюдения дали высоты до 300 точек. До Пржевальского в Средней Азии не было ни одного точно нанесенного на карты места, а о природе этой части Азии знали очень мало достоверного. Исследования Пржевальского охватили огромную площадь от Памира на востоке до хребта Большой Хинган, длиной 4000 верст, а с севера на юг от Алтая до центральной части Тибета, т. е. шириною до 1000 верст. На этом пространстве Пржевальский пересек несколько раз Великую Гоби; так называемую Восточную Гоби он пересек по двум направлениям, и, обобщив все имеющиеся данные об этих странах, дал полное их описание. Пржевальскому принадлежит первое описание Восточного Туркестана, он установил окончательно на карте течение Тарима и место Лоб-Нора, в которой он впадает. Обследовав на протяжении 1300 верст всю южную окраину Восточного Туркестана, Пржевальский был первым европейцем, посетившим эти местности. Ему же принадлежит честь обследования впервые северной границы громадного Тибетского нагорья, до него обозначавшегося на картах гадательно.

 

Пугачев Емельян Иванович (ок. 1744-1775)

Предводитель народного движения, названного по его имени пугачевщиной.

Родиной его была Зимовейская станица в Области Войска Донского. В молодости Пугачев вместе с отцом занимался хлебопашеством; раскольником он никогда не был. 17-ти лет был определен на службу и вскоре женился на дочери казака Софье Дмитриевне Недюжевой. Через неделю после свадьбы Пугачев был послан вместе с другими казаками в Пруссию под начальство графа З. Г. Чернышева. По возвращении из Пруссии Пугачев прожил полтора года в Зимовейской станице, затем был командирован в отряд казаков в Польшу, а когда команда была распущена, снова прожил дома года три или четыре. В это время у него родились дети. Во время турецкой войны Пугачев, уже в чине хорунжего, служил под начальством графа П. И. Панина и находился при осаде Бендер. Затем он заболел какой-то злокачественной болезнью ("гнили у него грудь и ноги"), был отправлен домой, но ушел из дому и скитался некоторое время по станицам, а в конце 1771 года ушел на Терек. Различными обещаниями Пугачеву удалось склонить тамошних казаков избрать его своим атаманом, но 9 февраля 1772 года был пойман при выезде из Моздока, посажен на гауптвахту и прикован цепью к стулу. На цепи он просидел три дня, после чего ему удалось бежать.

После многих странствий и побегов отправился на Яик искать знакомого ему раскольничьего старца Филарета. Филарет сообщил ему о происшествиях на Яике и о положении казаков. Под влиянием этих рассказов у Пугачева явилась мысль, показавшаяся ему легко исполнимой – воспользоваться неудовольствием казаков, подготовить их к побегу и сделаться их атаманом.

Пугачев отправился к Яицкому городку, расспрашивая по дороге о положении казаков. Остановился в Таловом умете (постоялом дворе), который содержал пахотный солдат Степан Оболяев, прозванный "Ереминой Курицей". Оболяев был человек доверчивый, добродушный и близко принимавший к сердцу все утеснения яицких казаков; он помимо своей воли много сделал для подготовки пугачевщины.

Это было как раз тяжелое время для яицких казаков. 17 сентября 1772 года закончила свою работу следственная комиссия по делу об убийстве генерала Траубенберга, и казаки ждали решения своей участи. По городу, между тем, ходил слух о том, что в Царицыне появился какой-то человек, который называет себя царем Петром Федоровичем. Когда в разговоре наедине Пьянов сообщил Пугачеву об этом слухе, последний решил воспользоваться им для осуществления своей заветной мечты – увести казаков за Кубань. Пугачев подтвердил Пьянову слух и прибавил, что объявившийся человек действительно государь Петр Федорович, что он спасся раньше в Петербурге, а теперь в Царицыне, где поймали и замучили кого-то другого, Петр же Федорович ушел, и вот он здесь.

Далее Пугачев рассказал целую басню о том, как он спасся; ходил в Польше, в Царьграде, был в Египте, а теперь пришел к ним, на Яик. Об этих бреднях стало известно властям. Пугачева арестовали, отправили сначала в симбирскую провинциальную канцелярию, а затем в Казань. Пугачев отпросился к знакомому попу и убежал. Побег Пугачева произвел в Петербурге сильное впечатление; строго было предписано принять все меры к его поимке, но поймать его не удалось. Между тем Пугачев направлялся к Яицкому городку и пришел в умет к Оболя-еву (Ереминой Курице). Пугачев был однажды вместе с Оболяевым в бане. Здесь Оболяев обратил внимание на оставшиеся у Пугачева на груди после болезни знаки. Пугачев сначала промолчал, но по выходе из бани заявил Оболяеву, что это царские знаки. Снова поползли слухи о том, что Петр III жив. Несколько казаков решились ехать в умет к Оболяеву проверить слух об императоре. Пугачев принял их с важностью, обласкал, обещал всяческие милости войску. "Я даю вам свое обещание, – говорил он, – жаловать ваше войско так, как Донское, по двенадцати рублей жалованья и по двенадцати четвертей хлеба; жалую вас рекою Яиком и всеми протоками, рыбными ловлями, землею и угодьями, сенными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на все четыре стороны, вези, кто куда хочет, и буду вас жаловать так, как и прежние государи, а вы мне за то послужите верой и правдой". Вообще Пугачев обещал все то, о чем всегда . мечтали яицкие казаки. Приезжавшие казаки были в полной уверенности, что Пугачев – император.

Он прибыл в Таловый умет, где его ожидали яицкие казаки: Чучков, Караваев, Шигаев, Мясников и Зарубин. Последний был известен под именем Чики, а впоследствии назывался графом Чернышевым. Свидание произошло в степи; Пугачев старался уверить казаков, что он император, но они все же сомневались, в особенности Зарубин. На сомнения Чики Караваев говорил: "Пусть это не государь, а донской казак, но он вместо государя за нас заступит, а нам все равно, лишь бы быть в добре". Результатом свидания было, однако, присоединение означенных казаков к самозванцу. Собственно, происхождение и личность Пугачева для яицких казаков не имели никакого значения; им необходим был человек чужой среды, никому не известный в войске, человек такой, который, воспользовавшись уверенностью русского народа, что Петр III жив, провозгласил бы себя государем и возвратил войску яиц-кому все его права, привилегии и вольность. Шига-ев и Караваев, равно как и вся партия, их посылавшая, деятельно работали в пользу Пугачева в Яицком городке и готовили знамена. В числе ревностных приверженцев Пугачева был и казак Яков Почиталин, впоследствии первый секретарь самозванца. Он написал первый манифест Пугачева. Пугачев был неграмотен, не мог его подписать, но отговаривался какой-то "великой причиной", которая будто бы до Москвы мешает ему подписывать бумаги собственноручно. 17 сентября 1773 года в хуторе Толкачева манифест был прочитан перед собравшимися казаками, число которых достигло уже 80 человек. "И которые, – говорилось в этом манифесте, – мне, государю, амператорскому величеству Петру Федаровичу, винные были, и я государь Петр Федарович во всех винах прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершин и до усья и землёю, и травами и денежным жалованьем, и свинцом и порахам и хлебным провиянтам, я, великий государь амператор, жалую вас Петр Федарович"...После этого развернули знамена и двинулись к Яицкому городку. По хуторам были разосланы гонцы собирать людей к государю. Так началась пугачевщина...

Постепенно к мятежникам присоединились отряды башкир и представителей других народов, уральские работные люди, а также крестьяне, составлявшие большинство на последнем этапе восстания. Многочисленные отряды повстанцев действовали на огромной территории от Урала до Волги. Сам Пугачев первоначально осадил Оренбург, но после поражения от правительственных войск у Татищевой крепости 22 ноября 1774 году его главные силы отступили в горнозаводской Урал. Оттуда он двинулся на Волгу и взял Казань. Пугачевцы находились там всего один день, но успели в пьяной вакханалии разграбить и сжечь город. Победители насиловали женщин, убивали не только мужчин, но и стариков и детей. Одно имя Пугачева вызывало неподдельный страх среди населения. Императрица Екатерина II объявила себя казанской помещицей в знак солидарности с пострадавшим дворянством этой губернии.

Дальнейший путь преследуемого правительственными войсками мятежного вождя лежал вниз по Волге. Он бежал, но бегство его, по выражению А. С. Пушкина, "казалось нашествием". В связи с размахом Пугачевского восстания правительство вынуждено было форсировать переговоры с турками об окончании войны и перебросить в Поволжье войска под командованием А. В. Суворова. После того как повстанцы потерпели крупное поражение под Царицыном, Пугачев в сентябре 1774 года был выдан своими бывшими соратниками царским властям. Доставленный в Москву в клетке в распоряжение следственной комиссии мятежный вождь был приговорен судом к четвертованию и казнен с несколькими своими сподвижниками 10 января 1775 года на Болотной площади.

 

Пустошкин Семен Афанасьевич (1759 – 1846)

Адмирал. Во время 2-й русско-турецкой войны участвовал в отражении адмиралом Мордвиновым нападения турок у Очакова; в 1807 году содействовал сухопутным войскам при занятии Аккермана и Килии, овладел Анапой и блокировал Трапезонт. Был директором штурманского училища в Николаеве, потом членом Адмиралтейской коллегии и Адмирал-тейств-совета.

 

Путята (IX в.)

Тысяцкий князя Владимира Святого; принимал, по известию так называемой Иоакимовской летописи, деятельное участие в насильственном крещении новгородцев Добрыней, дядей Владимира. Отсюда пошла поговорка: "Путята крестил мечом, а Добрыня огнем".

 

Путятин Евфимий Васильевич (1803 – 1883)

Граф, русский государственный деятель, адмирал, генерал-адъютант. Окончив курс в морском кадетском корпусе, в 1822 – 1825 годах совершил кругосветное плавание к северо-западным берегам Америки под командой М. П. Лазарева. В 1827 году участвовал в Наваринском сражении. В 1838 – 1839 годах, командуя фрегатом, участвовал в высадке при занятии мыса Ажер, местечек Туапсе и Шапсуху и мыса Субаши и здесь был ранен.

В 1842 году состоялась первая поездка Путятина с дипломатической целью к персидскому шаху. По указаниям Путятина была учреждена в Астра-бадском заливе военная станция; им были усмирены туркмены; он убедил персидское правительство уничтожить прежние стеснения русской торговли на Каспийском море и в самой Персии; принял меры для разграничения водных пространств и настоял на установлении пароходного сообщения между устьем Волги, Кавказом и Персией.

По возвращении в Петербург Путятин председательствовал в комитете по составлению урочного положения для судостроения. В 1852 году Путятин был командирован с целой экспедицией в Японию, где, несмотря на препятствия со стороны японцев и политические затруднения вследствие разрыва Англии и Франции с Россией, успел заключить в Симоде (в 1855 году) выгодный для России торговый трактат, открывавший русским купцам японские порты. По возвращении из этой экспедиции, важной и в научном отношении (описана во "Фрегате "Паллада" Гончарова), Путятин был награжден графским достоинством.

Новые осложнения на Востоке заставили правительство снова отправить туда Путятина. Он заключил с Китаем трактат (1858 год), по которому русские приобретали право свободного посещения внутренних провинций Китая и китайских портов для морской торговли. В то же время Путятин успел выговорить у японцев новые торговые привилегии, право путешествия русских внутри Японии и право содержания русского дипломатического агента при японском дворе. В 1858 – 1861 годах Путятин состоял военно-морским агентом при русском посольстве в Лондоне; в 1861 году назначен министром народного просвещения, но через пять месяцев уволен от этой должности с назначением в члены Государственного совета.

 

Пушкарь Мартин (? -1658)

Полтавский полковник, известный своей верностью Москве. Упоминается впервые под 1650 годом. Назначенный Богданом Хмельницким вместе с Выговским главным советником к Юрию Хмельницкому, он не только не разделял стремлений Выговского к переходу на сторону Польши, но стал врагом его и доносил в Москву о его сношениях с Польшей. После первого доноса, которому в Москве не поверили, Пушкарь должен был вступить в борьбу с Выговским и в сражении под Полтавой, в 1657 году, нанес ему сильнейшее поражение. Усиленный новыми отрядами казаков, он вторично, в 1658 году, разбил Выговского, но сам пал в этой битве.

 

Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837)

Величайший русский поэт.

В раннем детстве Александр Пушкин не только не представлял собой ничего выдающегося, но своей неповоротливостью и молчаливостью приводил в отчаяние мать, которая любила его гораздо меньше, чем его сестру Ольгу и младшего брата Льва. Когда ему слишком докучали, пытаясь исправлять его характер и манеры, он убегал к бабушке Марье Алексеевне Ганнибал, где его уже не смели тревожить. Бабушка была первой наставницей Пушкина в русском языке; от нее же, вероятно, наслушался он рассказов о семейной старине. Очень любил будущий поэт свою няню Арину Родионовну. Когда-то она вынянчила мать Пушкина, а теперь нянчила всех ее детей. Женщина честная, преданная и очень умная, она знала бесчисленное количество поговорок, пословиц, песен и сказок и охотно сообщала их своему питомцу. Только с нею да с бабушкой и еще с законоучителем своим Беликовым (очень образованным человеком) Пушкин имел, случай говорить по-русски: прочие объяснялись исключительно по-французски, так что и между собой дети приучились говорить на том же языке. Около девяти лет от роду Пушкин пристрастился к чтению и перечитал чуть ли не всю довольно богатую библиотеку своего отца, состоявшую из классиков XVII в. и из поэтов и мыслителей эпохи Просвещения. Ранняя начитанность и литературные нравы дома возбудили в мальчике охоту пытать свои силы в творчестве, опять-таки главным образом на французском языке. Раннее развитие, по-видимому, несблизило Пушкина с родителями; его характер продолжали исправлять, ломая его волю, а он оказывал энергичное сопротивление. В результате отношения обострились настолько, что 12-летний мальчик изо всех домашних чувствовал привязанность только к сестре и с удовольствием покинул родительский дом. Пушкина думали отдать в иезуитскую коллегию в Петербурге, где тогда воспитывались дети лучших фамилий, но 11 января 1811 года было объявлено о предстоящем открытии Царскосельского лицея, и Пушкина решено было туда поместить.

12 августа Пушкин выдержал вступительный экзамен и 19 октября присутствовал на торжестве открытия Лицея. Преподавателями Лицея были люди прекрасно подготовленные, программа была строго обдуманная и широкая; кроме общеобразовательных предметов, в нее входили и философские и общественно-юридические науки. Лицею воспитанники были обязаны охотой к знаниям, общим развитием и многими гуманными, светлыми идеями. Вот почему они и отзывались с таким теплым чувством к своему учебному заведению и так долго и единодушно поминали 19 октября.

Способности Пушкина быстро развернулись в Лицее: он читал чрезвычайно много и все прочитанное прекрасно помнил; он был одним из самых усердных сотрудников в рукописных лицейских журналах и одним из деятельных членов кружка лицейских новеллистов и поэтов (Илличевский, Дельвиг, Кюхельбекер и др.), которые, собираясь по вечерам, экспромтом сочиняли повести и стихи. Учился Пушкин далеко не усердно. Знавшие его впечатлительную натуру и отзывчивое, мягкое сердце, искренне любили его; большинство, замечавшее только его неумеренную живость, самолюбие, вспыльчивость и наклонность к злой насмешке, считало его себялюбивым и тщеславным; его прозвали Французом, преимущественно за прекрасное знание французского языка, – но в 1811 и следующих годах это был во всяком случае эпитет не похвальный.

Из французских поэтов Пушкин в эту пору больше всего подражал Парни, из русских – Батюшкову, Жуковскому, Василию Пушкину. Но и в этих "полудетских песнях на чужой голос" местами слышится будущий Пушкин. В высшей степени поразителен факт, что одно из произведений 15-летнего лицеиста, который три года назад думал по-французски, сделалось почти народной песней и начиная с 20-х годов перепечатывалось на лубочных листах; это так называемый "Романс" ("Под вечер осенью ненастной"), от которого потом, по забывчивости, отказывался сам автор.

То обстоятельство, что стихи 15-летнего Пушкина попали в печать, не могло очень сильно выдвинуть его между товарищами: редакторы того времени очень любили поощрять юные таланты. Но вот наступил день публичного экзамена 8 января 1815 года (переходного в старший класс), на который приехал Державин. Пушкину велели прочесть собственное стихотворение "Воспоминания в Царском Селе", во славу Екатерины, ее певца и ее победоносного внука. Державин был растроган, хотел обнять поэта (который убежал в смущении) и, говорят, признал в Пушкине достойного себе наследника. С этого времени Пушкин приобретает известность и за стенами Лицея, что заставило смотреть на него иными глазами и его самолюбивых родителей, только что переселившихся в Петербург на постоянное жительство. Шестнадцатилетний лицеист отдался поэзии, как призванию, тем более, что через отца и дядю он имел возможность познакомиться лично с ее наиболее уважаемыми представителями: к нему в Лицей заезжали Жуковский и Батюшков, ободряли его и давали ему советы (особенно сильно и благотворно было влияние Жуковского, с которым он быстро и близко сошелся летом 1815 года), Дмитриев и Карамзин выражают очень высокое мнение о его даровании (последний летом этого года жил в Царском, и Пушкин был у него в доме своим человеком).

Строчки стихотворений Пушкина уже теперь приобретают особую полноту мысли, рельефность и звучность. Крупный факт внутренней жизни поэта за это время – юношеская, поэтическая любовь к сестре товарища, К. П. Бакуниной. Идеальная любовь Пушкина, по-видимому, не мешала увлечениям иного рода; но и для них он умел находить изящное выражение, то в полународной форме романса, то с привнесением оригинальной идеи (например, "К молодой вдове"). Умные мысли, искреннее чувство и изящные пластичные образы находим мы у Пушкина даже в именинных поздравлениях товарищам и в альбомных стихотворениях, которые он писал им перед выпуском и копии с которых сохранял: видно, что и тогда уже он дорожил каждым стихотворным словом своим и никогда не брался за перо только для того, чтобы наполнить пустую страницу. Благодаря лицейской свободе Пушкин и его товарищи близко сошлись с офицерами лейб-гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Это было не совсем подходящее общество для семнадцатилетних "студентов", и вакхическая поэзия Пушкина именно здесь могла перейти из области мечтаний в действительность; но среди лейб-гусар Пушкин встретил одного из самых просвещенных людей эпохи (притом убежденного врага всяких излишеств), П. Я. Чаадаева, который имел на него сильное и благотворное влияние в смысле выработки убеждений и характера.

Дружеские отношения с лейб-гусарами, свежая память о войнах 1812 – 1815 годов заставили и Пушкина перед окончанием курса мечтать о блестящем мундире; но отец, ссылаясь на недостаток средств, согласился только на поступление его в гвардейскую пехоту, а дядя убеждал предпочесть службу гражданскую. Пушкин, по-видимому без особой борьбы и неудовольствия, отказался от своей мечты. Он рвался в бой, но в бой литературный. Еще на лицейской скамье он был пылким "арзамасцем", в самых ранних стихотворениях воевал с "Беседой" и князем Шаховским, и на них впервые оттачивал свое остроумие. "Арзамас" оценил его талант и рвение и считал его заранее своим действительным членом.

9 июня 1817 года Александр I явился в Лицей, сказал молодым людям речь и наградил их всех жалованьем (Пушкин, как окончивший по 2-му разряду, получил 700 рублей). Через четыре дня он высочайшим указом определен в Коллегию иностранных дел и 15 июня принял присягу.

Жизнь, которую вел Пушкин в Петербурге в продолжение трех зим (1817 – 1820), была очень пестрая, на взгляд людей, дурно расположенных к нему, – даже пустая, беспорядочная и безнравственная, но во всяком случае богатая разнообразными впечатлениями. Он скорее числился на службе, чем служил; жил со своими родителями на Фонтанке, близ Покрова, в небольшой комнате, убранство которой соединяло "признаки жилища молодого светского человека с поэтическим беспорядком ученого". Дома он много читал и работал над поэмой "Руслан и Людмила", задуманной еще в Лицее, а вне дома жег "свечу жизни" с обоих концов. Он проводил вечера и целые ночи с самыми неистовыми представителями "золотой" молодежи, посещал балет, участвовал в шутовском "оргиаль-ном" обществе "Зеленая лампа", изобретал замысловатые шалости и всегда готов был рисковать жизнью из-за ничтожных причин. С другой стороны, пылкое, агрессивное самолюбие Пушкина, усиленное ранними успехами, некоторые личные связи и семейные предания (Сергей Львович был очень тщеславен в этом отношении) влекли его в так называемый большой свет, на балы графа Лаваля и др., где его больше всего привлекали красивые и умные женщины. Петербургская жизнь Евгения Онегина есть поэтически идеализированное (очищенное от прозаических мелочей, вроде недостатка денег) воспроизведение этих двух сторон жизни Пушкина по выходе из Лицея. Существенное различие в том, что у поэта, помимо удовольствий, было серьезное дело, которым он мечтал возвеличить не только себя, но и Россию. Когда он, после восьми месяцев такой слишком переполненной жизни,схватил гнилую горячку и должен был потом отлеживаться в постели, он "с жадностью и со вниманием" проглатывает только что вышедшие восемь томов "Истории" Карамзина и всецело овладевает их сложным содержанием. Он все умеет обращать на пользу своему великому делу: любовные интриги дали ему в 19 лет такое знание психологии страсти, до которого другие доходят путем долгого наблюдения; с другой стороны, вера в высокое призвание спасала его от сетей низкопробного кокетства развратниц. В эту пору стихи для него – единственное средство изливать свою душу; как далеко шагнул он в них вперед в смысле красоты формы и силы выражений, видно из невольного восторга друзей-соперников, которые тонко понимали это дело (князь Вяземский пишет Жуковскому 25 апреля 1818 года: "Стихи чертенка-племянника чудесно хороши. Какая бестия!"). По мысли и содержанию многие из них ("К портрету Жуковского", "Уныние", "Деревня", "Возрождение") справедливо считаются классическими; в них перед нами уже настоящий Пушкин, величайший русский лирик.

Над "Русланом и Людмилой" Пушкин работал 1818 и 1819 годы, по мере отделки читал на субботах у Жуковского и окончил поэму весной 1820 году. Имя героя и некоторые эпизоды (например, богатырская голова) взяты из "ународившейся" сказки об Еруслане Лазаревиче, которую он слышал в детстве от няни; пиры Владимира, богатыри его взяты из Кирши Данилова, Баян – из "Слова о полку Игореве" и т. д. Историко-литературное значение первой поэмы Пушкина основано не на мозаически составленном сюжете и не на характерах, которые здесь отсутствуют, как и во всяком сказочном эпосе, а на счастливой идее придать художественную форму тому, что считалось тогда "преданьем старины глубокой", и на прелести самой формы. В 1820 году это было неслыханной новостью. Добродушный, но умный юмор поэмы, смелое соединение фантастики с реализмом, жизнерадостное мировоззрение поэта, которым волей-неволей проникается каждый читатель, ясно показали, что с этого момента русская поэзия навсегда освобождается от формализма, шаблонности и напускного пафоса и становится свободным и искренним выражением души человеческой. Оттого эта сказка и произвела такое сильное впечатление; оттого Пушкин для своих современников и оставался прежде всего певцом Руслана.

В числе приятелей Пушкина было немало будущих декабристов. Он не принадлежал к Союзу благоденствия (не по нежеланию и едва ли потому, что друзья не хотели подвергнуть опасности его талант: во-первых, в то время еще никакой серьезной опасности не предвиделось, а во-вторых, политические деятели крайне редко руководствуются подобными соображениями, – а скорей потому, что Пушкина считали недостаточно для этого серьезным, неспособным отдаться одной задаче), но вполне сочувствовал его вольнолюбивым мечтам и энергично выражал свое сочувствие и в разговорах и в стихах, которые быстро расходились между молодежью. Неудивительно, что Пушкин был на дурном счету у представителей власти. Когда Пушкин был занят печатанием своей поэмы, его ода "Вольность" и несколько эпиграмм произвели в его судьбе неожиданную и насильственную перемену. Граф Милорадович – конечно, не без ведома царя, – призвал Пушкина к себе и на квартире его велел произвести обыск. Пушкин заявил, что обыск бесполезен, так как он успел истребить все опасное; затем он попросил бумаги и написал на память почти все свои "зловредные" с гихотворения. Этот поступок произвел очень благоприятное впечатление; тем не менее доклад был сделан в том смысле, что поэт должен был подвергнуться суровой каре; уверяют, будто ему грозила Сибирь или Соловки. Но Пушкин нашел многих заступников: Энгель-гардт упрашивал государя пощадить украшение нашей словесности; Чаадаев с трудом, в неприемные часы, проник к Карамзину, который немедленно начал хлопотать за Пушкина перед императрицей Марией Федоровной и графом Каподистрией; усердно хлопотал и Жуковский, ходатайствовали и другие высокопоставленные лица (А. Н. Оленин, президент Академии художеств, князь Васильчиков и др.), и в конце концов ссылка была заменена простым переводом "для пользы службы" или командировкой в распоряжение генерала Инзова, попечителя колонистов южного края. Между тем по Петербургу распространились слухи, будто Пушкин был тайно подвергнут позорному наказанию (его будто бы высекли); эти слухи дошли до поэта и привели его в ужасное негодование, так что он, по его словам, "жаждал Сибири, как восстановления чести", и думал о самоубийстве или о преступлении. 5 мая Пушкин, в очень возбужденном настроении духа, на перекладной, помчался в Екатерино-слав.

Первые месяцы своего изгнания Пушкин провел в неожиданно приятной обстановке, познакомившись с семейством генерала Н. Н. Раевского. Там Пушкин вновь испытал идеальную привязанность; там он пополнил свое литературное развитие изучением Шенье и особенно Байрона; там же он начал писать "Кавказского пленника". Из Гурзуфа вместе с генералом и его младшим сыном Пушкин через Бахчисарай отправился в Киевскую губернию, в Каменку, имение матери Раевского, а оттуда на место службы в Кишинев, так как во время странствований Пушкина Инзов временно был назначен наместником Бессарабской области. Поэт пользовался почти полной свободой, употребляя ее иногда не лучше, чем в Петербурге. Это была его внешняя жизнь; жизнь домашняя (преимущественно по утрам) состояла в усиленном чтении (с выписками и заметками), не для удовольствия только, а для того, "чтоб в просвещении стать с веком наравне", и в энергичной работе мысли. Результатом этого явилась еще небывалая творческая активность, поощряемая успехом его первой поэмы и со дня на день усиливающейся любовью и вниманием наиболее живой части публики. Он написал более 40 стихотворений, вел свои записки, писал "Исторические замечания" и производил без посторонней помощи целый ряд исторических, историко-литературных и психологических изысканий.

Успех написанного в Кишиневе "Кавказского пленника" был огромный; в глазах молодой России того времени именно после нее Пушкин стал великим поэтом. Прежде всего подкупала читателей форма поэмы, изящество и сила стихов (из которых иные немедленно стали поговорками), поразительный по соединению простоты и эффектности план поэмы и глубоко правдивое чувство. В Кишиневе Пушкин работал также над "Бахчисарайским фонтаном" и задумал поэму "Цыганы". В конце 1822 года, во избежание неприятных последствий "истории" за картами, Инзов послал поэта в командировку в Измаил; в Буджакской степи Пушкин встретился с цыганским табором и бродил с ним некоторое время. В Кишиневе же, в мае 1823 года, начат "Евгений Онегин". Написана "Песнь о вещем Олеге" (1 марта 1822 года), далеко не первый по времени, но первый по красоте и силе продукт национального романтизма в России. В конце кишиневского периода Пушкин, все яснее и яснее сознававший свое значение, вступает в деятельную переписку с двумя молодыми критиками: Плетневым и Бестужевым-Марлинским. Теперь Пушкин больше чем когда-нибудь огорчается изгнанием, рвется из полудикого Кишинева в культурную Россию. Так как ему не дозволили даже и на время съездить в Петербург, то он обрадовался случаю переехать в ближайший цивилизованный город – Одессу. Впрочем, уже в ноябре 1823 года он называет Одессу прозаической, жалуется на отсутствие русских книг и т. п. Если одесский год был один из самых неприятных для поэта, он был зато один из самых полезных для его развития: разнообразные одесские типы расширили и углубили его миросозерцание, а деловое общество, дорожившее временем, давало ему больше досуга для работы, чем приятельские кружки Кишинева, и он пользовался этим, как никогда прежде. Он занимался английским, итальянским, испанским языками, пристрастился к приобретению книг и положил начало своей, впоследствии огромной, библиотеке. По новой русской литературе он столько прочел за это время, что является теперь первым знатоком ее и задумывает ряд статей о Ломоносове, Карамзине, Дмитриеве и Жуковском. В то же время, не без влияния коммерческого духа Одессы, где честный заработок ни для кого не считался позорным, Пушкин приходит к убеждению, что литература может доставить ему материальную независимость (сперва такой взгляд на поэзию он называет циничным, позднее же говорит: "Я пишу под влиянием вдохновения, но раз стихи написаны, они для меня только товар").

Число лирических произведений, написанных в Одессе, невелико: он был слишком поглощен самообразованием и работой над двумя большими поэмами – "Онегиным" и "Цыганами". Уезжая из Одессы, он увозит с собою третью главу "Онегина" и "Цыган" без окончания. За столкновение со своим начальником графом Воронцовым Пушкин был отрешен от службы и сослан в Псковскую губернию, в родовое имение. 9 августа 1824 года он явился в Михайловское, где находились его родные. Сначала его приняли сердечно, но потом Надежда Осиповна и Сергей Львович стали страшиться влияния опального поэта на сестру и брата. В конце концов родные Пушкина уехали в Петербург. В одиночестве Пушкин развлекался только частыми визитами в соседнее Тригорское, к П. А. Осиповой, матери нескольких дочерей, у которой, кроме того, проживали молодые родственницы (в том числе и Анна Керн). Жительницы Тригорского, по-видимому, больше интересовались поэтом, нежели интересовали его, так как его серьезная привязанность была направлена к одесской его знакомой Ризнич. В Михайловском, в особенности в зимнее время, он читал и думал по крайней мере вдвое больше прежнего. "Книг, ради Бога, книг!" – почти постоянный его припев в письмах к брату. С раннего утра до позднего обеда он сидит с пером в руках в единственной отапливаемой комнатке михайловского дома, читает, делает заметки и пишет, а по вечерам слушает и записывает сказки своей няни и домоправительницы. Под влиянием обстановки теперь он больше, чем прежде, интересуется всем отечественным: историей, памятниками письменности и народной живой поэзией; он собирает песни (для чего иногда переодевается мещанином), сортирует их по сюжетам и изучает народную речь, чем пополняет пробелы своего "проклятого" воспитания. Но это изучение родины идет не в ущерб его занятиям литературой и историей всемирной. Он вчитывался в Шекспира, в сравнении с которым Байрон, как драматург, теперь кажется ему слабым и однообразным. В то же время он воспроизводит с удивительной точностью поэтический стиль и объективное миросозерцание Корана. Восток, Шекспир, изучение исторических источников и одиночество заставляют его спокойнее смотреть на мир божий, больше вдумываться, чем чувствовать, философски относиться к прошлому и настоящему, если только последнее не возбуждало его страстей. В январе 1825 года Пушкина посетил будущий декабрист И. И. Пущин, который привез ему "Горе от ума"; он заметил в поэте перемену к лучшему: "Пушкин стал серьезнее, проще, рассудительнее". Весной Пушкина посетил барон Дельвиг. На осень он остался совсем один – уехали и его соседки. От этого усиливается и жажда свободы, и творческая производительность: к зиме он оканчивает четвертую главу "Онегина", "Бориса Годунова" и поэму "Граф Нулин".

Узнав о 14 декабря, Пушкин сперва хотел ехать в Петербург, затем вернулся, чтобы подождать более определенных известий, а получив их, сжег свои тетради. С крайне тяжелым чувством следил он за ходом арестов. Успокоившись и одумавшись, он решил воспользоваться отсутствием своего имени в списках заговорщиков и начал хлопотать о своем возвращении, сперва частным образом, потом официально. В июле 1826 года Пушкин послал через губернатора письмо царю с выражением раскаяния и твердого намерения не противоречить своими мнениями общепринятому порядку. Вскоре после коронации он был с фельдъегерем увезен в Москву и 8 сентября, прямо с дороги, представлен государю, с которым имел довольно продолжительный и откровенный разговор, после чего получил позволение жить где угодно (пока еще кроме Петербурга, куда доступ был ему открыт в мае 1827 года), причем император вызвался быть его цензором.

Два Михайловских года – из самых плодотворных и для лирики Пушкина.

Еще 10 октября 1824 года он окончил поэму "Цыганы", начатую в Одессе. Хотя она напечатана только в 1827 году, но еще раньше распространилась в огромном количестве списков. Трезвость и гуманность содержания, необыкновенная ясность плана, небывалая простота и живописность языка, рельефность всех трех действующих лиц и их положений, драматизм главных моментов, полный реализм обстановки и, наконец, целомудрие при изображении полудикой, свободной любви – все это черты новые даже в Пушкине, не говоря о современной ему поэзии. Всецело Михайловскому периоду принадлежит "Граф Нулин", который необыкновенной легкостью стиха и стройностью рассказа производит впечатление капризного вдохновения минуты. Критика жестоко напала на Пушкина за безнравственность его поэмы, но читатели (и, как свидетельствует граф Бенкендорф, император Николай) были чрезвычайно довольны ею. В Михайловском написана также баллада "Жених". Самое крупное и задушевное произведение михайловского периода – "Борис Годунов", или, как сам Пушкин озаглавил его, "Комедия о настоящей беде московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве". Пушкин начал ее в конце 1824 года и окончил к сентябрю 1825 года, усердно подготовившись к ней чтением. "Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль оживить в драматической форме одну из самых драматических эпох нашей истории. Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров; Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий; в летописях старался угадать язык тогдашнего времени; – источники богатые; успел ли я ими воспользоваться, не знаю". По окончании труда Пушкин был чрезвычайно доволен им. "Я перечел его вслух один, бил в ладоши и кричал: ай да Пушкин!" Позднее многие, даже и Белинский, еще со времен студенчества восторгавшийся прекрасными частностями, упрекали Пушкина за рабское следование Карамзину.

Зиму 1826/27 года Пушкин провел главным образом в Москве. Он вполне наслаждался своей свободой и обществом, тем более что москвичи приняли его с распростертыми объятиями, как величайшего поэта, либеральная молодежь видела в нем чудом спасенного друга декабристов, которым он шлет "Послание в Сибирь", а убежденные защитники существующего порядка радовались искреннему его примирению с правительством ("Стансы"). Пушкин широко пользовался до тех пор мало знакомой ему благосклонностью судьбы; он посещал и салоны умных дам (например, княгини 3. Волконской), и светские балы, и сходбища так называемой "архивной молодежи", и холостые пирушки. Рассеянная жизнь не мешала ему работать. Было решено издавать, при постоянном участии Пушкина, "Московский Вестник", в редакторы которого был избран М. П. Погодин. В продолжение трех лет Пушкин добросовестно служил новому журналу (в то же время он считал своим нравственным долгом поддерживать альманах барона Дельвига "Северные Цветы"). К московскому году жизни Пушкина относятся "Записка о народном образовании", написанная по поручению царя, и "Сцена из Фауста". "Записка", очевидно, вытекла из разговора императора с Пушкиным, в котором поэт указал на плохую систему воспитания русских дворян как на причину появления декабристов: она развивает ряд мыслей оригинальных и умных, иногда односторонних, но во всяком случае не соответствовавших видам правительства. "Сцена из Фауста" написана под влиянием Веневитинова, который в стихотворном послании убеждал Пушкина изучать Гёте. В мае 1827 года Пушкину дозволено было ехать в Петербург, и он поспешил воспользоваться этим; но к осени он, "почуя рифмы", уехал в Михайловское. Там он началисторический роман "Арап Петра Великого", в котором, несмотря на новость для него этого рода творчества, проявил великое мастерство, главным образом в серьезном, объективном тоне рассказа, в отсутствии слащавого преувеличения, ненатурального изображение старины. Зиму 1827/28 года, как и весну, лето и часть осени 1828 года, Пушкин провел большей частью в Петербурге (жил в Демутовом трактире), откуда иногда ездил в Москву. Его душевное состояние в это время тревожное, часто тяжелое; через графа Бенкендорфа он не раз получал выговоры, хотя и в деликатной форме; не раз он чувствовал и недоверие низших органов власти. Пушкин недоволен условиями личной жизни: кружок близких людей сильно поредел (брат далеко на службе, сестра в январе 1828 года вышла замуж); молодость, минутами представлявшаяся ему рядом ошибок, прошла, и Пушкин чувствовал потребность устроиться, положить конец душевным скитаниям, но пока не находил к тому возможности. Весною 1828 года он обратился с просьбой о принятии его в действующую армию и отказ посчитал выражением немилости государя; так же тщетно он просился выехать за границу.

Тоска и огорчения столь же мало препятствовали энергичной творческой работе Пушкина, как и все более и более усиливавшееся недоброжелательство критики, а также наивное недовольство публики, которая ждала от каждой новой строчки поэта какого-то чуда. Довольно многочисленные и по форме и по содержанию безупречные лирические стихотворения этого периода представляют летопись душевной жизни поэта. В октябре 1828 года Пушкин начал "Полтаву" и окончил ее менее чем в месяц. Первая мысль о поэме из жизни Мазепы возникла у него еще при чтении "Войнаровского" Рылеева; узнав из нее, что Мазепа обольстил дочь Кочубея, "я изумился, – говорит Пушкин, – как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства". Явилось сильное желание изобразить любовную историю старого гетмана, для чего подготовительную работу составляло чтение "Истории Малой России" Бантыша-Каменского и другихпособий; в это время план зрел в голове Пушкина; рамки его раздвигались, и романтическая линия естественно сплеталась с исторической, с изображением одного из важнейших моментов к истории новой России (здесь начало увлечения Пушкина Петром, столь важного для его будущей деятельности). Поэма вышла в 1829 году и не имела тогда особого успеха, а теперь, несмотря на успехи исторической науки, нам трудно, почти невозможно отрешиться от того поэтического колорита, которым Пушкин облек Полтавскую битву, Кочубея, Мазепу и пр. "Полтава", опоэтизировавшая природу Малороссии и ее быт, открыла дорогу повестям Гоголя и "Тарасу Бульбе".

Перелом в характере и образе жизни поэта, когда-то необыкновенно живого ("вертлявого", по выражению М. П. Погодина) и жадного к развлечениям, а теперь наклонного проводить целые дни молча на диване, с трубкой во рту, разрешился предложением, которое он сделал юной (родилась в 1813 году) московской красавице Наталье Гончаровой. Получив не вполне благоприятный ответ, 1 мая 1829 года Пушкин уехал на Кавказ, провел около двух недель в Тифлисе и потом отправился в действующую армию (где находился его брат), с которой вошел в Арзерум. Результатом путешествия был ряд кавказских стихотворений и "Путешествие в Арзерум", изданное много позднее. По возвращении в Москву он был так холодно принят у Гончаровых, что немедленно ускакал в деревню, а потом (в ноябре) переехал в Петербург. В начале 1830 года он чувствовал себя настолько тяжело, что просил позволения уехать за границу, по крайней мере, сопровождать посольство в Китай. Но это было временное отчаяние. Услыхав, как Н. Н. Гончарова блистает на балах, и удостоверившись, что о нем отзываются лучше, чем Пушкин ожидал, он уехал в Москву, возобновил предложение и получил согласие. Семейство Гончаровых стояло на более высокой ступени общественной лестницы, чем Пушкин, но было не менее разорено. Мать Натальи Николаевны, невесты Пушкина, была очень "тонкая", но, по-видимому, довольно расчетливая дама. Приняв предложение Пушкина (6 мая была помолвка), эксплуатировали его связи, а со свадьбой не спешили и от невесты держали его в почтительном отдалении, причем будущая теща иногда устраивала ему довольно крупные неприятности.Вследствие всего этого Пушкин иногда впадал в отчаяние, которое и выражал близким людям; но он искренне любил свою невесту, и припадки хандры у него быстро сменялись душевной бодростью и умственной энергией.

В таком настроении в конце августа 1830 года он поехал в Болдино (Нижегородской губернии), часть которого отец выделял ему ввиду женитьбы; Пушкин хотел устроить залог имения и воспользоваться осенним временем для работы. Из-за холеры и карантинов он оставался там три месяца в полном уединении. Такого прилива вдохновения у него давно не бывало. По возвращении он пишет Плетневу: "Вот что я привез сюда: две последние главы "Онегина", восьмую и девятую, совсем готовые в печать; повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдам апопуте; несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: "Скупой рыцарь", "Моцарт и Сальери", "Пир во время чумы" и "Дон-Жуан". Сверх того написал около тридцати мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное, для тебя единого): написал я прозою пять повестей, от которых Баратынский ржет и бьется и которые напечатаем также апопуте. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает". Нет сомнения, что многое из перечисленного получило в Болдине только окончательную обработку, а кое-что доделывалось и позднее; тем не менее болдинский период можно считать временем завершения знаменитой поэмы-романа, которая создавалась более девяти лет (с 28 мая 1822 года до 3 октября 1831 года) и уже около пяти лет держала в напряжении читающую публику. Первая глава "Онегина" была напечатана в 1825 году вместе с "Разговором книгопродавца с поэтом". Она была раскуплена чрезвычайно быстро и вызвала оживленные толки. Так, глава третья ("Барышня", как ее для себя озаглавил Пушкин; наиболее психологическая), написанная в Михайловском и напечатанная в 1827 году, довела интерес публики до небывалого в России и редкого за границей напряжения: о Татьяне говорили повсеместно как о живом лице, и Пушкина упрашивали получше устроить ее судьбу. Неослабный интерес публики, между прочим, наглядно выразился в том, что для крайне простой и естественной развязки в судьбе героини немедленно начали приискивать живые оригиналы. И теперь крайне трудно дать оценку романа Пушкина, посмотреть на него со стороны: мы так сроднились с его действующими лицами, что они нам представляются живыми и близкими. Создание поэтического типа русской девушки – великая заслуга Пушкина, имевшая важное историческое значение; отсюда берут свое начало тургеневские женщины и женщины "Войны и мира". В общем "Евгений Онегин" – полное и верное воспроизведение жизни русского дворянства того времени, во всех ее разнообразных областях и оттенках.

По возвращении в Москву Пушкин "сладил с тещей" и новый 1831 год встретил в очень бодром состоянии духа; даже "Борис Годунов" некоторое время радовал его своим успехом. 18 февраля произошла свадьба Пушкина. "Я женат и счастлив, – пишет он Плетневу. – Одно желание мое, чтобы ничего в жизни моей не изменялось; лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, и я переродился". Согласно заранее начертанному плану (в котором не последнюю роль играло желание быть подальше от тещи), Пушкин в мае едет в Санкт-Петербург, откуда немедленно переселяется на дачу в Царское Село. Там Пушкин оставался безвыездно до конца октября, отделенный от Петербурга холерой и карантинами, но в обществе Жуковского. Несмотря на плохое состояние своих финансовых дел (о которых теперь Пушкин заботится гораздо больше, чем прежде), поэт продолжает быть в радостном настроении, что очень благоприятно отражается на его творчестве. Он написал "Сказку о царе Салтане" и шутливую "Сказку о попе и о работнике его Балде" (рифмованной прозой, наподобие подписей под лубочными картинками) – и ни для кого не было сомнения, что он еще раз победил своего учителя Жуковского яркостью и жизненностью образов. 2 августа написано знаменитое стихотворение "Клеветникам России" – по поводу польского мятежа, а 5 сентября – "Бородинская годовщина". Еще в июле Пушкин (очевидно, поощренный к тому свыше) через графа Бенкендорфа выражает желание быть полезным правительству изданием политического литературного журнала и просит позволения работать в архивах, чтобы "исполнить давнишнее желание написать историю Петра Великого и его наследников до Петра III". На первое его предложение пока промолчали, а второе удовлетворили в большей мере, нежели он мог надеяться; его приняли вновь на службу в Коллегию иностранных дел с жалованьем в 5000 руб., без обязательных занятий, но с правом работать во всех архивах.

Переехав в Петербург и по возможности устроившись (у него еще оставались карточные долги от холостой жизни, а расходы, по его словам, увеличились вдесятеро), Пушкин чрезвычайно энергично принялся за работу в архивах, не оставляя и чисто литературных трудов. Посещая разнообразные круги общества (начиная от самых высших, где жена его блистала на балах), Пушкин имел возможность убедиться, что отечественная литература стала возбуждать живой интерес даже в тех сферах, где прежде игнорировали ее существование, и молодежь начинает смотреть на звание литератора как на нечто достойное зависти. Он проникался тем большим желанием стать во главе влиятельного органа. Летом 1832 года старания его увенчались успехом, и литературно-политическая газета была ему разрешена. Чтобы пустить это дело в ход, он в сентябре ездил в Москву и там, вместе с С. С. Уваровым, посетил Московский университет, там от Нащокина услыхал рассказ о некоем Островском, который, из-за притеснений богатого соседа, лишился имения и стал врагом общества; ему сейчас же пришла идея написать об этом роман, которым, по возвращении в Петербург, он и занялся с таким увлечением, что невозможность осуществить план издания газеты весьма слабо огорчила его. В три месяца роман был окончен и даже снабжен выпиской из подлинного дела о неправедном отобрании имения у законного владельца. Но, приближаясь к развязке (и продолжая в то же время собирать по архивам материалы для истории Пугачевского бунта), Пушкин стал обдумывать другой роман – из эпохи пугачевщины, а "Дубровского", заключив наскоро набросанными двумя эффектными сценами, оставил в рукописи и даже не переписанным (он был напечатан только в 1841 году). Одновременно с "Дубровским" Пушкин работал над "Песнями западных славян".

В эту вторую зиму своей петербургской жизни Пушкин по-прежнему счастлив любовью к жене, но далеко не доволен положением своих дел. Лето 1833 года Пушкин жил на даче на Черной речке, откуда ежедневно ходил в архивы работать над материалами о пугачевщине, имея в виду написать и исторический очерк, и роман (будущую "Капитанскую дочку"). В августе он испросил себе двухмесячный отпуск, чтоб осмотреть край, где разыгралась пугачевщина, побывал в Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске и около полутора месяцев провел в Болдине, где привел в порядок "Записки о Пугачеве", перевел две баллады Мицкевича, отделал лучшую из своих сказок – "Сказку о рыбаке и рыбке" – и написал поэму "Медный всадник", которая первоначально должна была составлять одно целое с "Родословной моего героя", но потом, без сомнения к своей выгоде, отделилась от нее. "Медный всадник" не был пропущен цензурой, что неблагоприятно отозвалось на делах Пушкина. К тому же 1833 году относятся "Сказка о мертвой царевне", "Сказка о золотом петушке" и поэма "Анджело" – на сюжет пьесы Шекспира "Мера за меру", в которой Пушкина, очевидно, пленил психологический вопрос, как нетерпимость к порокам других может уживаться с собственным падением.

В конце 1833 года Пушкин пожалован камер-юнкером, а в марте 1834 года ему дано 20 тысяч руб. на печатание "Истории Пугачевского бунта". Несмотря на это, Пушкину становится все труднее и труднее жить в Петербурге: свой годовой бюджет он исчисляет в 30 тысяч руб., а доходы его крайне неопределенны. К тому же дела его родителей были настолько запутаны, что он принужден был взять их на себя, после чего и отец и брат обращаются к нему за деньгами, как в собственный сундук. Маленькое придворное звание, принуждающее его вместе с юнцами из лучших фамилий бывать на всех торжествах, доставляет ему немало неприятных минут и уколов его чувствительному самолюбию. Летом 1834 года, принужденный остаться в Петербурге из-за работы и отпустив семью в деревню к родным жены, он пишет ей: "Я не должен был вступать на службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами...Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно". Вскоре после этого, раздраженный рядом мелких неприятностей, Пушкин подал в отставку; но Жуковский и другие благожелатели поспешили его "образумить", а государь обвинил его в неблагодарности, так что он должен был взять свою просьбу назад с изъявлением глубокого раскаяния.

В сентябре 1834 года, когда Пушкин жил в Болдине, устраивая дела отца и ожидая вдохновения, у него начинает вновь созревать мысль о журнале. Зимой 1834/35 года с Пушкиным живут сестры Натальи Николаевны, что увеличивает число его светских знакомств. В смирдинской "Библиотеке для чтения" появляются его "Гусар" и "Пиковая дама" (последняя производит фурор даже в высшем петербургском свете). Пушкин по-прежнему усердно работает в архивах, собирая материалы для истории Петра Великого, и утешается развитием русской литературы, вступавшей, с усилением влияния Гоголя, в новый фазис. Личные дела Пушкина запутанны по-прежнему, и он принужден просить о новой милости – о ссуде в 30 тысяч руб., с погашением долга его жалованьем: милость эта была ему оказана, но не избавила его от затруднений. Осенью 1835 года в Михайловском он долго ожидает вдохновения: ему препятствуют заботы о том, "чем нам жить будет?". Чтобы поправить свои дела, Пушкин вместе с Плетневым, при непременном участии Гоголя, задумал издать альманах; когда же материала оказалось более, чем нужно, он решил издавать трехмесячный журнал "Современник".Возможность осуществить свое давнишнее желание очень ободрила Пушкина; по возвращении в Петербург, куда он был вызван раньше срока отпуска опасной болезнью матери, он начал работать с давно небывалой энергией. Этот усиленный труд дурно отзывался на нервах Пушкина, и без того непомерно возбужденных и расшатанных.

Ко второй половине 1835 года Пушкин начал писать историческую драму: "Сцены из рыцарских времен"; план ее был очень широко задуман. Тогда же он принялся за отделку чрезвычайно оригинальной и по форме и по содержанию повести "Египетские ночи", куда входила античная поэма, сюжет которой занимал его с самого Кишинева. Важное автобиографическое значение имеет элегия: "Вновь я посетил...". Начало 1836 года Пушкин посвящает подготовке к изданию "Современника", 1-я книжка которого, составленная очень старательно и умело и открывавшаяся стихотворением "Пир Петра Великого" (высокохудожественный отзвук архивных занятий поэта), вышла 11 апреля в отсутствие Пушкина. У него 29 марта умерла мать: он поехал в Михайловское (в Святогорский монастырь) хоронить ее и, кстати, откупил себе могилу. Все лето, которое Пушкин провел на даче на Каменном острове, ушло на работы по "Современнику". В 4-й его книжке был напечатан целиком лучший роман Пушкина "Капитанская дочка" поэт задумал его еще во время усиленных работ над пугачевщиной, но совершенно в ином виде – только как романический эпизод из смутного времени. Простота и правдивость тона и интриги, реализм характеров и картин, тонкий, добродушный юмор не были оценены по достоинству современниками Пушкина, но на будущие судьбы русского исторического романа "Капитанская дочка" имела огромное и благотворное влияние.

В петербургском большом свете, куда Пушкин вступил после женитьбы, он и жена его были "в моде": жена – за красоту и изящество манер, он – за ум и талант. Но их не любили и охотно распространяли о них самые ядовитые сплетни. Даже кроткая Наталья Николаевна возбуждала злую зависть и клеветы; еще сильнее ненавидели самого Пушкина, прошлое которого иные находили сомнительным, а другие – прямо ужасным, и характер которого, и прежде не отличавшийся сдержанностью, теперь, под влиянием тяжелого и часто ложного положения, бывал резок до крайности. Его самолюбие, его злые характеристики, некоторые его стихотворения ("Моя родословная", "На выздоровление Лукулла" и пр.) возбуждали к нему скрытую, но непримиримую злобу очень влиятельных и ловких людей, искусно раздувавших общее к нему недоброжелательство. Пушкин чувствовал его на каждом шагу, раздражался им, и часто сам искал случая сорвать на ком-нибудь свое негодование, чтоб навести страх на остальных. 4 ноября 1836 года Пушкин получил три экземпляра анонимного послания, заносившего его в орден рогоносцев и, как он был убежден, намекавшего на настойчивые ухаживания за его женой кавалергардского поручика барона Дантеса, красивого и ловкого иностранца, принятого в русскую службу и усыновленного голландским посланником бароном Геккерном. Пушкин давно уже замечал эти ухаживания и воспользовался получением пасквиля, чтобы вмешаться в дело. Он отказал Дантесу от дома, причем Дантес играл роль такую "жалкую", что некоторое сочувствие, которое, может быть, питала Наталья Николаевна к столь "возвышенной страсти" – сочувствие, старательно подогревавшееся бароном Геккерном, – потухло в "заслуженном презрении". Так как сплетни не прекращались, то Пушкин вызвал Дантеса на дуэль; тот принял вызов, но через барона Геккерна просил отсрочки на 15 дней. В продолжение этого времени Пушкин узнал, что Дантес сделал предложение его свояченице Екатерине Гончаровой – и взял свой вызов назад. Свадьба произошла 10 января 1837 года; но сплетни не прекращались. Выведенный окончательно из терпения, Пушкин послал Геккерну крайне оскорбительное письмо, на которое тот отвечал вызовом от имени Дантеса.

Дуэль произошла 27 января, в 5-м часу вечера, на Черной речке, при секундантах: секретаре французского посольства д Аршиаке (со стороны Дантеса) и лицейском товарище Пушкина Данза-се. Дантес выстрелил первым и смертельно ранил Пушкина в правую сторону живота; Пушкин упал, но потом приподнялся на руку, подозвал Дантеса к барьеру, прицелился, выстрелил и закричал: "Браво!" – когда увидал, что противник его упал.

Почувствовав опасность своего положения, Пушкин старался не испугать жену, послал к государю просить прощения для своего секунданта, исповедовался, приобщился, благословил детей, просил не мстить за него, простился с друзьями и книгами. Перемогая ужаснейшие физические страдания, утешал, сколько мог, жену.

Он скончался в 3-м часу пополудни 29 января 1837 года. Его отпевали в придворной конюшенной церкви, после чего А. И. Тургенев отвез его тело для погребения в Святогорский монастырь близ Михайловского.

И теперь, через 200 с лишком лет после его рождения, его стих и проза остаются для нас идеалом чистоты, силы и художественности.

перейти к началу страницы